Журнал «Вокруг Света» №09 за 2010 год - Вокруг Света

Лишь в 1979-м, когда Канн уже обрел свои современные масштабы, Венецианский фестиваль возродился, поставив перед собой задачу конкурировать с главным французским… Но напоролся на итальянский политический бюрократизм. С одной стороны, местная кинобюрократия — самая прогрессивная в мире. Только Венецианский фестиваль позволяет себе призывать на должность «главного тренера» иностранцев. Берлинский фестиваль обязательно возглавляет немец, Каннский — француз, а директорами Венецианского уже бывали и немец, и швейцарец. С другой стороны, только здесь руководителя фестиваля увольняют после первой же неудачи — без сколько-нибудь серьезного «разбора полетов». Именно так безрассудно меняют своих тренеров ведущие итальянские футбольные клубы — «Интер», «Милан», «Ювентус» и «Рома».

За последние 15 лет фестивалем успели поруководить (перечисляем не всех): знаменитый итальянский режиссер Джилло Понтекорво (он попытался сделать ставку на Голливуд), фестивальный монстр (бывший директор киноманского Туринского фестиваля) Альберто Барбера, упомянутый в связи с Берлинале Мориц де Хадельн (которому доверили Венецианский фестиваль после того, как он разорвал отношения с Берлинским) и, наконец, бывший глава авторитетных, но несравнимых с Венецианским, фестивалей в итальянском Пезаро, голландском Роттердаме и швейцарском Локарно Марко Мюллер. Возможно, при нем Венеции наконец удастся затмить и потопить Канн. 

«Санденс»: зеркало американского независимого кино

11 дней, последняя декада января

www.festival.sundance.org

Член неформальной группировки Big Five. Самый известный из фестивалей, проводящихся в США. Американской киноиндустрии местные фестивали не нужны. Ее интересуют мероприятия европейские, которые позволяют эффективнее раскрутить голливудские картины за пределами Северной Америки. Но фестиваль «Санденс», придуманный актером Робертом Редфордом в 1981 году (свое имя он получил от персонажа Редфорда, сыгранного в фильме «Буч Кэссиди и Санденс Кид»), нашел свою нишу. Он показывает так называемое независимое, то есть не вполне голливудское кино. Российская пресса только сейчас начинает осваивать «Санденс»: уж больно он далеко, в горной американской провинции (Парк Сити в штате Юта). Однако заметим, что понятие «независимое кино» превратилось в последнее время в коммерческий бренд. А в дни «Санденса», который изначально ориентировался на киноискусство, стали заключать многомиллионные сделки.

Лучше и чаще всего об этом говорит режиссер Джим Джармуш, который, собственно, и является главным американским кинонезависимым. По его словам, термины «независимое кино» и «андерграунд» давно стали всего лишь упаковкой, которая позволяет лучше продать товар определенного, не вполне традиционного сорта. Джармуш повторяет, что при словах «независимое кино» ему давно хочется схватиться за пистолет.

Торонто: большой авторитет

11 дней, середина сентября

http://www.tiff.net

Член неформальной группировки Big Five. Его основали в 1970-е люди, которые (по их собственному определению) обожали ходить на вечеринки, но с годами он стал самым авторитетным в Северной Америке, а его бессменный руководитель Пирс Хендлинг обрел вселенские амбиции. Фестиваль в Торонто был бы замечателен уже тем, что бьет все рекорды по числу мировых премьер. Но он их еще и хорошо структурирует, предлагая новинки как широкой публике, так и поклонникам потенциально культового кино. Здесь есть, например, и программа «Гала», где демонстрируются в основном голливудские фильмы, хотя бы отчасти склонные к серьезности, и программа «Полночное безумие», где полный разгуляй хоррора, эротики и экспериментаторства.

На фестивале в Торонто нет конкурса. Но там все организовано по коммерчески солидно, как в Канне. Актриса Эмили Блант на звездной дорожке перед прошло годней премьерой фильма «Молодая Виктория» . Фото: WIRE IMAGE/PHOTAS

Торонтский фестиваль — единственный из обсуждаемых нами не имеет конкурсной программы. Его главная награда — приз зрительских симпатий. Однако из года в год уже лет двадцать выходит так, что этот приз гарантирует фильму в лучшем случае «Оскары», в худшем — «оскаровские» номинации. Фестиваль в Торонто — неофициальное начало «оскаровской» гонки. Выборочные примеры фильмов, которые победили в Торонто, а потом взяли «Оскары»: «Сияние» (имеется в виду не экранизация романа Стивена Кинга, а австралийский фильм с Джеффри Рашем в роли полусумасшедшего пианиста), «Красота по-американски», «Крадущийся тигр, невидимый дракон» и в 2010-м «Сокровище» Ли Дэниелса. Посещение фестиваля до сих пор было сопряжено для туристов-киноманов с большими неудобствами, поскольку его залы были разбросаны по городу. Но в этом году наконец-то откроется гигантский фестивальный мультикомплекс. Здесь можно купить билет на отдельный фильм, а можно «вездеход» на все, примерно (в американском исчислении) за 200 долларов. Кстати! В Торонто небывалое количество голливудских звезд. Причем туда они приезжают еще и для того, чтобы просто посмотреть новые — заведомо стоящие — картины.

Юрий Гладильщиков

Алый ковер на песке Сахары

Сахарский фестиваль отличается от Каннского. И не только тем, что проходит на две недели раньше. Десятки тысяч зрителей в Канне — только зрители, а в Сахаре — полноправные участники.

Мухи появляются без четверти семь: пока я сплю, они садятся мне на лицо. Мухи чувствуют полную безнаказанность — здесь нет птиц, потому что нет деревьев, на которых можно гнездиться. Я вообще не видел здесь никакой дикой живности, кроме смешного жука, который выползает ночью, чтобы не обжечь о песок лапки. Это и понятно: Сахара не из тех мест, куда рвется все живое. Верблюды, овцы и козы оказались тут, как и мухи, из-за людей, которых, кстати, здесь тоже быть не должно. Но они не только живут тут, но и еще каждый год устраивают международный кинофестиваль. Словно показывая Сахаре кукиш — мол, накось выкуси!

Понятно, что влечет публику на Каннский, Берлинский или Венецианский фестивали — с мировым сервисом, звездами мировой величины и такой же величины толпами зевак. Но что сулит забытый богом уголок пустыни, где нет ни электричества, ни водопровода, где днем негде укрыться от сорокаградусной жары, где ветер сечет лицо песком, и если неплотно прикрыть полог шатра, то через четверть часа внутри образуется аккуратный мини-бархан? Может быть, все дело в том, что здесь, в Сахаре, чувствуешь, что тебе отведена не последняя роль в самом настоящем документальном кино. Тут ты не зритель — участник, который приехал не других посмотреть и себя показать, а с гуманитарной миссией.

Спутниковые телеантенны в Дахле могут работать только от автомобильных аккумуляторов: генераторы питают кинопроекторы

Великая сила кино

Если есть в мире место, меньше всего напоминающее набережную Круазетт, то это, конечно, Дахла — палаточный городок посреди каменистой пустыни, хамады, в юго-западном Алжире, на границе с Мавританией. Именно здесь расположен лагерь беженцев из Западной Сахары — народа, называющего себя сахрави и считающего себя гражданами независимой Сахарской Арабской Демократической Республики (САДР), несмотря на то что на большинстве современных географических карт Западная Сахара обозначается как «территория под оккупацией Марокко».  В нынешнем году здесь ждали Оливера Стоуна и Уго Чавеса, но они не приехали. Хавьер Бардем, Пенелопа Крус, Педро Альмодовар и другие значимые кинофигуры засвидетельствовали почтение Festival Internacional de Cine del Sáhara (FiSahara) в предыдущие годы. И даже несмотря на то, что перед испанскими актерами Викторией Абриль и Вилли Толедо (он же содиректор фестиваля) на песке расстелили кусок красной ковровой дорожки, Дахла остается самой собой — вынужденным пристанищем беженцев. Не обращая внимания на крутящихся вокруг Абриль фотографов, две козы жуют кусок картона, а верблюд подбирает их помет. Над мальчишками, пинающими мяч, над лавкой мясника с еще живым товаром в загончике перед ней, над побитыми авто, бессмысленно месящими песок на центральной площади, разносится призыв к намазу. Но когда стихает ветер и опускается ночь, сотни людей выходят из палаток и саманных домиков, разбросанных по пустыне в беспорядке, отдаленно напоминающем улицы. Они усаживаются на ковры перед поставленной боком фурой, к которой прикреплен экран, и смотрят кино.

Фильмы начинаются с опозданием, движок, питающий электричеством кинопроектор, может глохнуть пару раз за ночь, но это все —  мелкие неудобства для сахрави, которые живут в Дахле уже 35 лет. За это время они привыкли к тому, что воду и еду сюда везут за 170 километров из городка Тиндуф (административного центра одноименной алжирской вилайи), что на 40 000 человек приходится несколько начальных школ, один женский центр, один врач и один зубной техник. Жизнь здесь могла круто измениться в начале 1990-х, когда все ждали результатов референдума о судьбе Западной Сахары, после которого беженцы надеялись вернуться на родину. «В его исходе никто не сомневался. Люди уже поснимали цинковые крыши с хибарок и начали сколачивать из них ящики для скарба», — вспоминает Гиха, у которой я остановился (всех участников фестиваля селят по семьям беженцев). Но референдум так и не состоялся.