Журнал «Вокруг Света» №07 за 1990 год - Вокруг Света

У группы курганов Байте-I археологи нашли около 25 скульптур, а в пяти километрах от них — на Байте-III — оказалось еще почти 50 изваяний, и тоже в большинстве своем разбитых. Как сказал Лев Леонидович, тогда его просто поразило такое количество идолов, расставленных на сравнительно небольшой площади. Аналогов у нас в стране нет. Примерно столько же было найдено скифских каменных стел в степях Причерноморья более чем за сто лет.

На некоторых изваяниях сохранились изображения оружия, доспехов, атрибутов власти в виде гривнов и браслетов. Форма стрел и мечей вроде бы говорила о сарматском вооружении. Однако Галкин хотел знать точно, что за народ создал эту загадочную и величественную галерею статуи. Когда раскопали курган на Байте-I, то оказалось, что его разграбили еще в древности — только и нашли что клювовидный каменный жертвенник.

Лев Леонидович не сомневался лишь в одном — изваяния были разбиты преднамеренно. В окрестностях Байте находились колодцы, и здесь с древних времен останавливались местные скотоводы. Кочевники боялись «дурного глаза», поэтому и сшибали головы у каменных идолов.

...Машина остановилась у кургана, вокруг которого земля была перекопана на сотню метров. На фоне нетронутой пустынной целины этот «огород» выглядел непривычно и смешно.

— Вот здесь они и стояли,— сказал Лев Леонидович, отворачиваясь от сильного ветра.— А вон каменный жертвенник... Нечто похожее находили в сакских могильниках Южного Урала VI—IV веков до нашей эры. И все же мы установили, что погребения совершались в каменных ящиках, которые прикрывали плитами. Похожий ритуал существовал и на Устюрте, на территории Каракалпакии. Предположительно, эти курганы оставлены массагетами. Вполне вероятно, что и святилище — тоже их работа. Говорю так неопределенно, потому что о массагетах нам до сих пор очень мало известно.

— Куда же делось это каменное войско? — с недоумением оглядываясь, спросил Аким Борисович.

— Лучший способ сохранить находки,— усмехнулся Галкин,— это заново предать их земле. Тем более такие. Скульптуры нам задали немало загадок. Сегодня мы даже не можем сказать, например, что за знаки высечены на изображении пояса одного из изваяний...

О массагетских кочевых племенах, обитавших на бескрайней равнине, простирающейся «на восток от Кавказа», писал еще Геродот. Это был могущественный и во многом таинственный народ. Поклонялись массагеты Солнцу, ему и приносили в жертву коней, полагая, что «самому быстрому богу жертвовать надо самое быстрое существо на свете». Одевались они почти так же, как и скифы, да и образ жизни вели похожий. По словам Геродота, если массагету нравилась женщина, он просто вешал колчан со стрелами на ее кибитку — чтобы другой не вошел — и оставался со своей избранницей. Сражались массагеты на конях и в пешем строю, вооружались луками, копьями, кинжалами и боевыми секирами.

Однако насчет секир Галкин все же сомневается, несмотря на все его уважение к «отцу истории», так как раскопками до сих пор это не подтверждено. Зато о мужестве и могуществе массагетских воинов говорят исторические факты.

Именно в IV веке до нашей эры эти кочевые племена остановили продвижение на восток персидских завоевателей. Во главе их стоял властитель огромного государства Ахеменидов царь Кир. Но ему не удалось покорить массагетов ни многочисленной конницей, ни хитростью. Когда послы Кира, рассказывает Геродот, передали царице Томирис, управлявшей массагетскими племенами, предложение их господина выйти за него замуж, Томирис сразу поняла, что не она нужна Киру, а ее обширные земли. И наотрез отказала.

Вскоре с многочисленным войском Кир уже стоял на берегу Лракса — за рекой начинались владения массагетов. Недолго думая, царь велел строить мосты и наводить переправы. Узнав об этом, Томирис направила Киру послание, в котором говорилось: «Царь мидян, отступись от своего намерения... Если же ты страстно желаешь напасть на массагетов... переходи спокойно в нашу страну, так как мы отойдем от реки на расстояние трехдневного пути, а если ты предпочитаешь пропустить нас в свою землю, сделай так же...»

Кир собрал своих приближенных и долго совещался с ними, как поступить. Все в один голос советовали ему биться на своей земле, и лишь лидиец Крез выступил против. Даже если в этом случае и будет одержана победа, убеждал он, она все равно для царя и истории окажется не совсем полной. И чтобы так не случилось, необходимо сразиться с массагетами обязательно на их земле. В том, что враг потерпит поражение, Крез нисколько не сомневался. Он хорошо знал массагетов и предложил Киру заколоть много баранов, запастись вином, и с этими яствами переправить часть войска — самых слабых воинов — за Араке. Конница пусть переправится в другом месте и ждет удобного часа.

Кир так и поступил. Массагеты быстро справились с персидскими воинами. Закончив битву, обнаружили яства и вино и закатили победное пиршество.

Вскоре сытые и изрядно захмелевшие массагеты заснули.

Вот тогда-то Кир со всем своим войском и напал на них. Большинство массагетов было перебито, остальные попали в плен. Среди пленников оказался и сын царицы Спаргапис. Когда это печальное известие дошло до Томирис, она срочно направила к царю персов вестника с таким посланием: «Кровожадный Кир, не кичись этим своим подвигом, плодом виноградной лозы, которая и вас также лишает рассудка, когда вино бросается в голову и когда вы, персы (напившись), начинаете извергать потоки недостойных речей — вот этим-то зельем ты коварно одолел моего сына, а не силой оружия в честном бою. Так вот, послушайся теперь моего доброго совета: выдай моего сына и уходи подобру-поздорову из моей земли... после того, как тебе нагло удалось погубить третью часть войска массагетов. Если же ты этого не сделаешь, то клянусь тебе богом Солнца, владыкой массагетов, я действительно напою тебя кровью, как бы ты ни был ненасытен...»

Но так получилось, что и второй раз Кир не выполнил совета Томирис. А вскоре массагеты напали на персов.

«Эту битву я считаю самой жестокой из тех битв,— пишет Геродот,— которые были у варваров... Говорят, что вначале, находясь на расстоянии, они стреляли друг в друга из луков, а затем, когда стрелы у них вышли, они, бросившись друг на друга, бились врукопашную копьями и кинжалами. Сражаясь, они стойко держались в течение долгого времени, и ни те, ни другие не желали спасаться бегством, но в конце концов массагеты одержали верх. Большая часть персидского войска была уничтожена тут же на месте, и сам Кир погиб...»

За разговором мы все дальше удалялись от кургана. Галкин вдруг резко шагнул в сторону и нагнулся к едва выступавшему из рыжей травы камню. Осторожно подняв его и очистив от земли, Лев Леонидович с довольной улыбкой произнес:

— Как, похоже на человеческий лик?

Сходство было довольно отдаленным. Но когда вскоре мы нашли и часть туловища, а затем попытались составить их вместе, то даже такая неполная скульптура своим угрюмым, явно отрешенным от всего земного видом напомнила мне некогда реально существовавшего человека, в котором угадывался твердый характер, бесстрашие и глубокая вера в то, что он пришел на землю с великими целями...

Возможно, конечно, что все это мне показалось. Но разве не могли стоять здесь тысячелетия назад застывшие в камне воины массагетской царицы Томирис — самые храбрые и самые достойные?

— А вы знаете,— с хмурой сосредоточенностью произнес Галкин,— массагеты воспринимали смерть как величайшее счастье. Да, они верили в загробную жизнь, но эта вера обязывала хранить память о предках, заставляла строить святилища вроде этого и оберегать их пуще жизни своей. Вернее, это была их потребность, жизненная необходимость. И здесь у массагетов много общего со скифами. Видимо, эти священные места сродни тем, в скифских степях, и тоже были неприкосновенными...

Но самое сокровенное Лев Леонидович высказал чуть позже. У него есть некоторые основания предполагать, что массагеты каким-то образом повлияли и на дальнейшую судьбу Хорезма. Оказалось, что на каменных изваяниях, массагетских жертвенных блюдах и на хорезмийских монетах выбито изображение одного и того же знака. Однако здесь потребуются серьезные и длительные исследования.

Устюртская Троя

То неожиданное, что открывал нам казавшийся теперь не таким уж и пустынным Устюрт, рождало почему-то грустные мысли. То ли от долгого соприкосновения с давно ушедшим, то ли просто от усталости, а может, от сознания того, что историческое прошлое человечества несправедливо быстро забывается и становится достоянием археологии. Со временем обращается в прах и великое, и ничтожное. А память? Жизнь человеческая настолько же жестока, насколько и коротка. Не потому ли древние массагеты или скифы превыше городов и плодов земли ставили память о прошлом, свою историю? Знали, что если не сохранить могилы предков для будущих поколений, то не простят им те, для кого они живут и продолжают свой род. Ибо его существование невозможно без вечно горящего огня — национального духа народа, его корней, его начала.