Политическая экология - Сергей Якуцени

«Укрупнение деревень»

В 1958 г., в соответствии с решениями Президиума ЦК КПСС и Совмина РСФСР, деревни начали «укрупнять», переселяя жителей в «перспективные» населенные пункты. А «неперспективные» просто забрасывались. «Неперспективная» – это маленькая деревня, к которой слишком трудно и дорого вести хорошую дорогу, где нет школы и хозяйство считается неэффективным.

Из 140 тыс. нечерноземных сел уцелевших после Великой Отечественной Войны предполагалось оставить лишь 29 тыс. К концу же 1970-х гг., по данным статистики, осталось около 20 тыс. деревень. Земля обезлюдела.

Правительственным постановлением 1974 г. по вопросам неперспективных деревень в РСФСР предусматривалось, что по российскому Нечерноземью за 1975–1980-й гг. сселению подлежали 170 тыс. семей. В приложениях к этому документу только 43 тыс. сельских населенных пунктов РСФСР – немногим более 30 % – были обозначены как перспективные.

Что характерно: такие меры не предусматривались в отношении сельских регионов других республик теперь уже бывшего СССР. А в национальных автономиях РСФСР количество «неперспективных» деревень было намного ниже, чем в обычных российских областях…

Продолжался ползучий геноцид собственного народа.

Эпоха застоя при Брежневе

Мартовский Пленум ЦК КПСС 1965 г. продолжил политику Хрущева. Целина уже распахана, и ветер уже унес плодородный слой степи. Преступление совершено, ничего нового не распашешь и не погубишь.

Но кормить страну как-то надо, и стали ввозить продовольствие из-за рубежа. Хорошее дело – пусть мы продаем готовую продукцию, а «они» путь снабжают нас продовольствием. Так Британская империя ввозила хлеб и говядину из Аргентины, баранину из Австралии, фрукты из тропических стран, а платила машинами и изделиями фабрик и заводов. Только у нас продавали в основном сырье, всё остальное не выдерживало конкуренции, а покупали то, что СССР вполне мог бы произвести и сам. Одно Причерноморье, Дон и Северный Кавказ – это же 55 % мирового чернозема!

За 18 лет «застоя» импорт мяса, рыбы, масла, сахара, зерна вырос в денежном отношении более чем в 10 раз. Если в 1973 г. импорт зерна составил 13,2 % ото всего его количества, производимого в стране, то в 1975-м – 23,9 %, в 1981-м – 41,4 %. Это, помимо всего прочего, подрывало отечественный сельскохозяйственный рынок – он становился как бы и не очень нужен. Зато развивались сельскохозяйственные технологии и сельхознауки в «странах капитала». Их сельское хозяйство в разы вырастало за счёт постоянных, плановых закупок для нужд СССР.

А результат? Люди уходили в города, и потому снижалась цена рабочей силы в промышленности и других несельскохозяйственных отраслях156. А из-за низкой эффективности сельского хозяйства росла цена на сельскохозяйственную продукцию.

В годы восьмой пятилетки, до начала 1970-х гг., мобилизационные методы еще давали эффект. Вполне сносный набор продуктов присутствовал в магазинах даже малых и средних городов.

В дальнейшем эффект давало нечто совершенно другое: переход от административных методов управления сельским хозяйством к экономическим, введение все того же хозрасчета. Идеал бывает только в идеальном мире. В реальном – самые хорошие решения имеют и плохие последствия.

Повысить закупочные цены? Тогда крестьяне будут заинтересованы в создании и продаже своей продукции… Но тогда ведь и розничные цены повысятся!

Вложить в сельское хозяйство побольше денег? Повысить качество сельскохозяйственной техники? За 70-е и начало 80-х гг. в аграрно-промышленный комплекс было вложено более 500 миллиардов рублей. Качество техники повысилось, и ее попросту стало больше. Но она стала дороже… В результате к началу 1980-х гг. многие совхозы и колхозы вновь оказались убыточными.

При Брежневе же завершилась русская урбанизация – массовое переселение людей в города. Уже ликвидация «неперспективных» деревень заставила уходить с насиженных мест до 30 миллионов человек. Уходить можно было и в другие деревни, в районные центры. Но очень многие пошли в города. Многих людей в деревне держали традиции, десятки поколений предков живших и возделывавших свою землю, могилы предков, Сорвавшись с места, они уже чисто психологически не могли переселиться в чужое село, возделывать чужую, не свою, землю. Это тоже одно из правил политической экологии – подрываешь культурно-экономическую среду – терпишь политический и экономический ущерб. Люди, потерявшие привычную среду, имеют высокие шансы люмпенизироваться – со всеми вытекающими последствиями для правящего класса.

С 1967-го по 1985 гг. ежегодно деревню покидали в среднем 700 000 человек – итого 15 000 000 человек, в основном молодежь. В 1980 г. средний возраст колхозника составил 52 года, а обеспеченного аграрного класса, подобного западным фермерам, не возникло (его и сейчас нет).

В 1980 г. в сельском хозяйстве было занято до 20 % населения. Это очень мало для страны «третьего мира», и очень много для Запада. Неэффективность и бесхозяйственность в СССР – не легенда, а факт. В начале 1990-х гг. сдавать черные металлы было очень легко: возле каждой деревни, на околице, валялись ржавеющие детали механизмов и чуть ли не целые машины…

С трактора снимали двигатель, а основную часть металла просто бросали. Эти «кладбища техники» были типичным элементом сельского ландшафта.

Трагедия Байкала

Байкал – самое большое на Земном шаре скопление пресной воды. Котловина Байкала может вместить всю воду Балтийского моря. Возраст озера около 25 миллионов лет. Его длина более 600 км, а ширина достигает 79 км. Площадь поверхности равна 31 500 км2. В Байкал впадает 336 больших и малых рек, а вытекает лишь одна – Ангара. Вода Байкала настолько чиста, что дно озера видно на глубине 40 м, запас чистейшей воды в Байкале составляет пятую часть мировых запасов.

В озере обитает более 2 500 видов живых организмов, из которых около 2 тыс. нигде более не встречаются. Это сообщество многие миллионы лет эволюционировало в уникальных условиях исключительно чистой воды с бедным, но тонко сбалансированным набором питательных веществ.

В 1996 г. Байкал и его водосборный бассейн были включены в список «Всемирного наследия» ЮНЕСКО.

В начале 1950-х гг. с развитием реактивной авиации возникла необходимость в высококачественных сортах целлюлозы для производства сверхпрочного авиационного копра. Нужна была вода особого качества, и будущий завод требовалось разместить на одном из пресноводных озер страны – Байкале, Телецком, Ладожском или Онежском.

В 1960-х гг. целлюлозно-бумажный комбинат построили на берегу Байкала. Позже, правда и Ладога не избежала той же участи. Производство целлюлозы и бумаги было едва ли не самым плохим выбором для размещения здесь. К моменту завершения строительства необходимость в его продукции отпала – появились новые синтетические материалы. Можно было слышать от активистов экологического движения, что место для строительства БЦБК было выбрано случайно. Но в условиях гонки вооружений и приоритетных оборонных задач того времени экологическим соображениям, увы, места не хватило. С самого начала очистные сооружения были не способны справиться с очисткой отходов.

Согласно Комитету по охране природы Иркутской области, сбросы комбината в 1996 г. превысили допустимые пределы по 12-ти из 19-ти индексов – в случае органохлоридов в 84 тыс. раз, в случае органических соединений серы – в 1 300 раз.

С тех пор приняты десятки постановлений и решений о перепрофилировании БЦБК, но ни одно до сих пор не выполнено. Сейчас комбинат производит сульфатную беленую и небеленую целлюлозу, оберточную бумагу, картон и ряд побочных продуктов. Суточная его потребность в свежей воде составляет 200 тыс. м3. Для производства бумаги ежегодно перерабатывается около 2 млн. м3 лесоматериалов.

БЦБК – единственное предприятие, сбрасывающее стоки непосредственно в Байкал. Ежедневный объем сбросов сегодня – около 120 тыс. м3 сточных вод, содержащих высокие концентрации взвешенных и серосодержащих веществ, хлорорганических соединений, нитратов, фосфатов, фенолов, сульфатов, производных лигнина, тяжелых металлов и т.д.

За 30 лет существования Байкальского ЦБК система очистки сточных вод безнадежно устарела, а существенных изменений в технологии производства продукции и очистки сбросов и выбросов за все эти годы не происходило.

Предприятие не единожды нарушало природоохранное законодательство Российской Федерации, только почему-то к ответственности ни разу привлечено не было. Единственная санкция – мизерный ежемесячный налог за нарушение экологической обстановки в озере Байкал.

Таким образом, все попытки обезвредить БЦБК ни к чему не привели.

В 1960-е гг. строительство ЦБК вызвало к жизни первое в СССР общественное экологическое «Байкальское движение». Многое советские биологи были возмущены тогда планами строительства комбината. В 1970-х гг. угроза Байкалу дала сильный импульс для роста в стране движения защитников окружающей среды.