Клей - Ирвин Уэлш

ЭНДРЮ ГЭЛЛОУЭЙ

За старшего

Так здорово было я сидел на коленках на полу и «Бино» лежал рядом на стуле и охранял меня, чтоб никто меня не трогал и на табуреточке у меня было шоколадное печенье и стакан молока, а папа мой сидел на другом стуле и читал газету, а мама готовила ужин, а моя мама – она готовит лучше всех на свете, и папа мой – лучший папа на свете потому что может кого хочешь отлупить и однажды даже хотел отлупить Пола Маккартни потому что он нравился моей маме и он собирался на ней жениться но папа первый на ней женился а если б не женился то я б тогда был в «Битлз»

Шина в колыбельке… расшумелась, лицо всё красное. Плачет плачет плачет… в этом она вся, бывает ревёт целыми днями, будто рождество, так папа говорит, я – совсем другое дело потому что я уже большой, я уже школьник!

Я был на войне.

Терри плакал в первый день в школе а я нет, а Терри плакал, пла-кса-ва-кса Терри.. сидел на кафедре, где стоит стол мисс Манро и всё ревел и ревел.

Мисс Манро посадила его к себе на колени, везука же ему. Я женюсь на мисс Манро потому что от неё вкусно пахнет и она добрая и я обнял Терри потому что он мой друг и сказал ему чтоб он был большим мальчиком а Терри боялся что его мама за ним не придёт но я-то знал что моя вернётся потому что она говорила что мы пойдём съедим по стаканчику мороженного у мистера Уиппи.

У тётушки Мей-рэй была канарейка…

Пола Маккартни отлупили! Мы с папой взяли его и отлупили! Ча! Бах!

Мисс Манро сказала Терри что всё в порядке, Эндрю ведь я с тобой. Я был как большой.

У неё на ногах чулки…

Дать ему в голову. Если я разойдусь могу всех «Битлз» отдубасить.

Папа зовёт меня Денис Грозный потому что я хочу такую же собаку как у него но мама говорит только когда подрастёт Шина потому что некоторые собаки едят маленьких детишек. Вот наверно почему у них изо рта так неприятно пахнет, ведь детишки пахнут писями и каками. Собакам нужно есть овощи и картошку и хорошие бифштексы только не дешёвые.

Придётся ждать до следующего июня…

Я съел печенье всё до конца потому что это было хорошее печенье со вкусом пшеницы и толстым слоем шоколада. Дешёвое печенье таким вкусным не бывает. Кто-то постучал в дверь. Папа пошёл открывал. Потом, когда он вернулся за ним вошло ещё два дядя они были полицейские и один был противный такой а другой хороший потому что улыбнулся мне и погладил по головке. Папа сказал что ему надо пойти помочь полицейским, но скоро он вернётся.

Пол Маккартни и моя мама не смогут теперь сделать ребёнка потому что есть Шина она лежит в своей кроватке.

Она села на газ и обожгла попу…

Мама заплакала, а папа сказал что всё в порядке. Он сказал мне:

– Я должен пойти помочь этим полицейским. Заботься о маме и слушайся. Помни, ты теперь за старшего.

И там где её чулки заканчиваются…

Когда он ушёл, мама посадила меня на коленки, обняла и стала плакать, а я не плакал, потому что я уже большой и никогда не плачу! Сначала мне было немножко грустно потому что у меня был комикс и всё должно было быть так здорово – лучшее время – между школой и ужином но я не плакал потому что знал что папа скоро вернётся только поможет полицейским схватить плохих дядек и побить их тоже ему помогу потому что я побью Пола Маккартни если он будет приставать к моей маме и даже если папа задержится это ничего потому что тогда я буду дома за старшего.

2 80-Е: ПОСЛЕДНИЙ (РЫБНЫЙ) УЖИН WINDOWS ’80

Казалось, будто весь многоквартирный дом шипел и сотрясался под приступами свистящего холодного ветра, каждый порыв которого заставлял его кричать, скрипеть и течь, как живого рака, брошенного в кипящую воду. Мутные сквозняки безжалостно дули сквозь щели в оконных рамах, вентиляционные отдушины, стыки бетонных плит под окнами и на полу.

И вдруг как хлыстом вытянул напоследок мусорный бачок и, раскатив пустые банки по асфальту, снизошёл и сменил направление. Ветер дал Сандре передохнуть. И когда все фибры её души и тела уже готовы были расслабиться, на улице материализовались алкаши. Они провалились в беззвучную пустоту и наполнили её криками и песнями. Ветер стих, дождь прошёл, и они могли теперь идти по домам. Но все эти гореторговцы, казалось, останавливаются прямо возле её двери. Среди них был один особо усердный парень, который, сам того не зная, за последние несколько месяцев заставил её выучить наизусть все куплеты «Славных сердец».

Раньше ей это никогда не мешало, весь этот шум. А вот теперь она одна из всех, кто живёт в этом доме, - Сандра Биррелл, мать, жена, не спит по ночам. Мальчишки спали как убитые. Иногда она заходила к ним в комнату, чтобы посмотреть, как мирно они сопят, и подивиться, как быстро растут.

Билли скоро уйдёт из дома. Сейчас ему шестнадцать, и через пару лет у него уже будет свой дом. Он так был похож на своего отца в молодости, хоть и волосы у него были посветлее, как у неё. Билли – человек закрытый и свою частную жизнь охраняет ревностно. Она знала, что вокруг вьются какие-то девушки, однако не могла перебороть его нежелание выражать свои чувства. Что расстраивало её, даже когда она восхищаслась его бескорыстной добротой не только по отношению к ней, но и к родственникам и соседям. Его можно было увидеть в саду Дома ветеранов, где он косил траву и твёрдым кивком коротко остриженной головы категорически отказывался от любой оплаты. А ещё был её Роберт: стройный мальчишка рос не по дням, а по часам. Мечтатель, в нём нет той целеустремлённости, как у Билли, но делиться секретами, которые держит в своей голове, он тоже не желает. А когда уйдёт и он, что станется с ней и её мужем Вулли, что спит рядом? И что она будет делать? Будет ли жизнь после них такой же, как жизнь до них? Может, она снова будет, как Сандра Локхарт до замужества?

С ума сойти, что стало с Сандрой Локхарт? Симпатичная блондинка, она и в школе хорошо училась и поступила в Академию Лейта, тогда как все её родственники – Локхарты с Теннент-стрит, все учились в Д.К. – Дэвид-Килпатрикс-колледж, иди «Дебил-колледж», как зло шутили местные. Сандра была самой младшей в этом клане обутых на приходские пожертвования разбойников, которые теперь, похоже, разлетелись по всему свету. Она была бойкой, живой, избалованной девчонкой, казалось, она уже переросла своё окружение. На всех обитателей домов возле старого порта, откуда было её семейство, она смотрела свысока. На всех, кроме одного, и он лежит рядом с ней.

Пьяницы ушли, и отголоски их песен доносились уже из ночного далёка. Однако их снова сменил бичующий ветер. Ещё один яростный порыв врезался в окна, как таран. Он поманил её мыслью о ночном переполохе, какой мог бы подняться из-за выбитого стекла. Только такое происшествие наверняка бы разбудило её беспробудного мужа и заставило бы его действовать, сделать что-то. Хоть что-нибудь. Чтоб она увидела, что они ещё вместе.

Сандра посмотрела на него, он спал так же крепко, как и мальчишки за стенкой. Он погрузнел, и волосы у него стали редеть, однако он не распустил себя, как некоторые, и всё ещё походил на Рока Хадсона в «Написано по ветру», а это был первый настоящий фильм, который она посмотрела ещё девчонкой. Она стала думать о том, как выглядит сама, и, пробежавшись руками по дряблостям и целлюлиту, утешилась и содрогнулась от отвращения одновременно. Едва ли теперь кто-нибудь скажет, что она похожа на Дороти Мэлоук. А ведь раньше её так и называли, «голливудская блондинка».

Мэрилин Монро, Дорий Дэй, Вер Эллен; изменяя причёску, она уподоблялась каждой из них, однако больше других была похожа на Дороти Мэлоук из «Написано по ветру». Вот так шутка. Конечно, об этом прозвище она до поры до времени не знала, хотя на вечеринках за глаза её называли именно так. А если б узнала, стала бы невыносима, призналась себе Сандра. И только Вулли спустя немного времени после того, как они стали встречаться, рассказал ей, что ходит на свидания с девчонкой, известной всем парням как «голливудская блондинка».

Внезапно кали дождя так жестоко застучали в окно, будто посыпался град камней, да с такой силой, что сердце Сандры разорвалось пополам и одна половинка подступила к горлу, а другая бухнулась на дно желудка. Было время, подумала она, когда всё это не имело значения: ветер, дождь, пьяницы на улице. Если бы только Вулли проснулся и обнял её, и прижал к себе, и любил бы её, как бывало, всю ночь. Если б она могла сократить расстояние между ними, растормошить его, попросить, чтоб он её обнял. Но отчего-то таких слов от неё не ждут ни он, ни она.

Как получилось, что несколько сантиметров, их разделяющих. Превратились в такую пропасть?

Она лежала, уставившись в белый потолок, и паника накатывала на неё волнами, а в сознании разверзлась ослепительная трещина. Через трещину выскальзывал в бездну её здравый смысл, и ей оставалось только зомбифицированная скорлупка. Она уже была на грани того, чтобы принять подобную ситуацию и успокоиться, как её муж Вулли, который всё спит, и спит, и проспит так до утра, какая бы вокруг ни творилась катавасия.