Антология Сатиры и Юмора России ХХ века - Феликс Кривин

Выйти, конечно, можно, но щитоносца куда девать? За время побега у них сложились такие отношения, что он мог бы не понять такого поступка.

Чтобы как-то выйти из положения, Розамунда поднесла ему кубок с ядом.

Щитоносец пьет и чувствует — что-то не то. Вино определенно чем-то разбавлено. И тогда он предложил Розамунде допить кубок до конца, поскольку ему уже больше не хотелось.

Розамунда, конечно, отказывалась, говорила, что для нее это слишком крепко, но пришлось ей допить вино.

В общем, что тут сказать? Муж умер, любовник умер, а теперь еще вдобавок и она сама умерла. Когда мудрец говорил, что все люди смертны, он, вероятно, имел в виду именно эту ситуацию.

Мы от роду русского

В своем известном послании грекам люди князя Олега писали:

«Мы от роду русского Карл Ингелот, Фарлов, Веремид, Рулав, Руды, Руальд, Карн, Флелав, Рюар, Актутруян, Лидул-фост, Стемид… к вам, Льву, Александру и Константину…»

Так они писали в IX веке.

А потом все переменилось, и от роду русского кто только уже не писал! И грек Василий, и еврей Гаврила, и даже египтянин отец Онуфрий всё от того же роду русского послания и заявления шлет.

Теперь как соберутся русские люди Флелав и Лидул-фост, позовут третьим Актутруяна, и пойдут у них разговоры на троих:

— Совсем запакостили русский род! Какой-то, извините, Иван — и он, понимаешь, выступает от роду русского. Правильно говорит Рюар: если эти Иваны заполонят всю страну, куда тогда русскому человеку податься?

Собирание русских земель в единое татаро-монгольское государство

Великий князь Московский Иван Данилович Калита ходил с сумой по свету, но не побирался, а, наоборот, деньги раздавал, потому что в те времена, чтобы делать дела, нужно было постоянно кому-то совать в лапу. Так он ходил и совал, ходил и совал, собирая русские земли в единое пока еще татаро-монгольское государство.

Повелителем всея Руси в то время был хан Узбек. Не по национальности узбек, а по имени. И такой это был выдающийся хан, что его именем назвали целую национальность.

В России в то время только хан был всея Руси, а русские князья — каждый своего отдельного, или, как их называли, удельного княжества. И распределял эти княжества между князьями хан Узбек. Вот почему ему приходилось и в лапу совать, и доносить на своих родных и близких, чтобы им не досталось княжество. Поедешь в Орду, настучишь на князя Владимирского — присоединишь к Москве Владимир. Настучишь на князя Тверского — присоединишь Тверь.

Замечательный был князь Александр Тверской, добрейшая, честнейшая душа, а что делать? Нужно же русские земли в единое государство собирать. Пусть пока не русское, а татаро-монгольское, но это ничего. Тем более что татаро-монголы тоже народ не чужой, они внесли свой вклад в будущую историю России. Например, друг Ивана Калиты татарский мурза Чет внес огромный вклад в лице самого царя Бориса Федоровича Годунова, который был прямым потомком мурзы, что сказалось на его государственной деятельности.

Если б не татаро-монголы, неизвестно, удалось ли бы собрать русские земли в единое государство. Тут нужно было татаро-монгольское иго, чтобы собрать сначала все земли под игом, а потом сбросить иго — и вот она, навеки сплоченная единая великая Русь. Плохо только, что иго сбросить никак не удастся. Татаро-монголов сбросим — это да, но иго-то, иго — оно останется!

Ягеллончик

Быть выдающимся деятелем вовсе не означает что-то делать. Когда к польскому королю Казимиру Ягеллончику обратились новгородцы за поддержкой против Москвы, Ягеллончик не отказал, но при этом не ударил пальцем о палец.

И этим способствовал воссоединению Новгорода и Москвы в единое государство.

И когда тверичи обратились к Ягеллончику за поддержкой против Москвы, Ягеллончик тоже не отказал, но при этом не ударил пальцем о палец.

Чем способствовал воссоединению Твери и Москвы в единое государство.

Так кто же способствовал объединению русских земель в единое великое государство?

Ягеллончик. И он же помог освобождению этого великого государства от татаро-монгольского ига. Потому что когда татары обратились к Ягеллончику за поддержкой против Москвы, что сделал Ягеллончик?

Вот именно. Он не отказал, но при этом не ударил пальцем о палец.

Выбор князя Владимира

Как свидетельствует летописец, перед тем, как принять христианство, киевский князь Владимир какое-то время размышлял, не лучше ли остановить свой выбор на магометанстве?

Князя соблазняли гаремные радости, но в запрете на спиртное и еще в одном небольшом обряде князь усмотрел урезание человеческих прав.

«Вот так урежут и выпить не дадут!» — с горечью думал князь.

И в этот самый момент к нему явились хазарские евреи.

— Великий князь, — сказали хазарские евреи, — если вы не можете выбрать между христианством и магометанством, может быть, вас устроит иудейская религия?

Князь Владимир невесело усмехнулся. Здесь было то же урезание прав, но уже без гаремных радостей.

Делать было нечего. Пришлось принимать христианство.

Родина Колумба

Было время, когда страны не спорили из-за Колумба. Где он родился, где женился, это им было все равно. Италия охотно уступала его Португалии, Португалия — Испании, а Франция и вовсе понятия о нем не имела.

Потому что Колумб тогда был живой, а живые не пользуются таким уважением. Весь почет принадлежит цивилизации мертвых.

Если б мертвые могли обойтись без живых, какая б у них была замечательная цивилизация! Ничего житейского, мелкого, суетного, что отвлекает живых от великих дел, — одни эпохальные дела, бессмертные свершения.

Но мертвым для их бессмертия нужны живые. Чтобы их заслуги посмертно признавать. Не было б на земле живых, кто сегодня спорил бы о праве быть родиной Колумба?

А так — спорят. Италия с Португалией, Испания с Францией. Даже Америка, которую он открыл, и та выдвинула собственную гипотезу. Дескать, Колумб сначала родился в Америке, потом из нее уехал, а уже потом вернулся и ее открыл.

Одна Россия не претендует на то, чтоб быть родиной Колумба. Россия не знает, куда своих колумбов девать: то ли их сажать, то ли выдворять, чтобы уже потом вести спор о праве быть родиной своих колумбов.

Шутки при московском дворе

До чего наши шутки похожи на правду! Посадить их рядом — ну прямо как две сестры. И каждая может довести до слез, хотя слезы при этом разные.

Кто-то при дворе пустил слух, будто Иван Третий, великий князь, собирается засадить брата Андрея в темницу, Андрей кинулся к брату, а тот и знать ничего не знает. Опомнись, говорит, Андрюша, приди в себя, как я могу засадить родного брата в темницу?

Стали выяснять, откуда такие сведения. Пошли по цепочке и вышли на Татищева, слугу великого князя. А куда цепочка от Татищева? А никуда. Это он просто так пошутил, чтоб было смешнее.

За такие шутки положено вырезать язык, но великий князь опасался, как бы при дворе не подумали, будто он не понимает шуток. И дал команду язык Татищеву не вырезать, а просто посоветовать держать его за зубами.

Однако ему не давало покоя: с чего это Татищев так пошутил? На какое-то время забудет, а потом опять ударит топором в голову: ну что за дурацкая шутка? Вроде и не шутка. Уж больно серьезная.

И в одну прекрасную ночь за князем Андреем пришли. Заковали в цепи, бросили в подземелье крепости. Шутка, выходит, оказалась правдой.

Заточили князя Андрея на вечные времена, но из всей этой вечности он прожил только полтора года. Великий князь очень убивался. Он ведь был человек добрый, да и шутки отлично понимал. Одного не мог понять: почему они так похожи на правду?

Ну прямо как сестры. Посадишь рядом — не различишь. Потому они и сидят рядом. И в темницах, и в застенках, и в каторжных лагерях — всюду шутка сидит рядом с правдой.

Лжеорлеанская лжедева

До женитьбы Жан д'Арк носил другую фамилию, но, женившись, взял фамилию жены, посчитав ее более подходящей для мужчины.

У жены, правда, фамилия тоже была не своя. В то время многие строили из себя орлеанских девственниц, уверяя, что им удалось избежать костра, и мужчины им верили, а некоторые даже на них женились…

Муж Жанны догадывался, что его жена не настоящая Жанна д'Арк, но закрывал на это глаза в интересах семейной жизни. Жена была красивая женщина, и к тому же хорошая хозяйка, она так вкусно готовила, что, глядя на нее за обедом, муж буквально изнемогал от нежности и любви.

По праздникам к ним приходили гости. В эти дни жена особенно вкусно и много готовила, поэтому Жан д'Арк любил гостей и слыл в округе общительным человеком.

Уже на первом блюде он загорался любовью к жене и начинал рассказывать о ее подвигах, то и дело прося ее положить ему что-нибудь на тарелку. Но по мере насыщения он все чаще останавливался на том, что в подвигах его супруги было сделано не так, и говорил, как бы поступил он, если б ему поручили совершить эти подвиги. А к концу рассказа, уже отвалившись от стола, приходил к окончательному выводу, что подвиги — это вообще не женское дело.