Куйбышев - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В голодную, лютую зиму двадцатого года председатель комиссии ГОЭЛРО Глеб Максимилианович Кржижановский нежданно-негаданно ведет Александрова к Ленину. Знакомит. Тут же шутливо предостерегает Владимира Ильича — профессор способен заразить и увлечь. Замыслы у него почти наполеоновские!..
Ильич охотно соглашается подвергнуться искушению. Говорит, нуте-с, выкладывайте, в чем преимущества, соблазняйте!
— Я надеюсь, вы извините, Владимир Ильич, мой утилитарный подход к революции и тем возможностям, которые она открывает… Сосредоточивая в одном месте падение воды, наблюдаемое ныне в пределах порожистой части Днепра, можно создать гидроэлектрическую станцию колоссальной мощности. Она даст силу, способную вызвать к жизни гигантские заводы, фабрики. На берегу рукотворного моря появятся порты, железные дороги, города. Все вместе — форпост отечественной индустрии, ради которой, по моему разумению, и была сделана революция.
Ленин на прощание: я ваш сторонник и помощник. Что же касается того, что председатель комиссии ГОЭЛРО называет проект несколько фантастичным, то я вам по секрету скажу — мы должны уметь фантазировать, уметь мечтать, оставаясь при этом архиреалистами.
В январе двадцать первого года в Москве, в Афанасьевском переулке, обосновывается новая проектная организация — Днепрострой. Во главе с Александровым. Четырнадцать полуголодных мечтателей-архиреалистов. Жалованье с перебоями. Обеды от случая к случаю. Но буровые станки, алмазы для бурения начальник Главэлектро Куйбышев безотказно закупает в Швеции. На золото! Чтобы на днепровских кручах у города Александровска начать должное изучение створа будущей гидростанции.
В пять следующих лет всяко бывало. Больше неприятностей, недоверия, заключения экспертиз, более похожих на смертные приговоры. Выносили их по техническому недомыслию, косности, случалось, и по расчетливой подлости. Из стремления так или иначе поквитаться с «коллегами» — инженерами, учеными, твердо ставшими на сторону Советской власти. Незадолго до кончины в судьбу Днепростроя успевает вмешаться Феликс Дзержинский. Спасает проект Александрова от окончательных похорон. Прекратить дальнейшие оттяжки решительно требуют руководители Украины — Влас Чубарь, Григорий Петровский. Теперь в Москве Куйбышев. К концу обсуждения доклада Александрова он отказывается от подчеркнутой сдержанности. Высказывается более чем определенно.
К_у_й_б_ы_ш_е_в: «Мне кажется — общая мысль, которая напрашивается и которая совершенно ясно вытекает из происшедшего обмена мнений, что если говорить о действительной большой реконструктивной работе, о большом предприятии, которое переконструирует нашу технику на совершенно новых началах, то товарищ Александров показал, что такой работой, пожалуй единственной работой, является постройка Днепростроя… Все остальные проекты, которые конкурировали с проектом тов. Александрова, скажем в Госплане, они к реконструктивным не могут быть отнесены.
Днепростроя мы не можем отвергнуть!»
Ждать недолго. Совсем недолго.
Б_о_г_д_а_н_о_в: «В начале 1927 года я, как председатель ЦК Союза строителей, присутствую на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). За столом Сталин, Ворошилов, Калинин, Куйбышев, Орджоникидзе… Обсуждается, строить ли Днепрогэс своими силами, привлекая в необходимых случаях американских и немецких консультантов, или поручить строительство иностранным фирмам.
Рядом со мной сидит взволнованный Винтер. Быть или не быть? — читаю я на его лице немой вопрос. Председательствующий на заседании Сталин предоставляет слово Ворошилову. Климент Ефремович высказывается за строительство Днепрогэса собственными силами. Калинин, Куйбышев, Орджоникидзе решительно поддерживают его.
— Может быть, послушаем строителей? — обращается к нам Сталин. — Пожалуйста, товарищ Винтер.
Александр Васильевич встал и уверенно заявил:
— Построим, товарищи члены Политбюро.
Он полуобернулся ко мне, как бы предлагая поддержать, и я добавил:
— Обязательно построим, ведь положительного решения так ждут все строители, которые уже пустили Каширу, Волхов, Шатуру.
— Ну, а как же с иностранными специалистами? — спросил Орджоникидзе.
— Нас больше интересуют поставки турбин, оборудования и строительных механизмов, — ответил Винтер.
— Что вы скажете относительно консультантов? — переспросил Калинин.
— Если члены Политбюро считают нужным пригласить консультантов, — заявил Винтер, — мы не возражаем, конечно, это не помешает, но насколько эффективными будут эти консультации — покажет время.
— Значит, строим? — еще раз спросил Сталин и уже утвердительно добавил: — Будем строить сами, товарищи!»
На ранней майской заре паровоз с вагоном председателя ВСНХ минует Кичкасский мост у Волчьего горла, останавливается на правом берегу, у мало кому ведомого железнодорожного разъезда «Днепрострой». Начальник работ Александр Винтер ведет Валериана Владимировича к первой ряжевой перемычке. У скалы с выразительным названием «Любовь».
Официальная закладка гидростанции назначена на ноябрь — на день десятилетия революции. Но развернулись уже работы полным ходом. Уже по просьбе Куйбышева комсомол взял на себя общественное многотрудное попечение о строительстве. Уже на Днепровских порогах, на острове Хортица, у степного городка Кичкаса, шумит людское многоязычное вешнее половодье.
Председателю ВСНХ самое время подумать, позаботиться о заводах электрометаллургических, машиностроительных, об огромном индустриальном центре, что властно, неотвратимо призовет к жизни энергия Днепровской станции. Под ее первым камнем заложена медная пластинка. На века, на вечность высечено: «Во исполнение заветов мирового вождя пролетариата Владимира Ильича Ленина, усилиями трудящихся масс первого в мире рабочего государства…»
Валериан Владимирович никогда не прочтет другого. В «Правде» в день его похорон справедливые, точные Строки: «…пышным цветом разросшаяся сейчас энергетика выросла на почве, которую обрабатывал тов. Куйбышев, обрабатывал тогда, когда почва эта была не возделана и деревцо энергетики чахло».
Добрая привязанность, страсть, влюбленность. На всю жизнь…
= 27 =
У Валериана Владимировича гостья вовсе неожиданная. Не виделись с мартовской ночи 1913 года. Явился тогда в контору томской тюрьмы человек в черной кавказской бурке, в такой же лохматой папахе. С узлом теплых вещей. За Анной Ивановой. Политической из семнадцатой одиночки женского корпуса. Великодушно дозволено ей возвратиться до нового судебного разбирательства назад, в Нарымскую ссылку. Проехать пятьсот верст на перекладных лошадях. С грудным ребенком. В пургу и леденящую стужу.
Через глазок в двери камеры приглушенный голос старшей надзирательницы: «Собирайтесь скорее с вещами! За вами пришли». — «Кто пришел?» — «Ваш жених».
В голове Анны смятение. «Боже мой, какой жених мог прийти поздно ночью в незнакомом городе? Хватаю что ни попало и бегу с ребенком в тюремную контору. Навстречу встает мой друг, мой товарищ Валериан…»
По счету простому, арифметическому, между теми томскими хлопотами Валериана Куйбышева о товарище по ссылке, однодельце, жене друга, и новой встречей московской девять лет. Если по событиям, по переменам, свершениям, то целая вечность!
И_в_а_н_о_в_а: «В 1922 году, приехав из Сибири в Москву, я вновь встретилась с Валерианом. Он — секретарь Центрального Комитета нашей партии. С вокзала я ему позвонила по телефону. Валериан встретил меня и повез к себе домой. Жил он с семьей в паре комнатушек, кажется, в здании старой гостиницы. Настоял, чтобы я у
