Судьбы Серапионов - Борис Фрезинский

Разгромный анализ «Вне закона» Луначарский начинает с дипломатичной ремарки: «Пожалуйста, дорогой Александр Иванович, не подумайте, что я хочу каким-нибудь образом парализовать решение, принятое вами или Малым театром, но я не могу быть неискренним в моих отзывах». Далее следуют решительные заявления: «По-моему, „Вне закона“ — драма плохая. Во-первых, с политической точки зрения, я вас определенно уверяю, и надо сообщить об этом Александринскому театру в Петербург, наши коммунистические круги, да и сочувствующие нам круги примут ее за явно контрреволюционную». Мотивирует эти опасения нарком так: «Присмотритесь, какие тенденции руководят Лунцем. Народные массы изображены в виде безмозглого жестокого стада, их вождь Алонзо на наших глазах и без всякого психологического процесса, только при прикосновении к трону, превращается в тирана, гнусного преступника, изменившего своей идее и т. д. Что все это, как не самая отвратительная, самая безнадежно тупая критика революции вообще? Разве это верно, что революционеры, достигнув победы, превращаются в изменников своему слову, стремятся сесть на трон правителя, убить своих жен, чтобы жениться на принцессах и т. д.? Ведь все это одна сплошная ахинея» (интересно, что думал обо всем этом десять лет спустя уже бывший нарком?). Далее следует гимн большевистской революции и ее ста вождям («Я не знаю ни одного из ста вождей революции, кто не жил бы сейчас в общем скромной жизнью» и т. д.) и пылкое возмущение: «Какого же черта, в самом деле, станем мы ставить драмы, которые помоями обливают революцию, на наших глазах вышедшую с чрезвычайной честью из всех испытаний огромного переворота? У нас нет никаких Алонзо», а затем и строгий вывод: «Мой добрый совет вам: этой пьесы не ставить. Политически она вызовет скандал <…> Пьеса, по-моему, очень плоха»[656].

Руководил ли Луначарским только страх политического скандала, за который отвечать бы пришлось ему? Еще двумя годами раньше Луначарский писал: «У некоторых коммунистов есть тенденция к заподозрению контрреволюции под всяким листком и к проявлению власти, в то время как коммунисты должны были бы власть проявлять с неизменным отвращением. Ведь мы ненавидим власть и чужую, и свою»[657]. Но теперь времена изменились — в верхнем эшелоне большевистской партии шла смертельная схватка за власть, и хотя Луначарский фактически стоял в стороне от нее, не влиять на него это обстоятельство не могло.

А может быть, это была творческая зависть, или попросту — борьба с конкурентом, в которой все средства хороши? Но в сезон 1923–1924 годов пьесы Луначарского шли во многих театрах страны. В Петрограде — помимо «Канцлера и слесаря» и «Освобожденного Дон-Кихота» в Александринском, на сцене Михайловского готовили «Медвежью свадьбу», в Народном доме Л. Вивьен ставил «Поджигателей», их же поручили Н. Петрову к 7-й годовщине Октября в Александринке. Какой уж тут Лунц конкурент…

О дальнейших шагах Луначарского можно судить по тому, что уже 25 июля 1923 года он подписал постановление Наркомпроса, ставившее репертуар академических театров под свой личный контроль: «Признать, что плановый репертуар академических театров утверждается наркомом по представлению Главреперткома. Все изменения, предлагаемые Главреперткомом, при последующем контроле проводить с утверждения наркома»[658]. В силу этого постановления без согласия Луначарского изменение репертуарного плана Александринского театра стало невозможным.

Поскольку официальной бумаги Главреперткома о запрещении спектакля Александринского театра «Вне закона» в архивном фонде Гублита найти не удалось (фонд цензурного ведомства, лишь недавно освобожденный от грифа «секретно», оказался весьма неполным, хаотичным — кто знает, когда именно его «чистили»?), обратимся к бумагам Управления академических театров Петрограда — это третий информационный блок свидетельств о судьбе спектакля «Вне закона» в Александринском театре. В архиве этого Управления можно найти подробные сведения о расходе дров, гвоздей, тканей, электролампочек во всех актеатрах, а вот протоколы худсоветов — предельно кратки, да и они сохранены не полностью.

Вот протокол № 1 заседания репертуарного совещания при Государственном академическом театре (б. Александринский) от 24 мая 1923 года (на нем присутствовали Ю. М. Юрьев, И. В. Эскузович, Н. В. Петров, А. И. Пиотровский и др.), посвященного репертуару следующего сезона. Художественный руководитель театра импозантный премьер бывшей императорской сцены Ю. М. Юрьев предлагает включить в репертуар помимо спектаклей по пьесам русских классиков пьесы современных авторов; он предлагает в этом качестве пьесу Лунца «Вне закона». Репертуарное совещание постановило: «Рекомендовать следующие пьесы, имея в виду новые постановки» — в списке из 5 пьес четвертой назван «Лунц. Вне закона (совр. автор)»[659]. Этот протокол напечатан в сборнике «Русский советский театр 1921–1926» (Л., 1975, с. 313–315), а вот протокол № 6 в этот сборник, конечно, не вошел — это протокол заседания худсовета театра от 14 ноября, которое открылось предложением Ю. М. Юрьева «обменяться мнениями по поводу подыскания пьесы взамен пьесы талантливого молодого автора Л. Лунца „Вне закона“, снятой с предполагаемого на сезон репертуара в связи с запрещением Главреперткомом». «Такое выпадение пьесы, — продолжал Юрьев, — ставит Художественную часть в тяжелые условия, т. к. пьеса „Вне закона“ должна была удовлетворить как в художественном отношении, так и в кассовом»[660].

Поскольку в репертуаре театра на предстоящий сезон, представленном в Управление в сентябре, спектакль по пьесе Лунца числится[661], значит, запрещение спектакля произошло между сентябрем и ноябрем 1923 года — и тут кстати будет вспомнить о приезде наркома Луначарского в Петроград в октябре и о его выступлении в Александринском театре, встреченном «шумной овацией».

10 декабря 1923 года председатель Главреперткома И. П. Трайнин (будущий юрист-академик) доложил наркому Луначарскому, что пьеса Лунца «Вне закона» запрещена к постановке в РСФСР как «политический памфлет на диктатуру пролетариата в России»[662]. Видимо, это постановление не имело силы на территории других республик СССР, что и позволило поставить пьесу Лунца на Украине и в Грузии.

О постановке «Вне закона» в Одессе подробно писала местная пресса. 27 ноября 1923 года вечерний выпуск «Известий одесского губисполкома» сообщил: «Режиссер драматического театра Л. Ф. Лазарев приступил к репетициям новой пьесы Льва Лунца „Вне закона“», а во вторник 4 декабря газета сообщила уже о предстоящей премьере: «В субботу в драматическом театре премьера, идет комедия-буфф „Вне закона“. Пьеса поставлена режиссером Лазаревым действительно вне всяких законов драматического шаблона. Джаз-банд, вставленные репризы, полное отсутствие занавеса, цирковые приемы артистов — принципы разрушения театральной условности и целый ряд смелых разрывов с традициями академизма — все это вызывает интерес к пьесе». 5 декабря последовало еще одно сообщение: «В субботу 8 декабря в драматическом театре им. Шевченко состоится первое представление новой пьесы Льва Лунца „Вне закона“ в оригинальной постановке Л. Ф. Лазарева. Главные роли распределены между артистами Валентой, Корневым, Веселовым и Двинским». 8 декабря премьера состоялась. 10 декабря газета поместила рецензию Д. Маллори: «Пьеса названа „трагедией-буфф“. Но вся она поставлена в стиле итальянской „комедии дель-арте“ <…> Пьеса идейно несколько анархична. „Вне закона“ — не надо никаких законов, кроме закона совести — провозглашает герой пьесы разбойник Алонзо, но он сам же доказывает в дальнейшем всю непрочность и непригодность такой теории. Этот принцип „вне закона“, эта мораль, при которой „все дозволено“, это ницшеанство анархизма здесь же, в пьесе, приводит к полному крушению самой идеи свободы от законов <…> Пьеса написана ярко, красочно и сильно <…> Спектакль имел шумный успех».