Дневники 1870-1911 гг. - Николай Японский (Касаткин)

Начиная с 1880 года миссия издает полумесячный журнал «Сэйкёо Симпо» («Православный Вестник»), в котором публико-вались статьи по вопросам христианского мировоззрения и обзоры жизни Японской церкви и всего христианского мира. В 1893 году появился научно-философский журнал «Синкай» («Духовное Море») апологетического содержания. Женское училище приступило к изданию ежемесячного журнала «Уранисики» («Изнанка парчи»), публиковавшего художественные произведения, статьи общего содержания на духовно-нравственные темы и т. д. Помимо журналов издательский отдел миссии занимался изданием переводных книг и брошюр, В. Т8.КЖ6 богослужебной литературы. При этом епископ Николай считал своим долгом просматривать все рукописи, предназначенные для печати. Составленным им еще в первые годы жизни в Японии русско-японским словарем пользовались не только в школах миссии. К его помощи прибегал, например, и такой видный переводчик русской литературы, как Фтабатэй Симэй (1864-1909).

Владыка всегда вставал в 5 часов. В шесть к нему являлся с докладом секретарь. В 7 часов начиналась общая утренняя мо-литва для учеников катехизаторской и певческой школ. Затем до 12 часов епископ Николай читал лекции по богословским предметам в семинарии и катехизаторской школе. С первого до половины пятого часа пополудни он занимался административными делами, как церковными, так и миссионерскими. Епископ диктовал секретарю ответы на поступившую корреспонденцию, давал различные указания (каждый катехизатор и каждый священник обязаны были давать ежемесячный отчет о состоянии дел). Сам он писал ответы очень редко, так как эта чисто механическая работа заняла бы слишком много времени. При этом он прочитывал каждое письмо, обсуждал его с секретарем, диктовал ответ, прочитывал написанное и подписывался под письмом. Помимо прочего, он принимал с докладами глав отделов миссии, редактировал материалы для печати, просматривал японские газеты и журналы. В шесть вечера начинался его «второй рабочий день», всецело посвященный переводу Священного Писания и богослужебных книг.

Очень большое значение епископ Николай уделял посещению церквей. По городу он обычно ходил пешком. Во время же объездов епархии ездил в тележках или верхом. О торжественных и богатых выездах никогда не было и речи. На поездки по Японии у него ежегодно уходило до двух месяцев, при этом в каждой, пусть даже самой маленькой, общине он старался провести не менее двух-трех дней. Его посещения были праздником. Он знакомился с жизнью общины, посещал дома христиан, говорил поучения и утешал своих чад. Он никогда не оскорблял религиозных чувств японцев, никогда не порицал последователей буддизма, и потому даже среди бонз у него было немало друзей. Он писал: «Сердце тут нужно, способность проникнуться нуждами ближнего, почувствовать скорби и радость ближних, точно свои». Служил он очень просто, не торопясь. Д. М. Позднеев пишет, что с особой нежностью святитель Николай относился к старейшей Хакодатской церкви и очень скорбел, узнав о том, что и она сгорела во время большого хакодатского пожара. Он смотрел на Хоккайдо с большой надеждой и всегда говорил, что тамошние жители наиболее склонны к принятию христианства.

«Жизнь человеческая — по преимуществу жизнь духа, и только в области духовной могут быть связаны и отдельные люди, и целые народы истинно прочной связью. Счастлива будет Япония, если она, помимо католичества и протестанства, прямо примет истинное христианство».

Особой его любовью пользовалась и маленькая община православных курильцев (айнов, переселенных с Сюмусю) на острове Шикотан. Выезд с острова для этих бывших российских подданных был запрещен. Правительством были приняты меры к распространению среди айнов японского языка и к насаждению у них буддизма. С этой целью на Шикотан прибыл буддийский бонза, в течение нескольких лет проповедовавший буддизм. Отец Николай вначале послал на остров отца Тита Комацу с переводчиком Алексеем Савабе, затем — катехизатора Саито Раку, оставшегося у айнов.

Отец Тит Комацу пишет: «Когда я прибыл в Токио с Шикотана, то немедленно же доложил о положении дел епископу. Епис-коп молча плакал и после некоторого времени сказал мне: "Ты их ближайший пастырь и священник и должен осуществлять на деле слова нашего Господа Иисуса, а потому подумай об этом обстоятельно"». Японская Православная Церковь начала сбор пожертвований в пользу шикотанских айнов. С этой поры между маленькой шикотанской общиной и Японской церковью установилось духовное единение, тщательно поддерживавшееся отцом Николаем.

В 1884 году на вершине холма Суругадай началась постройка собора Воскресения Христова, длившаяся семь лет . В основу собора, как и большинства японских православных храмов, положен «классический византийский "минимум" греческого креста с возвышающимся над ним плоским куполом». Освящение храма состоялось 24 февраля 1891 года. На это торжество съехалось 16 японских священников и более 4 тыс. христиан . Пять или шесть дней в Токио было ненастье. Такого же дня ждали и 24 февраля. Однако в этот день погода совершенно исправилась и на куполе величественного собора заиграло солнце. Вместе с епископом служили 19 священников и 4 диакона. Пел хор, состоявший из 150 семинаристов и учениц Женской школы.

«Собор будет памятен, буден изучаем, подражаем многие не десятки, а, смело говорю, сотни лет, ибо храм действительно — замечательнейшее здание в столице Японии, здание, о котором слава разнеслась по Европе и Америке еще прежде его окончания и которое, ныне будучи окончено, по справедливости вызывает внимание, любопытство и удивление всех, кто есть или кто бывает в Токио».

Японцы спрашивали православного епископа, зачем он построил такой огромный храм, и на это отец Николай отвечал, что это сейчас собор кажется велик, а пройдет двести лет — и он будет мал .

Сам епископ Николай занимал в этом соборе две маленькие комнатки, одна из которых служила гостиной (ее единственным украшением была гравюра с «Мадонны» Рафаэля), а другая совмещала функции кабинета и спальни.

ПЕРЕВОД

Главным делом святителя, начатым еще в Хакодате, был перевод на японский язык Священного Писания и богослужебных книг. Еще в 1869 году святитель Николай писал:

«Из всего вышесказанного доселе, кажется, можно вывести заключение, что в Японии, по крайней мере в ближайшем будущем: жатва многа. А деятелей с нашей стороны нет ни одного, если не считать мою, совершенно частную, деятельность... Пусть бы я и продолжал свои занятия в прежнем направлении, но силы одного человека здесь почти то же, что капля в море. Один перевод Нового Завета, если делать его отчетливо (а можно ли делать иначе?), займет еще по крайней мере два года исключительного труда. Затем необходим перевод и Ветхого Завета; кроме того, если иметь хоть самую малую христианскую Церковь, решительно необходимо совершать службу на японском языке; а прочие книги, как Свящ[енная] история, Церк[овная] история, Литургика, Богословие? Все это тоже предметы насущной необходимости. И все это, и другое подобное нужно переводить на "японский", о котором еще неизвестно, дастся ли он когда иностранцу так, чтобы на нем можно было цисать хотя бы наполовину так легко и скоро, как иностранец обыкновенно пишет на своем».

Много позднее он пишет, что в переводческих трудах «заключается вся суть миссийского дела. В настоящее время вообще работа миссии, в какой бы то ни было стране, не может ограничиваться одною устного проповедью. Времена Франциска Ксаверия, бегавшего по улицам с колокольчиком и сзывавшего таким путем слушателей, прошли. В Японии же, при любви на-селения к чтению и при развитии уважения к печатному слову, верующим и оглашаемым прежде всего нужно давать книгу, написанную на их родном языке, непременно хорошим слогом и тщательно, красиво и дешево изданную. Особенное значение у нас имеют книги, выясняющие вероисповедные разности с католичеством и протестантством».

В Хакодате за неимением перевода богослужение совершалось на церковнославянском языке, на японском же языке пелись и читались только «Господи, помилуй», «Святый Боже», «Верую» и «Отче наш». При переводе молитвы «Господи, помилуй» возник вопрос, как следует переводить слово «помилуй», которое зачастую воспринимается как помилование преступника. Епископ Николай говорил: «У нас таких отношений с нашим Богом нет. Мы возьмем слово "аварема". Так мать "милует" ребенка, "жалеет" в исконном древнерусском смысле». Там же, в Хакодате, святитель Николай начал переводить Писание с китайского языка, однако вскоре убедился в несовершенстве китайских переводов и перешел к переводу Нового Завета со славянского, который считал точнее русского. Каждый стих сверялся с Вульгатой, Септу- агинтой и английским переводом. В трудных местах святитель опирался на толкования святого Иоанна Златоуста. За 4-5 часов работы ему удавалось перевести не более 15 стихов. После того как святитель закончил свой труд по переводу Евангелий и Апостола (первый его вариант), они также стали читаться по-японски. В числе прочего в Хакодате были переведены Послания апостола Павла к Галатам, Ефесянам, Филиппийцам и Колоссянам, а также половина Послания к Римлянам. Тогда же им были переведены краткий молитвослов (с китайского), чин крещения и присоединения иноверных, «Православное вероисповедание» святителя Димитрия Ростовского, Катехизис для оглашенных, краткое изложение Ветхого Завета, «Толковое Евангелие» еп. Михаила (Лузина) и «Нравственное богословие» митр. Платона (Левшина).