Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая

— Если честно, — она всхлипывает, — я никогда не пила и не была на вечеринках. Просто хотела, — снова шмыгает носом, — хотела подружиться.

— Хотела со мной, а подружилась в итоге с Настюхой, — откровенно ржу, но с серьезным рылом. — Шутка, расслабься.

От моих слов ее вытянуло струной. Еще намного, и разноется.

— Могла сразу сказать. Такая Глупость, — делаю шаг к ней и прижимаю к себе.

Короткие ногти цепляются за мои плечи. Она хлюпает носом и мелко дрожит.

— Извини, что испортила вечер, я не хотела.

— Все нормально, — улыбаюсь своему отражению в зеркале, участливо поглаживая ее по спине. — Со всеми бывает. Не бойся, мамке не сдам. Поехали отсюда. Тебе, думаю, на первый раз хватит.

— Домой? — она резко отскакивает в сторону. В глазах застывает ужас. — Я не могу домой, я пьяная…

Где-то глубоко внутри мне ее даже жалко. Но это не имеет значения. На пути к цели все средства хороши.

— Мы не домой. Поехали.

— А где моя сумка?

— У меня, — показываю ей ее барахло и подталкиваю в направлении двери.

В тачке ее быстро вырубает. Я нарезаю пару кругов по Садовому и торможу у отеля.

— Просыпайся, — толкаю ее в плечо.

Ника резко открывает глаза и, походу дела, вообще не понимает, что происходит.

— Где мы?

3.4

— Пошли, пару часов поспишь, потом домой поедем.

Она не сопротивляется, идет за мной по пятам. В номере сразу валится на кровать и снова засыпает.

Да уж, тухляк полнейший. Знал бы, что ее так накроет, явно бы снизил долю алкоголя, что она выхлебала.

Бросаю на нее плед и размещаюсь на другой стороне кровати, не утруждаясь снимать ботинки. Занимаю полулежачее положение, пристраивая под спину две подушки.

Листаю ленту, рассматриваю фотки, которые сделал в доме Валеры, на которых Глупость сосется с Настей. Блокирую телефон и закрываю глаза.

После нашей выходки Азарина, кажется, отправляют в военное. Минус один друг в городе. «Красота».

Куда катится этот мир?

Как засыпаю, понятия не имею. Меня будит телефонный звонок, и, судя по мелодии, не мой. Свой я, как купил, поставил в режим «не беспокоить».

Орет телефон Ники. Он лежит в ее сумке под моей подушкой.

Мамочка звонит. Чем эта курица раньше думала, когда отпускала со мной свою дочь, вот интересно?

Тем же, чем на члене моего отца скачет, видимо. Вырубаю звук и примерно час наблюдаю за тем, как звонки повторяются снова и снова.

Когда их количество переваливает за три десятка, расталкиваю девчонку и сую ей телефон.

— Ника, мама твоя звонит.

— Мама?

Она смотрит на экран. С опаской забирает смартфон из моих рук, но отвечать не спешит.

— Скажи, что мы уже едем домой, — подсказываю.

Глупость касается пальцами сенсоров, и из динамика тут же льются причитания Лады.

— Где ты, Ника?

— Мама, мы уже едем домой. Все хорошо.

— Пять утра. Я места себе не нахожу. Звонила не один раз, почему ты трубки не берешь?

Ответ на этот вопрос я знаю. Потому что, пока твоя дочь спала, ее телефон был у меня. Я его минут десять назад только включил.

— Я не знаю, может быть, тут плохая связь. — Она сглатывает и садится на кровать. Смотрит в окно. На улице и правда уже рассвело давно. — Мы скоро будем.

Ника тут же завершает звонок и оглядывается на меня.

— Ты же ей не расскажешь про то, что произошло?

— Нет. — Перемещаю ноги на пол и поднимаюсь с кровати. — Причешись, и поехали. Жду тебя внизу.

Малинина спускается минут через пятнадцать с краснющими глазами, ревела, похоже. На улице открываю ей дверь в тачке и сажусь за руль.

— Не трясись ты так, — успокаиваю на подъезде к дому, — ничего они тебе не сделают. Ты уже взрослая.

— Знаю, — кивает. — Но это все неправильно. Так нельзя.

Отрицание. Нет, этого я допустить не могу. Никакого негатива о нашем вечере, Глупость. Никакого…

— Нельзя веселиться? Да, ты слегка перебрала, но это со всеми бывает. Уверен, что у твоей матери тоже такое было.

— Угу, видимо, в ту ночь, после которой появилась я, — бормочет себе под нос, но я слышу.

Не комментирую, правда. Но мысли в ее голове мне нравятся. Сомнение. Подрыв авторитета — это всегда прекрасно. Потому что на смену старому всегда придет новый.

Улыбаюсь и сбавляю скорость.

Когда заворачиваю к воротам, нутром чувствую, что ее мамаша в паре с моим отцом, который мне раз сто уже позвонил, но скатился в пропущенные, шарятся у дома на улице.

— Так, — смотрю Нике в глаза, — если что, вали все на меня, поняла? Скажешь, что я напился, уснул, и поэтому ты не могла уехать. Переживала, не могла меня бросить и прочая хрень.

— Но ты трезв.

— За это не переживай.

Торможу в паре миллиметров от отца, он на улице вместе с Ладой тусит. Как сторожевые собаки, блин.

— Поехали, — подмигиваю Нике и вылезаю на улицу. — О, родственнички, — выговариваю заплетающимся языком и нарочно запинаюсь на ровном месте.

— Слава! — Лада в ужасе бросается к Нике, которая успела привести себя в порядок. Да, от нее несет вискарем, но выглядит она явно трезвее моего образа.

— У тебя совсем ума нет? — отец поддевает меня за шиворот футболки. Я брыкаюсь. Отыгрываю на пятерочку.

— Руки, — отцепляю его пальцы и громко ржу. — Вы чего такие скучные? Может, выпьем, а? Папа? — откровенно насмехаюсь, наблюдая, как Лада прыгает вокруг дочери, расспрашивая о произошедшем.

Ника повторяет мою легенду слово в слово. Без запинки. Умница.

— Я спать, — закатываю глаза и плетусь к дому покачиваясь.

— Завтра поговорим, — бросает отец и принимается успокаивать свою истеричную жену, которая, вся в слезах, осматривает свою дочь.

У двери поворачиваюсь, потому что чувствую на себе взгляд. Это Ника.

Подмигиваю ей, ловлю в ответ ее робкую улыбку и переступаю порог. Как только закрываю за собой дверь, выпрямляюсь и ровным шагом поднимаюсь к себе.

Глава 4

Ника

Резко отрываю голову от подушки и в ужасе себя ощупываю. Сердце сейчас из груди вырвется