Скучная жизнь одного Бон Хва - Виталий Хонихоев

— Да чем ты мне поможешь, Крепколапый? — вздыхает он. Тролль-бармен ставит перед ними большую зеленую бутыль, оценивает их взглядом и достает из-под стойки два кривых стакана.

— Только без драки. — предупреждает он, вытирая свои лапы тряпочкой, которая когда в далекой древности была белым полотенцем: — в прошлый раз вы мне тут все разбомбили.

— Никакой драки. — кивает Крепколапый: — да, мы знаем.

— В прошлый раз тоже знали. — прищуривается тролль, убирает в сторону разделочную доску, протирает лезвие ножа-топорика сомнительного вида тряпочкой и с размаха втыкает его себе в деревянную доску, прикрепленную к левому плечу.

— Ну не знаю. — говорит паладин: — у меня знакомая в больнице работает, может узнаю чего.

— Ты в другом городе. И знакомая твоя тоже. Как вы мне тут поможете?

— Ээ… посоветуюсь с ней. Ты скажи какой диагноз у твоей мамы, ну и потом — может у нее знакомые в твоем городе есть. — говорит Крепколапый и открывает бутылку. Принюхивается и морщится.

— Какая гадость. — говорит он и наливает полный стакан. Пододвигает к нему. Наливает и себе. Поднимает стакан вверх.

— Чтобы твоя матушка поправилась. — говорит он: — и ты в себе не держи, приходи сюда или на базу. С ребятами поговоришь, все легче будет. Ты нам нужен, где мы такого разбойника найдем еще?

— Давай. — кивает разбойник и они — выпивают. Морщатся от гадкого вкуса. Паладин — спешно засовывает себе в рот кусок слизнетунца и прожевывает его, торопясь заесть привкус пойла.

— Брат у меня потерялся еще. — говорит разбойник, пододвигая стакан к паладину. Крепколапый понимает намек и тут же наполняет его.

— У тебя и брат есть? Хм. И что, ты и отец сейчас вдвоем остались пока? — спрашивает паладин, подвигая наполненный стакан к ней.

— Нету у меня отца. — признается он: — я один сейчас. Есть конечно и хорошие новости, пригласили меня в частную школу учиться, вот. Но сейчас это как-то уже и не важно.

— Ну надо же, а ты у нас оказывается школьник. — удивляется Крепколапый: — ты уж извини, у нас же не принято личное сообщать… понимаю, что у тебя сейчас проблемы. Но я если что — молчок, никому не скажу.

— Погоди, я думал и ты — в школе учишься. — говорит он и паладин усмехается.

— Не буду ставить тебя в неловкое положение. — говорит он: — чтобы не было тут у нас старшинства на пустом месте. Воспринимай меня, как и раньше — равным товарищем. Но если помощь нужна будет — только скажи.

— Да? Так ты взрослый. А с деньгами помочь если что сможешь? Матушка не застрахована оказалась, но это ладно. Они сказали, что по закону все, что касается спасения жизни — они бесплатно делают, даже если страховки нет. Но… вот все остальное. А она в больнице лежит в обычной палате. Слышал я что, если перевести в другую палату — вероятность оправится выше. Ну, которая с особыми условиями. Но там дорого. — вскидывается он с неожиданно вспыхнувшей надеждой.

— Медицинские счета за особые услуги? Ну, брат, это очень дорого. — говорит паладин: — я же обычный клерк в корпорации, да и ипотека на мне. Извини.

— Да ладно. Я понимаю. — снова сникает он: — тут просто… — он смотрит в сторону и кусает губы: — ладно, пойду я. Надо бы поспать хоть немного.

— Ты главное ничего с собой не сделай. — говорит Крепколапый: — медицинские счета я не потяну, но если пару десятков тысяч вон подкинуть на житье-бытье — подкину. Вон, с ребятами поговорю, мы все турнирные можем тебе передать, раз у тебя такое случилось.

— Угу. — в горле у него что-то запершило: — да не надо. Я… сам.

— Да стой ты… — но он уже не слушает, вызов меню, выход… мир вокруг темнеет и исчезает.

Он сдвигает на лоб очки виртуальной реальности и некоторое время продолжает лежать вот так — глядя в потолок. Он не может заснуть уже вторые сутки. Из больницы его прогнали, сказали, что позвонят если что-то изменится. Но пока — ничего не меняется. В полиции сказали, что заявление о пропаже Чжи Мина можно подавать только на третьи сутки, если его брат не заявится сам. Даже если он колясочник. Потому что, если бы полиция искала всех, кто домой ночью не явился и телефон выключил — никакой полиции не хватило бы. Вот так. И все что мог сделать Бон Хва — это ждать. Вчера уже приходил домовладелец, спрашивал, как там матушка, сочувственно покивал головой и напомнил об арендной плате. Нет, в связи с обстоятельствами он может и подождать, он все понимает. Скажем… неделю.

Тем временем мама все еще без сознания и врачи уже говорят, что это может быть надолго. Чжи Мин пропал… а денег дома нет. Если бы у него были деньги — он бы хотя бы аренду закрыл, хотя бы нужные лекарства матери купил… потому что сейчас ее лечат по самому минимуму, считай и не лечат вообще. Лекарства стоят дорого… хорошо если Крепколапый договорится с ребятами из команды, хотя они не обязаны это делать, но даже так этих денег не хватит надолго.

Он еще раз смотрит на смятую бумажку. «Простите. Я так больше не могу. Извини, Ма» — написано в ней.

— Ты даже не вспомнил обо мне, Чжи Мин. — говорит он и его голос звучит в тишине комнаты неожиданно хрипло.

— Ты даже не вспомнил обо мне, ублюдок. Каково будет маме, каково будет мне — тебе же на это было наплевать, а? — говорит он вслух: — сейчас ты так нужен нам. Маме, мне. И ты конечно же устранился от всего… нашел время.

В дверь стучат. Он вскакивает, совершенно забыв, что на лбу у него — гарнитура виртуальной реальности, запинается в проводах, едва не падает, чертыхается. Снимает гарнитуру, избавляется от проводов и подбегает к двери. Неужели Чжи Мин вернулся⁈ Но у того есть ключ…

Он распахивает дверь нараспашку. В дверях стоит невысокий человек в синей форменной одежде социального курьера.

— Ты всегда так двери распахиваешь? — спрашивает курьер, сморщив нос: — даже не спрашиваешь кто это? Не самый благополучный