Опер против «святых отцов» - Владимир Черкасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Связным Мариши был Сверчок. Он и приказал ей разыграть с Феогеном ссору, чтобы Мариша оказалась в нужный момент в Москве под рукой. Востряковские боссы задумали операцию.
Для конкретных указаний Сверчок встретился с нею в том же ресторанчике, с какого их дела возобновились.
— Ну, Маришка, — прохрипел он после рюмки водки, — в прямое дело со мной идешь.
Мариша молчала, не задавая вопросов, как положено при таком заявлении старшего бандюги.
— О гендиректоре Ячменеве новое слышно? — продолжил Сверчок, подчеркивая, что это лицо в деле будет фигурировать.
— Вчера Феоген с ним пил. Все о гостинице «Пальма» толкуют.
— Так-так, — подбодрил ее Сверчок.
— Ячменев Феогена заверил: все будет теперь с «Пальмой» в шоколаде. Они там Центр по паломникам затевают.
— Как бы обмывали они это дело? — уточнил Сверчок.
— Ну да. Феоген доволен, приехал домой, давай своему начальнику названивать, что «Пальма» у них в кармане. Где-то у Лубянки эта гостиница находится.
— Козлы вонючие! — прохрипел Сверчок, бросив на тарелку вилку с наколотым на нее грибком. — Они на днях директора той «Пальмы» завалили.
— Иди ты! — воскликнула Мариша.
— Крутые, — процедил «бык», откидывая чубчик, — а мы покруче.
— Сам Феоген в такой мокрухе? — удивлялась Мариша.
— А чего? Иль ты своего попяру плохо знаешь?
— Не подумала б, что он до такого дошел.
Сверчок угрюмо посмотрел на нее.
— До кровищи на своих руках, Маришка, доходят лишь такие, как мы. Ты да я, да мы с тобой. А такие, как твой Феоген, его корешок Ячмень, грабки пачкать не будут. Прикинули хер к носу по «Пальме», решили ее директора убрать. Причем, мерекаю, курва архимандритий, когда мозговал о том с Ячменем, еще понт давил, что не петрит, как именно тот «пальмовского» убирать будет. А Ячмень, видать, уж конкретно какого-то мочильщика нанял. Шлеп! шлеп! — грохнули прямо у дверей его хаты.
— А братву этот фрайер «пальмовский» колышет? — осведомилась Мариша, продолжая закусывать.
— Наших друзей он был человек. Теперь квитаться надо.
Мариша внимательно глядела на него, пытаясь понять, о каком «прямом деле» сказал Сверчок в начале разговора. Все же надеясь, что слишком прямо ее это не коснется, поинтересовалась:
— Тебе расхлебывать?
— Нам, — хрипанул Сверчок и выпил еще водки.
Теперь, побледнев, отложила вилку Мариша.
— А я-то зачем?
— Покажешь мне того Ячменя, побудешь на шухере.
— Да я заранее тебе его покажу, а на шухер завсегда шестерки имеются, — взволнованно попробовала отговориться Мариша.
— Не твоего ума, бикса, дело, — грозно проговорил Сверчок. — Заиграло очко? А как год назад от братвы соскакивала? Иль думаешь, будто старых бригадиров нет, так твой должок в твою красивую жопу улез? Закройся.
— Да я так, — вздохнув, сказала Маришка, опустив потухшие глаза-озера.
— Так-то в цвет, — обиженно прохрипел «бык». — А я, когда ты дешевку поклеила, тебя еще и отмазывал. Крутые нарекания от братвы имел.
Мариша сочувственно взглянула.
— Значит, ты да я, да мы с тобой, братан?
Сверчок ответил ей всей угрюмостью щелок-глаз. Потом заговорил по-деловому:
— Кончать Ячменя надо немедля, чтобы осознал архимандритий, на кого он завалом Пинюхина с «Пальмы» поднялся. В самый цвет было бы, чтоб завалить Ячменя прямо на глазах у попа.
— Ну, ты даешь! К чему крутняк? Если тебе своей тыквы не жалко, мою красивую жопу пожалей.
— Так наши высокие люди мне заказали, — раздраженно произнес Сверчок. — Тебя подставлять не требуется: на дому у вас валить и все такое. Ты сама смерекай: в каком бы месте Ячменя с попом на пару прихватить, а я там сам разберусь. И еще требуется замочить Ячменя в тех же краях, где его мочильщик Пинюхина положил.
Маришка задумалась, потом сообщила:
— «Пальмовский» директор на Мясницкой жил, там его и оприходовали. И есть рядом с той улицей место, куда на днях Феоген с Ячменевым пойдут, но оно святое.
— Какое-какое? — усмехнулся Сверчок.
— В церковь они пойдут. Неужто в храме ты на завал способен? — пугливо посмотрела на него Мариша своими обычно невозмутимыми глазами.
— Монашка, в душу твоей манды, — процедил Сверчок. — Ты чего опять лепишь? Иль я в Бога не верую? Моя вера покруче будет твоей, лахудра. Пошто меня пуля не берет и на воле я годы, когда кореша головы кладут и на нарах валяются? А? Ты об этом, бикса, задумайся. В церкви валить? Грешно о том и помыслить! — строго прохрипел Сверчок и закрутил «караулками» от возмущения.
— Прости. Молиться они будут в храме во имя Архангела Гавриила, на Антиохийском подворье. Знаешь эту церковь? На Чистых прудах Меншиковой башней ее еще называют.
— У метро «Чистые пруды», что ль? Высокая, оранжевая церквуха? А чего там они решили?
— У Феогена на Подворье друг служит, его престол в Сирии, Дамаске. Феоген туда часто в командировки ездил, а сейчас на Подворье к тому сирийскому другу наведывается. — Она подумала и добавила:
— А может… Директор «Пальмы» рядом жил. Может, за упокой его души решили отслужить?
Сверчок так заржал, что закуской подавился. С трудом откашлялся.
— Ну ты задвинула, подруга! Будут эти упыри за него молиться! У тебя в монастыре, часом, крыша не потекла? Да не. Должно, тот сирийский кореш такой шишке, как Феоген, столы накрывает. На этот раз архимандритий решил на халяву еще и Ячменя напоить.
Сверчок замолчал, закурил, думая. Потом сказал:
— Валить надо на подходе к церквухе, а то потом долго ждать: пока намолятся, пока нажрутся.
Они обговорили с Маришкой детали операции, с удовольствием съели десерт и порознь выскользнули из ресторана.
* * *В последние дни Кострецов и Топков «вели» своих подопечных.
Капитан присматривал за квартирой Феогена больше по вечерам, чтобы определить его домашнее окружение и гостей. Однажды он увидел Маришу, вышедшую со Шкуркиным из подъезда. Они сели в его «Опель» и остановились у ресторана. За этот вечер опер убедился, в каких они отношениях. Мариша, прижившаяся у Феогена в московской квартире, вела себя с ним, переодевшимся в цивильный костюм, привольно.
Лейтенант изучал Ячменева на его рабочем месте в «Главтуре» и в деловых поездках по городу. Поэтому в день, когда Сверчок запланировал убийство, Топков с утра колесил на оперских «Жигулях» за «Ауди» гендиректора.
Когда после обеда Ячменев подъехал к Данилову монастырю, где в его машину сел архимандрит Феоген, Гена позвонил по сотовику Кострецову в отдел:
— Сергей, оба наши объекта в тачке Первого, — как называли они Ячменева в отличие от Второго по значимости подозреваемого — Феогена.
— Куда направляются?
— Куда-то в твой район, — докладывал лейтенант, вися «на хвосте» у ячменевской «Ауди».
Ячменев свернул в Архангельский переулок, и лейтенант сообщил:
— Мы уже рядом с родным отделом, на Архангельском. Остановились у Меншиковой башни. Выходят. Понятно, на Подворье идут…
Он замолчал, потому что в момент, когда архимандрит и Ячменев смешались с толпой идущих на всенощное бдение, раздался громкий крик Феогена:
— Убили! Человека убили!
— Сергей! — закричал Топков в трубку. — Наверное, Ячменева убили! Давай сюда!
Лейтенант выскочил из машины и кинулся к столпившимся вокруг убитого. На земле навзничь лежал мертвый Ячменев с только что погасшими глазами.
Топков быстро оглядел тело, перевернул труп: два удара ножом сзади, под левую лопатку…
В это время Кость летел к месту происшествия самым коротким маршрутом. В одном из переулков его взгляд невольно напоролся на бешено вильнувший с поворота «Форд», за рулем которого сидела Мариша. Она гнала его с заскочившим в машину после акции и легшим на заднем сиденье Сверчком. Из уносящегося автомобиля капитан успел выхватить глазами только ее напряженное лицо. После этого Кострецов припустился к церкви во всю мочь.
На Подворье около трупа Ячменева Топков опрашивал архимандрита Феогена. Кострецов оглядел раны убитого, представился Шкуркину. Тот рассеянно повторил:
— Шли почти рядом. Саша немного позади. Вдруг Саша охнул… Гляжу — он падает. Нападавшего не заметил, народ кругом…
— Вы давно знакомы с Ячменевым? У него были враги? — дежурно спросил Кострецов.
Феоген ответил почти так же, как жена убитого Пинюхина:
— Нынче у всех есть враги, но Сашиных недругов не знаю. Саша мне по паломникам помогал, знакомство у нас с ним было деловое, не близкое. Упокой душу, Господи, раба Твоего Александра. — Он закрестился на купол Меншиковой башни.
Капитан, думая о мелькнувшей перед ним в «Форде» Марише, уточнил:
— Вы здесь только с Ячменевым были?
— Да-да, — покивал толстым лицом Феоген. — Хотели наведаться после службы по паломническим вопросам к отцам на Подворье.
Цепко оглядев стоявших вокруг людей, Кострецов объявил громко: