Оскверненные - Ярослав Толстов

избивал, если ему что-то не нравилось. Его звали «Здоровяк» из-за его неприлично высокого роста и нездорового телосложения. Уэс учился в пятом классе в соседней группе, но значительно отличался от своих сверстников не слишком большой сообразительностью и тупым юмором, которым он гордился.

– Что ты здесь делаешь? – тихо пискнул я, не торопясь вставать, ибо не знал, что еще он задумает.

На этот шум сбежался народ. Аманда теснилась в проходе. Она видела мой сокрушенный взгляд – мышиное лицо, преисполненное ужасом, стыдом и поражением. Я не мог этого вынести. Они все уставились на меня, каждый из них смеялся – не в открытую, но тайно за моей спиной, даже Аманда смеялась, хотя в глазах ее отражалось беспокойство и огорчение. Подле нее держался Корман с ядовитой ухмылкой полной желчи и ненависти, словно это была его идея.

По толпе прокатился взволнованный шепот.

«Кто его пригласил?», «Что здесь делает "Здоровяк"?», «Гляньте на его лицо. Он кажется обделался.»

Уэс обвел холодным взглядом присутствующих, собравшихся у входа, но не рискнувших вступать в пределы комнаты.

– Я пришел сам! – сказал он. – Думали я не догадаюсь, что вы здесь затеваете? Думали не узнаю? Хрен вам! – Он показал неприличный жест. – Хотели веселиться без меня!

– Ты ведешь себя, как свинья! – вдруг выпалила Аманда, недовольно сложив руки на груди.

– Да, чувак, будет лучше если ты уйдешь, – поддержал ее Чарли, но сильно напрягся под испепеляющим взором Здоровяка. Он мог запросто разорвать Чарли на части.

– Я никуда не уйду! – сказал он. – Я тоже хочу быть на вечеринке. Какие проблемы? Веселье продолжается!

Обстановка накалилась до предела. И хуже уже быть не могло, но, как оказалось позднее, я ошибался.

Противиться никто не стал. Выбора не было. Все вернулись в гостиную. Поднимаясь с пола, я нашел в себе смелость спросить Уэса о шепоте.

– Чего? – отозвался он с выражением глубочайшего замешательства.

– Это же ты стучал, да?

– Ну, я.

– И шептал тоже ты. Элифас – кто это? Почему ты говорил именно о нем? – допытывался я, нарываясь на неприятности.

– Что ты несешь, малявка? Головой ударился? Отвяжись! – угрожающе сказал он и слоновьим топотом зашагал вниз.

На этом наш разговор прервался, а я остался один. Подходила еще Аманда, спрашивала, как я, но мгновением позже ушла и она. А в голове до сих пор крутилось это назойливое слово (или имя?), как будто его свидетель нашептывал мне на ухо, пока окончательно не вбил в мозг.

«Элифас! Элифас!»

Я осмотрел пустой шкаф. И хотел уже спускаться к друзьям, когда нечто остановило меня, будто пригвоздило к полу. Я не мог сдвинуться с места или позвать на помощь, захваченный неизвестной силой. Меж тем из воздуха начал образовываться странный зеленоватый туман, который, не распространяясь по всей мансарде, приобретал очертания человеческой фигуры. Он словно был живой! Словно все понимал и пристально изучал меня. Парил в нескольких метрах от лица.

Не твердой походкой, я спускался на первый этаж, до сих пор пребывая в прострации. Держался за перила лестницы. Ноги, словно желе, подгибались и почти не слушались. Голоса звучали приглушенно.

Я тихо вошел в гостиную и задумчиво сел на край дивана, не нарушая той атмосферы, образовавшейся за время моего отсутствия.

– Вы глупцы, если считаете, что беды идут не от дома, а от людей, обитавших в нем. Маньяк, которого мы все привыкли знать под прозвищем Мусорщик, лишь очередная несчастная жертва. Еще до него здесь происходило много необъяснимого, шокирующего и зловещего. В гораздо далекие времена, – рассказывал Кори – щуплый, кудрявый парень, владевший знаниями городских легенд; он охотно делился ими с нами и многие прислушивались к его голосу. – Точная дата строительства этого дома остается неизвестной, принято называть одна тысяча восьмисот девяносто шестой год. Исконными владельцами была довольно известная в узких кругах семья Миардаки, а именно Албрикт Миардаки, который планировал возвести на месте пустыря большое поместье и сделать его родовым гнездом. – Голос Кори понизился до полушепота, от чего детям пришлось наклониться. – Говорят, что земля эта проклята и когда-то была землей ведьм, а раньше друидов, приносивших здесь множество кровавых жертв безобразно-немыслимым способом. Вы могли бы в это поверить? Нет? Албрикт не поверил. И, не смотря на все обстоятельства выступавшие против него, продолжал строительство. Его пятилетняя дочка Люсинда пропала, играя в прятки в этой гостиной; жена расцарапала стены в ее поисках и сошла с ума, а сам Албрикт… – Тут он выдержал паузу и дети затаили дыхание…

– Дилан? – окликнула меня Линда, с озабоченным выражением лица. – С тобой все в порядке?

Она отвлекла меня от мыслей и я рассеяно бросил в ее сторону взгляд. Молча кивнул, не замечая насколько крепко сжаты у меня кулаки так, что ногти впиваются в ладони и по ним течет кровь. Наверное, лоб блестит от пота; я чувствую, как он струится по вискам; как рубашка прилипла к мокрому телу.

– Ты уверен? – снова спросила она, искренне желая мне помочь.

Я опять кивнул, выдавливая из себя улыбку, но затем отвернулся.

Какая-то парочка танцевала в центре комнаты, когда заиграла мелодия, напоминавшая вальс в современной интерпретации. А я так и не услышал, что произошло с беднягой Албриктом, потому что Кори уже говорил о его потомке – возрождателе семейной идеи, который вопреки трагичной участи предка, все таки достроил Мертвый Дом, хоть и не в том великолепии и широком масштабе, как планировалось.

– Слуги пропадали, люди продолжали кончать жизни самоубийством самыми разнообразными способами, семьи сменяли друг друга… пока однажды в доме не случился пожар. Сгорели почти все, кто тогда находился в поместье, а немногие выжившие провели последние минуты своей жизни в палатах интенсивной терапии, мучаясь от жестоких ожогов и неизлечимых ран. – Кори вдруг огляделся, заставив впечатлительных слушателей вздрогнуть и повторить за ним, после чего взволновано зашептал, словно чего-то испугался. – Говорят, за день до пожара одна престарелая гувернантка видела через окно второго этажа странную женщину, гулявшую во дворе дома. И одежда на ней была очень странной: какие-то старые, рваные лохмотья укрывали костлявое, грязное тело, а на голове… на голове был лошадиный череп! Но самое интересное не это, – сказал Кори, покачав головой. – Все это происходило тридцатого числа середины осени… в преддверии Хэллоуина!

Кто-то тихо вскрикнул, а Кори, бледный и взбудораженный собственным рассказом, резко вздрогнул от неожиданного смеха Чарли, сидящего в углу комнаты.

– Брехня это все, – высказался он громко. – Суеверные байки для наивных дураков! А вы ведетесь – дураки! Кори параноик, совсем из ума выжил от своих историй, разве можно в это верить? Ведьмы? Тьфу!

– Я не верю, – сказал Ники. – Привидения и ведьмы – темный век какой-то. Не серьезно.

– Это не брехня, – обижено возразил Кори. – Это история. Я читал дневник старшей