Абджед, хевез, хютти... Роман приключений. Том 4 - А Адалис

Он долго ждал ответа. Потом продолжал:

— Впрочем, мы несправедливы к Советской России. Делать опыты хорошо. Очень хорошо. Почему бы русским не делать социальных опытов… Вы не слушаете меня, лейтенант?

Броунинг сидел, поставив локти на поручни соломенного кресла и крепко скрестив пальцы под подбородком. Почти сонный, он навязчиво смотрел на руку профессора, гулявшую по светлому кругу на скатерти.

Арт вздрогнул и улыбнулся:

— Простите, меня за последнее время отвлекают тяжелые мысли. Вы говорите, что ваши раскопки на Гиндукуше длились почти весь июль?

Соломенное кресло профессора заскрипело.

— 29-го я выбрался оттуда! Проклятое место! Вот где настоящие дикари.

Ключ перестал выстукивать фокстрот. Рука Смайлерса принялась за бумажные шарики. Это была узкая рука с длинными ногтями, одновременно чересчур холеная и недостаточно опрятная. «Сколько времени понадобится коротко остриженным ногтям, чтоб отрасти до светской нормы?» — эта мысль больше не покидала Арта, вместе с ответной мыслью — «не менее десяти дней». Арт прошелся по комнате и остановился в дверях бунгало. Ночь освежила его.

Когда геолог попрощался, Броунинг спустился к озеру. Он был оживлен и почти весел. Загадка ногтей геолога заставила его подтянуться. Навязчивый образ Энни потускнел. Когда Сатта, старый индус из Раджпутаны, принес в бунгало поднос с первым кофе, первое, что бросилось ему в глаза — склоненный над столом профиль саиба[16] с твердо сжатыми губами и энергично выдавшимся круглым подбородком. Четвертушка бумаги, лежавшая перед лейтенантом, была получена им на заре и заключала в себе приглашение явиться в штаб к начальнику авиационного парка к 11-ти часам утра.

Волнение Арта оказалось преждевременным: точно такие же извещения были получены всеми его товарищами, столь же неожиданно и секретно.

К назначенному часу офицеры собрались в штабе, где получили приказ приготовиться к маневрам, назначенным на полночь. Из Калькутты ждали членов правительства. День прошел в ангарах. Напевая сквозь зубы «Мэри Левлинг» и перебрасываясь редкими замечаниями с Джоном Уикли, Броунинг напряженно продолжал ночные мысли. Привычное нытье Джонни проходило мимо сознания и не раздражало. К вечеру настроение совсем прояснилось. Около 6-ти, когда усталые летчики собирались отдохнуть, был созван весь летний состав, а начальник авиационного парка — командующий маневрами — раздал инструкции и сообщил план ночных полетов.

Через пять часов прибыли сдержанно-веселые автомобили. Правительство осталось довольно парадом на аэродроме, и оживленные офицеры смешались с гостями около большой ярко освещенной палатки.

Броунинг не терпел церемоний. Он уже собирался пройти в ангар для последних приготовлений, когда ему пришлось вздрогнуть и на секунду потерять присутствие духа. Давно забытое, круглое кошачье лицо с рыжими усами и узким лбом холодно улыбалось навстречу. «Мерлушковая шапка с наушниками шла ему больше», — подумал Арт и пришел в себя.

— Вы ли это, дорогой товарищ Броунинг?

Скрипучий голос по-старому растягивал слова.

— Здравствуйте, мистер Бришер!

Они молча стояли друг против друга. Бришер продолжал первым, подчеркивая фразы: — Как ваше здоровье? Мое пошатнулось от перемены климата. Россия делает людей неустойчивыми.

— Кажется, я чувствую себя превосходно, — сказал Арт и добавил, улыбаясь неожиданному воспоминанию о вопросах и ответах школьного учебника: — но моя машина заждалась меня.

Верная машина, действительно, ждала Арта нетерпеливей, чем когда-либо. На этот раз только в кабинке пилота он мог почувствовать себя устойчиво и прочно, как на твердой земле. Когда тридцать аэропланов новейшей конструкции, построенные в 5 шеренг, уже были готовы к отлету, кошачье лицо проплыло еще раз в облаке сигарного дыма и смешалось с толпой.

Справа от эскадрильи вспыхнули два огня — зеленый и желтый. Моторы первой шеренги торжественно загудели. Луч прожекторов дал линию полета, и первая шеренга взвилась.

Вторая снималась через пять минут. Артом уже овладевало любимое, щекочущее ноздри ощущение, которое он называл предчувствием свободы; вдруг к нему подошел адъютант командующего маневрами в сопровождении профессора геологии Инносента Смайлерса.

— Профессору дано разрешение лететь с вами, лейтенант, — сказал первый и отошел, поглядев прищуренным взглядом на ноги Арта. Арт машинально снял перчатку и провел рукой по мгновенно вспотевшему лбу.

«Игра сделана!» — подумал он и, тяжело усевшись на свое место пилота, пригласил Смайлерса в двухместную каюту для наблюдателей. Джон Уикли занял место по левую руку лейтенанта и по старой привычке попробовал крепость тяжей.

На сигнальной вышке вспыхнули красный и красный. Арт нервно включил мотор. Он чувствовал, что вот-вот сейчас, вслед за молочным лучом прожектора откроется свободный путь с единственным сторожем, охраняющим выход. Лейтенант повернул голову и увидел в слюдяном иллюминаторе сутуловатые плечи профессора и его голову, похожую на морду легавой. Вторично прожектор перешагнул небо, оставляя за собой след потухших звезд. Вторая шеренга, мягко прокатившись несколько саженей, отделилась от земли. В мерцающем холодном небе, около янтарных пятен и туманностей четко светились красные сигнальные звезды первых аэропланов.

По инструкции, прочитанной Артом за час до отлета, маневры должны были производиться следующим образом: вторая колонна эскадрильи шла из Гакуча над шоссе в Гупис, где должна была соединиться с 4-й и вместе продолжать путь до Мастуджа. Военные аэропланы новейшей системы имели на борту 12 пулеметов и несли 6 бомб: 4 — по 1/4 тонны, начиненные веществом огромной взрывчатой силы; 2 — по 1/2 тонны — льюизитные, — «королем газов». Две первых бомбы Арт должен был сбросить за перевалом Таль, севернее Бандал-Гуджара. Длительность полета была рассчитана на 7 часов, маневры оканчивались на заре. Запасов бензина и масла хватало на двое суток.

Арт Броунинг соображал четко и трезво — одно из двух: либо воображение его и нервы категорически расстроены разрывом с Энни, либо положение действительно серьезно. Последнее казалось более вероятным. Участие Смайлерса в ночном полете не могло иметь места, будь он простым смертным профессором, ибо разрешение на участие в маневрах было исключительным случаем в практике военного министерства.

Арт стиснул губы еще крепче.

6000 метров! С альтиметра взгляд Броунинга перешел на Джонни. Девические глаза механика выражали напряженную тоску. Сегодня он снова трусил.