БЕЛАЯ СМЕРТЬ - Шекли Роберт

- Мой дорогой, ты расстроен тем, что Лейра выбрала иностранца, не так ли?

Я воззрился на нее, пораженный ее проницательностью. Затем я пожал плечами и открыл дверь, заявив ей, что дела Лейры меня вовсе не касаются.

- Хорошо сказано! - воскликнула женщина, хватая меня за рукав. - Я уверена, что ты расстроился. Это дело не стоит таких чувств, поверь мне.

- Откуда ты все это знаешь? - спросил я.

- У меня что, глаз нет? - вопросом на вопрос ответила женщина. - Или у тебя нет глаз? Посмотри на нее внимательней!

- Ну и что?

- Да она слишком тощая даже на утонченный вкус. А это ее миленькое личико выдает холодность и порочность натуры. Разве это не видно?

Посмотрев еще раз, я разглядел в лице Лейры что-то похожее.

- Далее, - продолжала женщина, - эти ее груди, которыми ты так заметно восхищался - скажи мне, где они принесли бы ей успех?

- Нельзя сказать, что это такой уж секрет, - ответил я.

- Конечно, нет, - поддержала меня женщина. - Подобные хитрости можно продавать в Тегеране, да еще среди йездов, в обители вероломства.

- Удивительно! - воскликнул я. - Мне это не приходило в голову!

- Конечно же, не приходило, - сказала женщина. - Ты добрый человек, это всякий может увидеть. Считай, приятель, что тебе повезло! Ночь с этим мешком костей запомнилась бы тебе только полученными синяками. Эта девка холодна и небрежна, ей удается только головы морочить. Прислушайся к совету женщины! А еще...

- Моя дорогая, - сказал я, - будь осторожна и не преувеличивай.

- Я ничего не преувеличиваю. Я говорю только то, что знаю. Но о ней такие слухи ходят...

- Какие слухи?

- Ну как ты думаешь, какого сорта девки бывают из племени йездов? Какие девки выглядят, как эта?

Я смотрел на нее, открыв рот. Затем быстро сделал знак от дурного глаза.

- Так она из йездов? - спросил я.

- Я никого не обвиняю, - сказал женщина. - Насколько мне известно, она такая же добрая шиитка, как ты или я. Видит Аллах, она прикидывается, будто стоит десяти таких, как мы. Больше я ничего о ней не скажу. Ты должен рассудить сам.

- То, что ты мне рассказала, очень интересно. Но я ничего не знаю о тебе, даже твоего имени не услышал.

- Меня зовут Соэра, - представилась женщина. - Обо мне сказать нечего. Но если ты будешь столь любознателен и пожелаешь что-либо узнать обо мне, то не выпить ли нам по чашечке кофе в моей комнате?

- Веди, - сказал я. Когда мы уходили, я еще раз взглянул на Дэйна и Лейру. Я напомнил себе, что мне повезло и я не связался с этим мешком костей и холодным личиком, да притом предположительно йездкой. И вот такими делами мы продолжали заниматься в эту ночь, да и в следующую тоже.

Глава 6.

На третью ночь нашего пребывания в Мешхеде, именно тогда, когда я начал от души наслаждаться в этом благословенном городе, Дэйна наконец нашла та информация, которую он искал. Точнее, она нашла меня. Дэйн отдыхал в своем номере - должно быть, после утомительной ночи с Лейрой. Я возвращался от Соэры, которая оказалась крайне приятной женщиной, хотя очень дорогой и требовательной. Едва я ступил на лестницу, из темноты протянулась рука и ухватила меня за рукав.

Первая моя реакция была схватиться за нож, потому что у меня еще болела голова после нападения тех сартов. Но тут раздался голос, который произнес по-тюркски:

- Это ты покупаешь секреты?

- Выйди на свет, - сказал я, крепко сжав рукоять своего ножа.

- Я никуда не двинусь, - ответил этот человек сердито и раздраженно. - Сначала скажи мне - вы с тем иностранцем все еще покупаете секреты или уже купили все, что вам было нужно?

Я сдержал свое нетерпение и сказал:

- Мы еще покупаем секреты, если это те секреты, которые нам нужны. А теперь выходи на свет, или ты боишься показать свое уродливое лицо?

Это его задело, и он дошел вместе со мной до края веранды. Это был желтолицый молодой человек с тонкими черными усиками. В свете единственной голой лампы я разглядел высокую черную шапку из овечьей шкуры, потрепанный халат, на груди - две портупеи крест-накрест, за спиной винтовка, на ногах - поношенные сапоги из мягкой кожи. Я почуял запах овечьего загона и лошадиного пота и понял, что передо мной туркмен.

- Ну, теперь ты меня увидел, - сказал он. - Давай, веди меня к твоему господину, чтобы он мог купить мой секрет.

- Этот иностранец мне не господин, - сказал я. - Мы с ним друзья и вместе занимаемся важными делами.

- Ну так отведи меня к нему.

- Возвращайся к своей лошади, - сказал я. - Я не стану тратить его время и его деньги на туркменские выдумки. У любого бродяги Мешхеда есть секрет на продажу, но туркмены всегда опаздывают, а потому лгут пуще всех остальных.

Он свирепо глянул на меня, по туркменскому обыкновению скорчив рожу - они думают, что этим можно напугать. Я пожал плечами и отвернулся.

- Ради Аллаха! - сказал туркмен. - У меня есть настоящий секрет - секрет, который стоит много денег и жизней многих людей. Я смертельно рискую, явившись сюда, чтобы поговорить с иностранным шпионом... И вот как меня здесь принимают!

Я помедлил, разглядывая его, и дернул себя за нижнюю губу. Наконец я сказал:

- Несомненно, твоя история лжива, как все туркменские истории. Но я сначала выслушаю тебя, а потом буду решать. Если история будет чего-то стоить, я вознагражу тебя.

Туркмен разразился горьким смехом.

- Ты в самом деле думаешь, что я поведаю свой секрет двуличному персидскому горожанину?

- О Аллах! - воскликнул я. - По крови я монгол с материнской стороны, прямой потомок эмиров Бухары. Ты, глупец, подумай сам - откуда я, по-твоему, знаю твой язык?

- Всякий может выучить язык. Как тебя зовут?

- Ахмед Аботай.

- Я как-то знал в Мерве одного свинопаса по имени Аботай, - заявил он.

Такие штучки сходят у туркменов за юмор, и этот юноша казался себе весьма остроумным.

- Пошли, - повторил он. - Веди меня к своему господину.

- Сначала открой мне свой секрет.

- Никогда.

- Тогда дай мне хотя бы намек, чтобы я смог оценить его важность.

Обычное выражение лица туркмена - усмешка, но этот так нахмурился, что я испугался - не парализовало ли ему лицо от напряжения. Он подумал - что для туркмена всегда дело непростое - и наконец проговорил:

- Мой секрет касается города Имам-баба и одного вещества, которое называют Белым Порошком.

Я приложил все усилия, чтобы по моему лицу ничего нельзя было прочесть, но напрягся.

- Дальше, - произнес я усталым голосом.

- Это мое последнее слово, - заявил туркмен. - Прежде чем разговор пойдет дальше, я должен получить деньги.

Я зевнул.

- Твой так называемый секрет может оказаться совсем не важным, но я предоставлю моему другу возможность решить это лично. А тебе я дам возможность увидеться с ним.

Сказав это, я замер, как статуя, а туркмен молчал и нервно переплетал пальцы. Он ждал. Я тоже ждал.

- Ладно, - наконец проронил он. - Пойдем.

Я задумчиво сказал:

- Возможно, мне не стоит беспокоить моего очень богатого друга сегодня вечером. Может быть, лучше сделать это завтра или послезавтра.

Туркмен очень хорошо знал, чего я хочу и что было вполне естественно. Но, как и все их племя, он скорее проглотил бы свои деньги, чем расстался с ними. Он обозвал меня некоторыми непочтительными словами, продемонстрировав таким образом все свои грязные мысли и недостаток воображения. Я не обращал на него внимания, пока он не сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и тогда я сказал, что, может быть, встречу с моим американским другом будет лучше отложить до следующей недели. Однако, добавил я, к тому времени у моего друга может остаться очень мало денег.

Туркмен застонал, как раненый зверь. Скупость боролась в нем с жаждой наживы. Наконец он достал из-под полы своего халата кошель. Он открыл его, как будто открывал рану в собственном теле, и с ругательством заплатил мне.

- Очень хорошо, - сказал я. - Теперь ты можешь встретиться с ним. Я уверен, что ты привел с собой переводчика.

- Переводчика? - переспросил туркмен. - Ты демон, ты ублюдок, ты что же, думаешь...

- Я делаю только то, за что мне заплачено, - сказал я. - Ты заплатил за то, чтобы встретиться с иностранцем, и ты с ним встретишься. Но насчет разговора с ним - может, ты знаешь английский? Если нет, я уверен, что он сумеет понять твой немецкий, или французский, или даже испанский.

Туркмен, который и свой родной язык знал едва-едва, от ярости совершенно онемел. Он почти прошипел:

- Клянусь Аллахом, горожанин, как ты мне услужил, так и я тебе услужу. Мой час еще придет, не сомневайся.

- Один Аллах знает будущее, - заметил я. - Все мы в его руках.

Туркмен справился со своей яростью и заплатил мне еще раз. Я же потребовал у него двойной платы только ради того, чтобы научить его вежливости, а не ради грязных монет из его кошелька. Этим косматым кочевникам недостает такой добродетели, как смирение. Я забрал у него деньги, отчего у него чуть сердце не разорвалось, и повел его вокруг отеля к черному ходу. Мы тихо проскользнули внутрь и, никем не замеченные, поднялись по задней лестнице.