Дважды в одну реку… - Владимир Плахотин

Ага, устал. С чего бы это? Поел, да обосрался? Переработался…

Тепло её большого тела опять спровоцировало сладкую дрёму. Я с трудом разлепил смежающиеся веки. На фиг! Опять спать? Больше и делать нечего! Думать надо! Думать, как выбираться из этого сладко-говнистого плена. Спать он прилабунился!

Итак, господа, что же мы имеем? Показания календаря мне сильно не понравились. Если только это не следствие нерадивости хозяев. Третье сентября. Что-то дата больно знакомая. Что у нас третьего сентября такого знаменательного произошло? Чем оно меня так тревожит?..

А! Ну да! У Аньки моей, у дочки, день рождения третьего сентября! Ну да! Как я мог забыть?

Так. А ещё? Свербит что-то недосказанное…

А, собственно, чего ты разволновался? Чем календарь этих великанов тебя не устраивает? Пусть хоть что показывает! Может, у них совсем другое летосчисление!..

Ага… И календари один в один на наши смахивают. На те, что при Советской власти были в ходу…

Опаньки… Мама моя дорогая… Что за дата, говоришь? Тревожит, говоришь? Само собой, тревожит. Это ж дата смерти моего отца!

Ну и ну! Жуткое совпадение… Мало мы удивлялись, не сказать ещё хуже, когда Анька родилась. День в день, час в час. Теперь ещё вот это…

И как понимать? А год-то какой на местном календаре?

Чёрт! Не разобрал я. Но уже начинает казаться, будто точно начинается не с цифры "два". Не двухтысячные.

Ну! Ещё пару раз в штаны наложишь, и не то станет казаться…

Надо вынудить мамашу походить со мной по комнате. Может, чего и угляжу. Если смогу.

Вот блин, а этот тюфяк опять дрыхнуть присанибожился! Не дам!

И я напряг свои голосовые связки, чтобы спровоцировать крикуна на беспокойное поведение:

— Не хочу спать! Не хочу! Не хочу!

Результат не заставил себя ждать. Мой сосед завёлся с пол-оборота. Чем несказанно перепугал притихшую было мамашу. Она вскочила, создала из своих заботливых рук подобие люльки и, тихо покачивая, стала успокаивать нас, медленно перемещаясь по комнате.

— Блин! Я не так хотел! Не кверху пузом! На плечо положи!

Естественно, мой помощник перевёл мои слова на свой бестолковый язык. Только мать ни черта не поняла и продолжала покачивать меня, неприметно прибавляя амплитуду колебаний.

Но я решил довершить начатое. Всеми силами выворачиваясь наизнанку, чем ещё более раззадоривал крикуна на душераздирающие вопли, я продолжал своё чёрное дело.

В конце концов, видя, что вибростенд не даёт должных результатов, взволнованная мамаша применила последнее средство: моё тело приняло нужную позу. Наполовину лёжа животом на её груди, а наполовину высунувшись непослушной качающейся головой за её спину. В общем, как в прошлый раз.

Ну, теперь давай! Напряги свои буркалы. Надо, Федя!

Сосед по камере почувствовал моё удовлетворение, немного поорал для порядку и затих.

— Ну что ж ты? — ласково запричитала обрадованная мамаша, удобнее устраивая меня на плече. — Сказал бы, что так хочешь…

Ага, "сказал бы"… Чем?

Ладно, займёмся делом…

Несколько раз календарь попадал в поле моего неверного зрения, но проскальзывал уж очень быстро. Я не успевал произвести настройку корявых глаз. Слушались они просто отвратительно. Если не сказать ещё хуже. В конце концов они просто закрылись! Я не рассчитал запас прочности моего теперешнего организма. Да и моё бесплатное дополнение всё время норовило ускользнуть в страну грёз. Само собой — на пару со мной. Народ и партия — едины!

Ладно. Будем считать эту попытку неудачной. Чёрт бы его побрал, этого подселенца. Одно спать, да спать! Я, кстати, тоже буквально вырубался. Сморило нас обоих. Уходила мамаша беспокойное хозяйство…

Проснулся я от звука голосов. Кто-то ещё находился в комнате, кроме мамаши. Разговор шёл вполголоса и доходил до меня через пятое на десятое. Мало того, что глаза у меня были "не айс", так ещё и уши как-то избирательно воспринимали информацию. В основном, если исходить из недавно приобретённого опыта, до меня доходила речь, обращённая непосредственно ко мне. И то, сомневаюсь, что весь смысловой пакет. Организм не желал приходить в свою обычную норму. И, чтобы понять, о чём шла речь между мамашей и женщиной, что находилась где-то рядом, мне приходилось ужасно напрягать внимание. Что это была женщина, я понял сразу. Разговор шёл о каких-то покупках и приготовлениях. Вся речь была крепко приправлена сожалеющими и сочувствующими словоизвержениями, среди которых трудно извлечь полезную для себя информацию. Что-то типа "бедная ты моя, несчастная". И всё в таком духе.

Но стоило мне напрячь слуховой аппарат, это не прошло незамеченным для моего сокамерника. Он тут же закочевряжился и на полном серьёзе вознамерился опять заполнить собою звуковое пространство. Надо было срочно принимать меры. Иначе ориентация в пространстве и во времени с его неуправляемой помощью неимоверно затянется.

Меры, но какие? Исходить надо, видимо, из того, что, как бы оно мне ни было противно, но мы с ним — единое целое (мне хватило ума на данный момент это осознать), а потому вся внутренняя кухня у нас тоже единая. Хотя бы на подсознательном уровне. Что нравится мне, нравится и ему. И наоборот.

Следовательно, если я сам буду пребывать в хорошем состоянии духа, то и этот поганец тоже не найдёт причины портить жизнь окружающим. В первую очередь — мне.

Или найдёт? Надо попробовать.

Для начала просто хотя бы улыбнуться ему. Конечно, в моём далеко не идиллическом расположении духа корчить из себя весельчака довольно затруднительно. Но — всё-таки.

Я скорчил умильную рожицу и направил внутренний посыл лично ему.

Вместо дикого рёва раздался какой-то булькающий звук, значение которого я не сразу распознал. И только мгновение спустя я понял, что это на языке младенца, в которого я превратился по чьей-то дурной воле, всего лишь маленький смешок. Смешно ему, видите ли!

Ладно-ладно, не будем о плохом. Надо срочно закрепляться на достигнутых рубежах. Кто его знает, сколько ещё мне здесь куковать, так хоть криком не будет донимать. Ну-ка, что у нас есть смешного?

Блин! Дурдом какой-то: самому себе надо анекдоты травить.

Но — что не сделаешь ради искусства? Искусства выживания.

Я припомнил пару анекдотов неприличного содержания и прислушался. Но булькающего "Кхе-хле!" пока не прозвучало. Как до жирафа, что ли, доходит?..

Молчит. Не въезжает, видать… Ну, хоть молчит, и то дело…

А что ты хочешь от грудного младенца? Какие, к чёрту, анекдоты? Ты просто улыбнись ему, помахай перед физиономией погремушкой — вот это ему будет понятно. А то: "хахали", "трахали"… Где ему? Опыт ведь практически на нуле.