Коричневый Предел. Там, где зимуют раки - Татьяна Морозова

Давно я не слышала подобных оскорблений, и тем более, отвыкла от примитивных угроз. На стоящем возле дверей трюмо, лежал кухонный нож, которым Анна Ивановна обычно счищала шкурки с яблок. Не помня себя от злости, я схватила его и замахнулась, словно в руке был Меч. В глазах потемнело от ярости, разум затмила ненависть. Сделав вслепую пару шагов, я уткнулась в спинку кровати. Степанида завизжала, словно молочный поросёнок, и кинулась прочь.

"Вот дура, — проскрипел Меч, — Неприятностей захотелось?"

Пелена спала. Соседка ошеломлённо смотрела на меня.

— У тебя кровь, Найяр, — шёпотом произнесла она.

Я медленно подняла левую руку — действительно кровь. Видимо, сама себе заехала, когда ножом размахивала. На полу образовалось маленькое красное озерцо. Кровь живым ручейком сбегала от раны к локтю и капала. Боли не ощущалось, только злоба.

— Перекисью обработать надо и перевязать, — соседка, держась за сердце, медленно встала с кровати и подошла к шкафчику.

Достав аптечку, она вынула пузырёк с лекарством себе и бинты для меня.

— Дай руку, — Анна Ивановна села обратно на кровать.

От пережитого стресса она еле-еле держалась на ногах. Я подошла и села рядом на пол. Анна Ивановна положила мою руку себе на колени. Кровь тут же запачкала её халат.

— Я постираю потом, — мне стало неловко.

— Пустяки, — Анна Ивановна посмотрела в мои глаза и заплакала.

Горячие слезинки пожилой женщины упали на мою рану и смешались с кровью. То, что произошло далее, не ожидали увидеть ни я, ни Феликс, ни тем более соседка. Шипя и пенясь, кровь и слёзы стали испаряться, образуя лёгкую дымку. Еле заметный туман окружил нас. Анна Ивановна вдохнула его полной грудью, закашлялась и потеряла сознание. Я тоже.

* * *

Отец Лазурий смотрел на мёртвые стрелки часов башни Владыки — Коричневая Леди ушла из их мира. Не хотелось верить старику, что Дар не сумел защитить её от Матери драконов. Он так надеялся, что в мир Цейла вернётся Коричневый Владыка, но застывшие стрелки упорно говорили, что этому не суждено сбыться.

В первое время после отлёта Дара и Найяр, все ждали и верили в успех дела. Ни у кого не возникало сомнения, что Коричневая Леди поладит с Матерью драконов. Но шли дни, а вести с Регнала не поступали. Произошло ещё одно событие, лёгшее чёрной тенью на души друзей Найяр. В съёмной квартире нашли мёртвого Тюка. Премьер-министр отдал распоряжение найти убийцу, но как ни старались сыщики, дело так и осталось нераскрытым.

А потом пришло известие из Дома Веры, что часы остановились. Кира плакала несколько дней. Кот, Барс и Охотник, потрясённые смертью друга и исчезновением Найяр, ходили, словно в воду опущенные. Валдек ругал себя на чём свет стоит за то, что позволил Хранительнице улететь одной. У Заххара Тоина возникли серьёзные проблемы в связи с исчезновением Коричневой Леди. Главы государств, присягнувшие ей на верность, требовали объяснений по поводу отсутствия Найяр. Помимо этого, их интересовала политическая сторона вопроса — означает ли исчезновение Коричневой Леди, что союз государств на грани развала. Премьер-министр не вылезал из ежедневных заседаний кабинета, стараясь урегулировать сложившуюся ситуацию.

Понимая, что уже ничего не изменится, отец Лазурий вместе с внуком и Валдеком, вернулся в Дом Веры. Кира и ребята остались жить в особняке Заххара Тоина. Жена премьер-министра, Софья, сама уговорила ребят поселиться в их доме. Собственных детей у них не было, а порой так хотелось слышать весёлый молодёжный смех. К тому же и Софья, и Заххар, успели привязаться к ним.

Дварх сокрушался не меньше остальных. Смешная, острая на язычок Найяр, вызывала у него уважение и искреннюю любовь. К тому же Грэм надеялся, что Меч поможет ему попасть домой. Теперь придётся дожидаться его возвращения неопределённое количество столетий. Дварх просканировал пси-поле, ища хоть какой-то намёк на причину исчезновения Коричневой Леди. Он один не верил в её гибель, и допускал возможность вмешательства сторонних сил. На это красноречиво указывали оставленные в пси-поле ментальные следы Найяр. К тому же всё очень походило на действие преобразователя материи, над разработкой которого он корпел в своё время. Но говорить о своих догадках дварх не торопился — не хотел давать ложные надежды.

Время шло, и постепенно имя "Найяр" стали олицетворять с понятием — несбыточные надежды. Жизнь не стояла на месте, и в один далеко не прекрасный день, империя Вирдос объявило войну республике Тарман. Магистр Рифальд решил отомстить Заххару Тоину за те унижения, которым, как считал маг, его подвергла Коричневая Леди. А раз республика Тарман первая, в своё время, принесла ей вассалитет, то и отвечать теперь тарманцам. Ко всему прочему из-за неё многие государства ушли из-под влияния инквизиции. Такого Рифальд простить не мог.

Под знамёна Вирдос встали соседние королевства и Гастальская империя. Заххар всеми силами старался не допустить войны, вел многочасовые утомительные переговоры. Он понимал, что в случае военного конфликта, погибнут десятки тысяч невинных. Но и бездействовать он не мог: к границам с Гасталькой империи в считанные недели были подтянуты основные части армии.

Рано утром объединённые войска императора Иннокентия, королей Дабиса и Врошека, под предводительством самого магистра Рифальда, вторглись на территорию Тармана. На границе шли ожесточённые бои. Имперские маги прикрывали идущую впереди конницу, попутно нанося удары по оказывающим сопротивление. Маги Тармана не оставались в долгу, но перевес был на стороне противника. Войска Рифальда упорно продвигались вперёд, оставляя после себя выжженные поселения.

Заххар сидел за столом, обхватив руками голову. Одна единственная мысль стучала набатом в висках: не смог, не остановил! Софья сидела рядом, положив руку на плечо мужа.

— Этого не должно было случиться, — тихо произнёс Заххар, — Мне казалось, что магистр человек разумный, поймёт, что война способна принести только смерть и боль.

— Смерть и боль — это его любимые развлечения, — вздохнула Софья, — Не тебе мне это говорить.

— Где дети? — спросил премьер-министр.

"Дети", "наши дети" — именно так, и никак иначе, Заххар называл Киру, Охотника, Барса и Кота. И не важно, что все они почти совершеннолетние, что могут постоять за себя наравне с взрослым человеком. Для любого родителя, даже приёмного, ребёнок останется ребёнком, не смотря на возраст. Зная горячий характер Киры и тягу ребят к приключениям, Заххар не без оснований переживал, что эта четвёрка даст дёру на фронт.