Русская философия. Анализ истории (русская национальная мысль) - Евгений Небольсин

Не отходя далеко от этой мысли, есть смысл несколько строк посвятить вопросу о вечности души. Исходя из сказанного, перед нами явственно предстает то самое естество, реальность которого мы обозначим чуть ниже по тексту. Его мы называем «частью нашей природы, которая остается жить после смерти». В ней нет элементов суеты мирской. В ней абсолютный минимум затрат при абсолютном максимуме пользы. Это та самая реальность, само присутствие которой обуславливает все остальные формы устроения Божественного порядка. Оное бездеятельно во грехе, а потому воспринимается как постоянство и характеризуется такими терминами, как пустота, инобытие, небытие, «берег реки», неподвижная точка отсчета. Итак, по наследству нам от наших предков передается только точка отсчета. Оная может быть ближе к Богу, а может ниже. Положение её характеризует возможность обзора. Чем ближе к Богу, тем больше открыто, чем дальше – тем меньше открыто. Понятно, что лучше всего жить в соседстве с теми, кто ближе ко Творцу и дальше от тех, кто пребывает в удалении от Него. Это смогли распознать наши далекие предки, но это уже иных томах содержания.

Возникает вопрос, если плоть – это душа, то как относится к удовольствиям плоти, к вожделению? Дело в том, что в любой физической нагрузке участвует вся полнота чувственной и духовной природы, несущие две полярные взаимодополняющие критерии черного и белого, горячего и холодного, сладкого и соленого, если так можно сказать. Во взаимном дополнении они образуют золотую середину – жизненную линию. Когда человек гибнет, то понятно, что пренебрегая одним, обычно соленым, он приобщается к приятному. Но жизнь без соленого невозможна, а потому после сладостей, надо есть солёности. Это означает те грани природы, через которые приходит чувственное вожделение – это такие сладости, которые нужно беречь и растягивать на всю жизнь – и то и другое нужно потреблять по чуть-чуть. С другой стороны, удовольствие – это тоже Божественная радость, но животворящей оная может быть только в общем контексте полноты всеобщего счастья. Эта радость, хоть и Божественная, но так и остается лишь малой гранью, которой никак нельзя давать приоритет, ибо оная является лишь промежуточным звеном в общей цепи приобщения человека к счастью. Это звено нельзя вводить в запредельное напряжение, ибо можно порвать и от этого разрушить душу. Только в этом случае, плоть не отвлекает, а поддерживает, создает условия душе для пребывания её в кондиции постоянного экстаза всей полноты природы человека, а не какой-то её части. Для утверждения истинности этого высказывания приведём ещё некоторые важные доводы, характеризующие нашу природу.

Возьмите прямую и ровную палку и выведите в состояние вертикального равновесия. Если мы её отпустим, то, согласно логике вещей и по всем законам физики, оная упадёт, и мы даже можем сделать некоторые математические расчеты траектории падения. Палка – это мертвый предмет, потому она подчиняется мертвым законам анализа. То есть падение, разрушение и хаос – это сфера адекватного логического обоснования реальности. Но в жизни все иначе. Палка не падает по закону физики и математики, а возвращается в исходное равновесие. Живому свойственно постоянно восстанавливать равновесие в вертикали. Оное борется за свою жизнь, несмотря на все постоянные покушения на него со стороны внешних факторов: плохой погоды, болезней, хаоса и так далее. Это та самая часть нашего естества, где законы логики не имеют силы, не могут выражать Истину: логика властна только уже над мертвыми процессами распада, разрушения. По этой причине с точки зрения математического анализа и разумности судить о живом нельзя, ибо это разные кондиции бытия. Тем более рассуждать логически о том, есть ли Царствие Небесное и существует ли Творец Вселенной, а если Он есть, то почему так ведёт себя, ибо, повторю ещё раз, анализ видит и анализирует только то, что не имеет жизни, пребывает в процессе разрушения, отмирает. А Бог живое существо, которое восстанавливает равновесие, возрождает, поднимает, прощает, животворит, то есть Он не наделён распадом и потому неподвластен логическому обоснованию. Таково наше поражение грехом, что чувственно распознаем только грех, а потому судим о Боге, о Его воле и творении через призму смерти и разрушающего греха и не находя в Боге грех, начинаем утверждать то, что Бога нет. Так вот, продолжая предыдущую мысль, нам важно сказать, что та чувственная природа, которая становится источником удовольствия, на самом деле призвана для иного – соучаствовать в общем деле остальной природы – удержание в положении равновесия. Так как удовольствия в этом мизерные, то сие не воспринимается как удовольствие, а как естественная жизнь. Удовольствием становится сам процесс саморазрушения.

Ещё более конкретизируя суть вопроса соотношения живого к мертвому, хочу подчеркнуть, что законы омертвелого, то есть законы распада, разложения и дестабилизации не приемлемы и не могут работать там, где законы жизни, где царят законы восстановления, стабилизации, удержания от разрушения.

Сама природа наших чувств такова, что распознает оная только беззаконие. Потому в поле нашего умозрения попадают только трагедии разрушений. Солнце мы видим потому, что произошел ядерный взрыв; чувствуем вкус яблока потому, что откусив, разрушили его клетчатку-ткань. Если нет раны на живом теле Вселенной, то и нет рубца от него. И наоборот, когда мы здоровы, то не чувствуем тело. Когда нам хорошо, мы не замечаем своего счастья, да и радость в экстазе (выход из своей сущности) мы распознаем лишь когда утратили её. Именно поэтому Бога мы не видим, как абсолютно доброго и здорового, а Царствие Небесное, насельниками коего нам естественно быть по грехопадению стало абсолютным межзвездным чувственным вакуумом. Зато мы видим свой пустой желудок и помним своих обидчиков, а наше тело носит рубцы от ран. Из-за этого даже появляются атеистические течения в мировой мысли. Вот какова природа нашего познания, в которой через призму греха мы имеем возможность видеть и помнить только грех. Бог живет не по законам логики, ибо Он против всякой логики отдает Себя. Дает нам энергию для жизни, поэтому Бога видит тот, кто подобен Ему. Видит Его тот, кто, как Бог, жертвует собой, тот, кто творит подвиг ради спасения ближних, поднимает, восстанавливает, не жалея себя ради ближних. Только подобно Богу отдающий себя способен выходить из своей сущности, то есть пребывать в состоянии экстаза молитвенного делания. Если человек не пребывает в экстазе жизни, он не сможет уверовать в Воскресение Христа, ибо чтобы видеть любовь Божью, нужна любовь. Чтобы видеть мудрость Божью, нужна мудрость. Чтобы видеть живое, надо быть живым. Чтобы видеть святость, надо быть святым. Духовным людям свойственно созерцать мир через призму любви, а потому в озвученной координатной реалии системы двоичной природы берега и реки, за пределом береговой линии потустороннего мира, только им открываются живые существа невиданной красы и добра, живой мир Ангелов, там иная флора и фауна, там живут те, кто когда-то ушли от нас и ждут встречи с нами. Мы все должны восстановиться после грехопадения, вернуться к Отцу Небесному в чувственную пустоту греховного вакуума, то есть в этой реке, текущей в нашей двойственной природе, для нас самое важное выйти на этот берег после биологической смерти как нового рождения. В этом – самое важное действо для каждого человека и значит – для целых народов, ибо как важно даже в мире ином остаться живым, чтобы продолжать покровительствовать своим детям. Мы были рождены на этом берегу, и нам естественно быть в абсолютной стабильности жизненного порядка домашнего очага, в его постоянстве, в твердости и вечности живого. Именно это перечисленное нам приходится постоянно творить в себе и вокруг себя всю свою жизнь, устраивать свою жизнь так благоприятно, как это было там, на нашей естественной Родине с её высшим счастьем и всеми Божьими формами удовольствий и радости жизни. Но надо сразу сказать, что сие не только самое важное вернуться туда на этот берег, вернуть свое счастье, утратив которое мы как бы «попали в воды перемен и всеобщей относительности», но и самое тяжёлое. Воды этой жизни – довольно мощный поток слабостей разрушающих тело и душу от плотских безбожных наслаждений и удовольствий. Он ломает все на своём пути, от чего мир полон зла и горя. На земле всё относительно, временно и вся наша жизнь – сплошные ломки всего и вся, утраты и разрушения, сплошные душевные раны. То есть в любом случае, чтобы обрести вновь естественное счастье, необходимо пребывать в победоносной борьбе с самим собой – все порушенное вновь восстанавливать. А потому нет большего счастья, чем торжество над пороком, над своими страстями и текущей природой. Мы как бы выходим на твердый берег и этим обретаем вновь счастье Царствия Небесного, где родились. Эта Божественная сфера бытия для нас естественна, и только тут нам хорошо – быть возле источника абсолютно всех радостей.