Воспоминания писателей ХХ века (эволюция, проблематика, типология) - Татьяна Колядич

При подобной организации действия события занимают подчиненную роль и отбираются в зависимости от того, оставили ли они след в сознании мемуариста и кажутся ли ему важными для воспроизведения спустя какой-то промежуток времени. Временные события становятся своеобразными вешками, помогающими соотнести время конкретное и время историческое. Однако, действие не прямо датируется, а обозначается путем введения известных событий как начальных при дальнейшем описании (среди них — коронация царя, начало войны, события революции, период оттепели и другие).

Правда, мемуарист не остается в рамках одного временного измерения, поскольку два основных потока событий — их внешний ход и внутренняя жизнь персонажа постоянно пересекаются. Поэтому сопрягаются два основных повествовательных и временных плана: личное, биографическое или биологическое и событийное, ориентированное на воспроизведение исторического или эпического планов. Часто они сосуществуют в одном описании, перетекая друг в друга, когда, как мы показали, соседствуют историческое и биографическое время.

Внешним проявлением подобной системы сюжетной организации является следующий порядок развития действия: от конкретных событий писатель идет к анализу пережитого, постепенно усложняя и дополняя первоначальные впечатления. Каждое событие обрастает ассоциациями и получается, что автор одновременно существует сразу и в прошлом, и в настоящем, при этом иногда и предвидя будущее.

При организации текстового пространства воспоминаний происходит бесконечное комбинирование разнообразных культурных знаков, которые обеспечивают четкое взаимодействие элементов, служат исходным источником ассоциаций для автора и читателей (анализируется значение опорного слова «рождество», значимого для произведений А.Цветаевой «Воспоминания» и "Незабываемое").

Ассоциация становится важным элементом памяти, через нее открываются и постигаются все новые и новые стороны жизни. По — видимому, ее можно воспринимать и как единицу мемуарного текста, значимую составляющую мемуарного образа, участвующую и в конструировании цельного повествования.

Поток ассоциаций образует не только какой — либо «эпизод» или встреча, но и исторический факт или автодокумент (письмо, старая фотография) (поиск первоначальных впечатлений в воспоминаниях В.Каверина или В.Шефнера).

Третий способ организации повествования может быть назван поэпизодным. Автор сознательно дробит текст на отдельные составляющие. Ломая привычную последовательную схему изложения, писатель невольно подталкивает нас к внимательному анализу отдельных ее компонентов, тех, на первый взгляд, незначительных событий личной жизни, из которых и складывается общий фон времени. Между фрагментами существуют внутренние связи, причем они часто носят весьма сложный характер.

Критерием для выделения поэпизодного способа организации повествования является сознательная установка автора на создание своеобразного мозаичного эффекта, когда все художественное пространство разбивается на отдельные составляющие, небольшие фрагменты, объединяемые движением авторской мысли или общими темами, в зависимости от тех событий, которые стоят в центре, поскольку внутри возможны постоянные «уходы» в сторону. Одна и та же тема может возникнуть в повествовании неоднократно, и вновь повториться на уровне лейтмотива (произведения А.Мариенгофа, Ю.Олеши, В.Шкловского).

Внешним выражением подобного "разорванного повествования", похожего на "киноленту воспоминаний" становится своего рода "покадровая разбивка", смена картин в соответствии с движением мысли повествователя, подробная детализация повествования (при концентрации внимания на составляющих его отдельных описаниях или портретных характеристиках). "По стилю — мемуары меньше всего походят на академические воспоминания. Скорее, это кинолента, раскадрированная жизнью поэтов 1910–1925 годов", — замечает один из авторов.

Фрагментарность и мозаичность повествования усиливаются посредством графического деления текста, когда происходит имитация стихотворного текста, и повествование строится из отдельных картин, образующих небольшие новеллы. Графическая перебивка основного плана отмечена и сдвигом текста вправо и знаком «тире» (у Ремизова), пробелом между фрагментами (так построены, например, воспоминания Катаева, Мариенгофа, Одоевцевой, Олеши, Шаламова ("Двадцатые годы. Записки студента МГУ").

Основными приемами графического деления текста автор работы считает: имитацию стихотворного текста, новеллистичность построения, прием разорванного повествования, кинематографичность описания (сочетание общего и конкретного планов).

Автор работы останавливается и на отдельных приемах, способствующих созданию сложной структуры мемуарного текста, в частности, роли интонации, внесюжетных элементах, появление которых обусловлено сложным составом повествовательной структуры.

По своему характеру внесюжетные элементы разнообразны. Это прежде всего лирические и авторские отступления, обращения к читателю, пояснения, ремарки, комментарии, а также вставные конструкции (вставки документального характера, новеллы, заметки, реконструкции снов, истории, рассказываемые второстепенными персонажами или, напротив, рассказы о них). Иногда сюда же относится и портрет, если ему посвящены специальные (отдельные) главы повествования.

Подобные внесюжетные вставки сами писатели называют по-разному: «апартами» (от французского "a parte"- в сторону), "отступлениями в сторону" — (Шагинян), «вешками» (Кетлинская), «камешками» (Солоухин), «лоскутками» (Вертинский), «блестками», "закрутами памяти" (Ремизов).

Один из мемуаристов замечает: "В человеческой памяти есть узлы и закруты, и в этих узлах-закрутах «жизнь» человека, и узлы эти на всю жизнь… Узлы сопровождают человека по путям жизни: вдруг вспомнишь и или вдруг приснится… Написать книгу "узлов и закрут", значит, написать больше, чем свою жизнь, датированную метрическим годом рождения, и такая книга будет о том, "чего не могу позабыть". Ремизов 2, с.24.

Подобные формы легко вычленяются из основного повествования. Поэтому их общее название — внесюжетные элементы или вставные конструкции. Сложнее выделить вставные конструкции в авторском плане. Чаще всего они предваряют разговор с читателем.

Введение вставных конструкций связано с дополнением основного повествования, развитием отдельных событий или рассуждений автора, корректировкой непосредственного взгляда на события. Не случайно, что в ряде случаев они приобретают значение самостоятельного целого.

Обычно авторские отступления являются средством выражения авторской позиции, отношения к этапным в жизни героя событиям, они также соединяют повествовательных планов в форме авторского комментария к описываемому.

В пятой главе — "Автор и повествование" основное внимание обращено на своеобразие роли автора в пространстве мемуарного текста.

Образ автора реализуется как единство двух основных ипостасей повествователя и биографического героя. Художник делит проявления авторского «я» между рассказчиком и персонажем произведения, воскрешая свой образ с различных возрастных позиций, особенностей восприятия и осмысления действительности. При этом обе ипостаси существуют в рамках общей модели автора, собираясь постепенно, в ходе развития сюжета, в единое целое, поскольку описываемые от лица каждого из них переживания, наблюдения, впечатления принадлежат одному и тому же человеку, хотя и разнесены во времени ввиду различий восприятия возрастного характера. В каждой из ипостасей образа автора по-своему реализована установка на познание и оценку своего «я».

Авторский план состоит прежде всего из описания его мироощущения, выражения отношения к происходящему. Организуя сюжетную структуру своих воспоминаний как рассказ о своем прошлом, мемуарист выделяет образ повествователя как объединяющий и направляющий разнообразные повествовательные планы. В ряде случаев его роль повышается, поскольку необходимым оказывается прояснение авторского взгляда на происходящее. И тогда среди ролевых функций повествователя оказываются следующие организационная, управляющая, координирующая. Повествователь несет в себе элементы образа автора (обычно не персонифицированного в конкретную личность) и рассказчика, который вмещает в себя и свидетеля, и историка, и персонажа, и судью, и комментатора событий.

Особое место играет речевая организация плана автора, оформляемая интонационно как внешне нейтральное описание, с окказиональными включениями элементов разговорной речи, изменением интонации и появлением скрытой оценки, в форме несобственно — прямой речи. Тем самым достигается субъективация повествования, создается эффект непосредственности и естественности описания, как будто процесс воспоминаний совершается на глазах читателя, что достигается сочетанием различных психологических планов, среди которых доминируют планы героя и повествователя.