Осколки великой мечты - Анна и Сергей Литвиновы

И еще раз, последний. Все то же: нет ответа.

«Вот так номер, я чуть не помер…» – задумчиво пробормотал Соломатин. Глянул на часы. Половина одиннадцатого. Через полтора часа, если верить этой малолетней дуре, начнется наезд.

Наезд… Как-то уж очень все подозрительно сошлось. Грядущие обыски… Ордер на его арест… Плюс – «молчание ягнят». То есть – исчезновение всех его людей, – людей высокопоставленных, прикормленных, обязанных лично ему. Тех, что могли остановить (и уже останавливали!) любую угрозу лично ему, Соломатину, и его бизнесу. Откуда бы она ни исходила: от силовиков, от партнеров, от криминала, от конкурентов…

Как-то странно все сошлось… А в бизнесе (как раньше в партийной работе) случайных совпадений, знал Соломатин, не бывает. И среди всех возможных вариантов развития событий сбывается обычно наихудший. Во всяком случае, готовить себя надо к самому плохому. И – безопасить себя по максимуму.

Соломатин нажал кнопку интеркома, скомандовал секретарше:

– Вызови мне главбуха! Обоих замов! Быстро! Чтоб мухой летели!

Тут же набрал домашний номер.

Инна взяла трубку с седьмого гудка.

«Валяется где-то, сучка, навела панику, а теперь дрочит там себя перед зеркалом!..»

– Ал-ле, – раздался наконец лениво-сексуальный голос молодой супруги.

– Слушай сюда! – скомандовал он. – Запоминай. И делай быстро. Ясно?!

– Ясно… – обиженно-кокетливо проворковала Инна.

– Быстро сматывайся из страны…

– Слухи подтвердились?

– Не перебивай! Дуй в Шереметьево, бери билет на ближайший рейс, куда угодно, и мотай! Я с тобой свяжусь! Мобильник с собой не забудь! Поняла?

– А деньги? – капризно произнесла она. – У меня же совсем нет денежек…

– На твое имя имеется компания в офшоре. В Гибралтаре. Называется «Инна-силк». Я сейчас буду скидывать туда все активы, что смогу… Ты понимаешь меня?

– А там много денежек?

– Много! Черт возьми, будет много! Не перебивай!.. И еще! Самое главное! У нас дома есть сейф. В спальне! В стене, кнопка под моей картиной. Код такой… Записывай, а то забудешь. Быстро!.. Пять вправо – тринадцать влево – одиннадцать вправо – двадцать влево. Поняла?! Повтори!..

В комнату заглянул первый зам. Соломатин рыкнул на него:

– Выйди пока!.. – Крикнул в трубку: – Это я не тебе!.. Давай повторяй!..

Она послушно повторила.

– Правильно!.. – подтвердил Соломатин. – Дальше! Возьмешь в сейфе все бумаги. Там – только бумаги, никаких денег, но бумаги – очень важные… Возьмешь документы, спрячешь их в свои носильные вещи, вывезешь из страны. Поняла? Это важно!..

– Все поняла. Все сделаю, как ты сказал.

– Ладно, до связи.

– Олежек, ты меня любишь?

– Отстань, не до тебя.

– Ну, скажи: любишь?

– Да, да, черт возьми!.. Давай действуй, шевелись!.. Не до тебя!

Соломатин нажал «отбой» и крикнул так, чтобы его услышали через двойные двери:

– Давайте заходите там! Все! Живо!

Ровно в двенадцать дня безупречно вежливые люди в мундирах позвонили в квартиру Соломатина на Чистых Прудах. Людей в форме сопровождали трое в штатском, а также, для пущего устрашения, шесть человек в шерстяных масках, с короткоствольными автоматами в руках.

Дверь открыла бледная перепуганная женщина в фартуке. Губы ее тряслись.

Женщину оттеснили, люди рассыпались по квартире. Человек в штатском мимоходом показал экономке постановление об обыске, прошел в квартиру.

Пригладил волосы перед огромным зеркалом в холле.

Не глядя, спросил экономку:

– Кроме вас, в квартире еще кто-нибудь находится?

– Никак нет, – подобострастно пролепетала женщина. – Хозяйка собрала вещи и уехала час назад. Хозяина нет с утра.

– Понятые, пройдемте со мной, – скомандовал мужчина в штатском и жестом пригласил еще двух оперов, одетых по-простецки, следовать за ним.

Шагнул в гостиную. Там уже скучал автоматчик.

Одна дверь из гостиной вела в спальню. Человек в штатском прошел туда, осмотрелся. Космическое убранство. Черные шелковые простыни. Реалистический портрет хозяина в тяжелой золоченой раме.

Заглянул в ванную. Еще теплая.

Вернулся в гостиную. За другой дверью открывалась анфилада комнат.

Сначала – полупустой зал с натуральным камином (как только пожарные позволили?). У камина торчит «маска» с автоматом.

Далее – еще одна дверь. Человек в штатском шагнул туда. Кабинет. Огромный письменный стол. Над столом – портрет, очевидно, парный тому, что висит в спальне. Видно, работы того же художника. Но этот портрет куда симпатичнее, потому как на нем изображен не пятидесятилетний мужик с залысинами и крохотными глазками, а юная девушка в открытом платье с большой бриллиантовой брошью на груди. Глаза девушки сверкают, словно бриллианты.

– Похоже, хозяйка, – пробормотал про себя штатский. – Да, этот Соломатин разбирается в бабах… Знает, кого покупать…

Штатский подошел к письменному столу. На столе одиноко лежала тонкая стопка бумаг.

Он перелистал ее. Контракты, договоры о вознаграждении… Названия заграничных банков… Десяти– и двенадцатизначные номера счетов… Штатский вгляделся в фамилии.

Присвистнул. Пробормотал: «Однако!» Затем воровато оглянулся – автоматчик в маске стоял у дверей как истукан и глядел, казалось, в сторону.

Тогда штатский быстренько взял документы со стола, сложил их вчетверо и сунул во внутренний карман своей черной кожаной куртки.

– Владик? – раздался в трубке томный юный голос.

– Я. – Полонский медленно просыпался.

– Здравствуй, мой одуванчик.

– Инночка! Ты откуда? Тебя так хорошо слышно!

– Раз меня хорошо слышно, – усмехнулась она, – значит, я звоню издалека.

– Ты все-таки удрала! Я так рад.

– Ну, как тебе там спится? Ты один?

– Один, моя хорошая, один. После тебя никого не хочется. Все остальные бабы по сравнению с тобой пресные, как вареный лук.

– Приятно слышать. – Хохоток.

– А ты одна?

– Нет. Справа от меня лежит Жан-Поль, а слева… – Она сделала паузу и промурлыкала чарующим голоском: – Слева, о – о! Жерар…

Профессор почувствовал, что, несмотря на бог знает сколько миль, разделяющих их, от ее чарующего голоска в нем просыпается желание.

– Те самые Поль и Жерар? – спросил он хрипло.

– А ты как думал!..

– Они же старики.

– А я люблю мужчин в соку, в возрасте. Ты разве этого еще не понял?

– Ты имеешь в виду своего супруга?

– Не говори мне об этом козле.

– Значит, ты подразумеваешь меня.

Смешочек, воркование:

– Конечно, тебя, мой милый, мой любименький… Мой Вла-адик…

– Когда мы увидимся?

– Приезжай.

– Когда и куда?

– Это я тебе потом скажу. А ты скажи, как меня любишь.

– Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.

– Скажи, куда ты меня целуешь.

– В ушко. В маленькое красивое ушко. А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь…

– Ну, хватит, хватит, зацеловал!..

– Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом.

– Подожди, подожди, еще не время. Пусть все уляжется. Повидаешь меня еще. Приедешь…

– У тебя там все в порядке, милая?

– Более чем.

– Ты немножко выпила?

– Не то слово! Еще как выпила!.. За свое освобождение!.. Ладно, пожелай мне спокойной ночи. Я тебе еще позвоню.

– Когда?

– Может быть, завтра. Или через неделю.

– Скажи: где ты?!

– Спокойной ночи, милый Владичек.

Положила трубку.

Остолбенелый Полонский стоял, голый, посреди своей спальни. Включил свет, глянул на часы. Половина третьего ночи. Откуда же она звонила, негодница? И когда позвонит еще?

– …А ты скажи, как меня любишь.

– Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.

– Скажи, куда ты меня целуешь.

– В ушко. В маленькое красивое ушко. А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь…

– Ну, хватит, хватит, зацеловал!..

– Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом…

Ника выключила диктофон. Частный детектив Павел Синичкин сидел в особняке в кабинете Ники Колесовой. Сидел себе на кожаном диванчике и равнодушно-целомудренно смотрел в сторону.

– Это то, что ты хотела? – спросил он, по-прежнему не глядя на нее.

– Да-да, именно то. Спасибо тебе, Паша. Вот, возьми, это твой гонорар.

Ника перекинула через стол конверт.

– Гадкое задание, – произнес Павел словно бы про себя. – Надеюсь, больше у меня никогда таких не будет… И… извини… Извини, если я тебя огорчил.

Конверт он, однако, взял и сунул во внутренний карман кожаной куртки.

– Пашенька, ты меня нисколько не огорчил. – весело откликнулась Ника. – Ни на вот столечко. – Она показала на своем ноготке, на сколько. – Ты меня только порадовал.