Жертвы интервенции. Первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции 1924–1927 гг. - Иван Борисович Полуэктов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В фонде Р-16. Ленинградский губернский комитет ВКП(б) (1917–1927). Ленинград, в описи 1–9, деле 9816 содержится переписка с Северо-Западным областным отделением Общества содействия жертвам интервенции о проведении агиткампании в связи с 5-летием освобождения от банд Юденича.
В фонде Р-75. Первичная организация КПСС Объединения по производству фарфоровых изделий имени М.В. Ломоносова, Невский район, Ленинград, в описи 1 содержится дело 14, в котором представлены протоколы заседаний культурно-просветительной комиссии и тройки общества содействия жертвам революции парторганизации объединения им. М.В. Ломоносова.
Помимо этого, следует указать на отложившиеся в архиве волостные и уездные материалы о репрессивной практике противников советской власти: фонд Р-2395. Ильешский волостной комитет РКП(б) (1919–1922), Ямбургский уезд (1918–1922), Кингисеппский уезд (июнь – декабрь 1922), Петроградская губерния; фонд Р-2415. Ратчинский волостной комитет РКП(б) (1919–1922), Ямбургский (до мая 1922 г.), Кингисеппский (с июня 192 г.) уезд, Петроградская губерния. Данные фонды содержат материалы по выявленным случаям белых репрессий в соответствующих волостях в 1919 г.
Отдельно отметим фонд Р-1635Л. Лодейнопольский уездный комитет ВКП(б), Ленинградская губерния. опись 1, дело 309. Здесь содержится Циркулярное письмо уездного комитета РКП(б), протоколы заседаний уездного и волостных отделений Общества содействия жертвам иностранной интервенции, отчеты и сведения, переписка с Северо-Западным областным комитетом Общества содействия жертвам иностранной интервенции и другие материалы о потерях, нанесенных уезду иностранной интервенцией в 1917–1922 гг.
Помимо петербургских архивов в исследовании использованы материалы местных архивов целого ряда регионов России (Урала, Поволжья, Дальнего Востока и т. д), а также Республики Казахстан. Использованные фонды архивов указаны в списке источников и литературы.
Большое значение для исследования среди привлеченных источников имеют многочисленные документальные издания и источники личного происхождения (см. список использованных источников и литературы).
Новизна данной работы заключается в том, что она представляет собой первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции, которое рассматривает и анализирует его работу на территории нескольких регионов. Также в данной работе систематизируются уже введенные в научный оборот отдельные архивные данные о деятельности ОСЖИ и, помимо этого, используется ряд архивных документов, не становившихся ранее предметом исторического исследования.
Авторы выражают благодарность руководству и сотрудникам Института истории СПбГУ. Безусловно, сама работа не состоялась бы или была бы издана гораздо позднее без поддержки директора Института истории СПбГУ, специалиста по истории национально-государственного строительства в СССР, истории госучреждений СССР д.и. н., профессора А.Х. Даудова.
Отдельная благодарность сотрудникам центральных и местных российских архивов, которые помогли как в поиске документов, так и в обсуждении многих из них.
Глава I
Практика белого террора в период Гражданской войны в России и первые комиссии по установлению его жертв (до 1923 г.)
Для Гражданской войны в России были характерны массовые случаи белого террора по отношению к представителям советской администрации, партийных органов, военнопленным Красной армии и в целом к гражданскому населению (особенно к рабочим и крестьянам), в том числе по национальному признаку. Советские и партийные органы в период Гражданской войны фиксировали подобные случаи при помощи специальных следственных комиссий, делая их впоследствии предметом общественного обсуждения. Чаще всего подобные процедуры фиксации жертв белого террора проходили после освобождения городов Красной армией, при проведении похоронных процедур.
Параллельно велся учет жертв контрреволюции (белого террора) внутри советских территорий. Первой подобной комиссией государственного уровня стала учрежденная декретом СНК от 3 сентября 1918 г. Центральная комиссия для оказания помощи жертвам контрреволюции при Наркомате социального обеспечения[46]. Ее появление в начале сентября 1918 г. не было случайным, так как советскими властями красный террор, вскоре узаконенный Постановлением от 5 сентября 1918 г., считался в значительной степени ответом на террор контрреволюции, в том числе индивидуальный.
Декрет предусматривал учет указанных жертв белого террора и материальную помощь их родственникам. В дальнейшем, в дополнение к указанному декрету 29 июля 1919 г., председатель СНК РСФСР В.И. Ленин подписал декрет «О помощи жертвам контрреволюции»[47]. Положение предписывало местным властям оказывать помощь «трудовым элементам города и деревни» и их семьям, пострадавшим от действий контрреволюции, и содержало конкретный перечень ее реализации: временное денежное пособие, обеспечение работой, медико-санитарным обслуживанием, предоставление жилья, в том числе – расселение в общежития, определение сирот в приюты и детские дома, а стариков и увечных в так называемые убежища, а также удовлетворение нетрудоспособных и «впавших в постоянную нужду и оставшихся без средств к существованию» продуктами питания и одеждой. Оба декрета в большей степени были актом социальной поддержки выжившим жертвам контрреволюции, а также семьям погибших. В определенной степени указанной комиссией велся учет не только материального ущерба с целью частичной компенсации[48], но учитывались и людские потери, в том числе с целью последующего пенсионного обеспечения. К 1926 г. лица, нуждающиеся в пенсионном обеспечении, распределялись следующим образом: инвалиды войны – 345 тыс. человек, семьи погибших на войне – 130 тыс., прочие – 25 тыс. человек. На город приходилось 150 тыс. человек, деревню – 350 тыс. При этом 225 тыс. человек пострадало во время Первой мировой войны, 250 тыс. – во время Гражданской войны[49].
Особенностью 1919 г. также была уже достаточно массовая местная фиксация белого городского террора. Случаи расследования репрессий, происходивших в сельской местности, были более редкими, за исключением актов насилия в отношении еврейского населения. Чем больше был населенный пункт, тем большая была вероятность создания специальной комиссии по установлению и захоронению жертв белого террора. Особенно частыми подобные случаи создания комиссий и комитетов были в конце 1919 г. и на протяжении первой половины 1920 г., после освобождения Красной армией ранее захваченных белыми войсками территорий.
Если приводить подобные примеры в губернских центрах, где были созданы соответствующие органы, то прежде всего можно указать на целый ряд комиссий на Юге России и Украине поздней осенью 1919 г. – зимой 1920 г. Деникинские войска в этот период стремительно отступали и не успевали скрыть случаи массового белого террора на контролируемых ими ранее территориях. Так, можно указать на создание в этот период подобных советских комиссий в Белгороде, Харькове, Елисаветграде (с 1939 г. до 2016 г. – Кировоград, позднее Кропивницкий), Одессе и ряде других южных губернских центров.
Комиссия в Белгороде была создана вскоре после его освобождения Красной армией 7 декабря 1919 г. Согласно воспоминаниям М.А. Попова, назначенного по решению уездного комитета партии председателем Комиссии по захоронению жертв произвола деникинских войск, белые при отступлении «расстреляли и зарубили за городом, в районе нынешнего стадиона “Энергомаш”, около четырехсот томившихся в застенке активистов советской власти, рабочих, крестьян, пленных красноармейцев. Для опознания трупы свозили в здание на углу нынешних улиц Б. Хмельницкого и Народной (ныне горбольница № 1)». О массовых расстрелах в Белгороде накануне ухода белых войск сообщали и советские газеты. Например, в газете
