Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски - Валентин Фалин

Исходный мотив в поведении как Вашингтона, так и Бонна весьма незамысловат: свобода манев­ра Советского Союза ныне ограничена до предела, и Запад в состоянии без риска серьезной конфрон­тации реализовать по максимуму свои давние при­тязания. Сторонников более взвешенного подхо­да, не исключавших — ради обеспечения длитель­ной фазы конструктивного развития — соразмерно­го учета интересов СССР, почти не слышно.

Существенным моментом западной тактики яв­ляется интенсивная обработка не только членов блока НАТО, но и наших союзников по Варшавс­кому договору. Цель видна невооруженным взгля­дом — изолировать СССР, оставить его в одиноче­стве и в «шестерке» и на встрече «35-ти».

Представляется насущно необходимым со всей определенностью выразить советскую позицию, прежде всего, по следующим вопросам:

1. Мирный договор.

Должно быть показано, почему Советский Союз не считает приемлемыми для себя неправо­вые варианты подведения черты под второй миро­вой войной (декларации, меморандумы и т. п.), а также попытки растащить главные составные мир­ного акта (послевоенные границы, военные обя­зательства Германии, судьба четырехсторонних со­юзнических решений и вытекающих из них прав и пр.) по различным в качественном отношении урегулированиям.

Констатировать, что к фундаментальным про­блемам войны и мира срок давности неприменим. Упорное стремление некоторых кругов уклониться от заключения мирного договора может лишь на­стораживать и само по себе является дополнитель­ным доводом в пользу мирного урегулирования.

В любом случае впредь до подписания соответ­ствующего документа, адекватного по правовой значимости и реальному содержанию мирному до­говору, СССР не сложит с себя прав и ответствен­ности, которые он принял, поставив свою подпись под Ялтинским и Потсдамским соглашениями, Ак­том о безоговорочной капитуляции и Декларацией о поражении Германии, остающихся частью дей­ствующего международного права и отраженных в Уставе ООН.

Что касается формы и сути мирного урегулиро­вания, то СССР открыт для конструктивного диа­лога, в котором представители ФРГ и ГДР вы­ступали бы как равные с другими участниками про­цесса. Поскольку речь пойдет в первую очередь об определении обязательств Германии перед между­народным сообществом, т. е. о внешних аспектах германского объединения, вполне логично, чтобы тема мирного урегулирования стала предметом пе­реговоров «два + четыре».

Можно было бы высказаться за то, чтобы «ше­стерка» взяла на себя труд — в тесном контакте с Польшей, Югославией, Чехословакией, другими государствами, подвергшимися гитлеровской аг­рессии и оккупации, — подготовить текст доку­мента, который был бы затем открыт для подпи­сания правительствами всех стран, участвовавших своими вооруженными силами в войне с Герма­нией.

Во избежание классической дилеммы «победите­ли — побежденный» можно было бы говорить не о мирном договоре, а об «акте мира», а также эко­номно использовать слова и понятия, акцентирую­щие различия в статусе договаривающихся сторон. Наработанная практика (Московский и другие «во­сточные» договоры, ряд соглашений, которые ФРГ заключила, в особенности с Францией) позволяет без ущерба для дела описать и надлежащим обра­зом закрепить искомую ситуацию в недискрими­национном для немцев стиле и тем избежать «вер­сальского синдрома».

Так, в основу документа мог бы быть положен принцип отказа от насилия как средства нацио­нальной политики. Он дополнялся бы обязатель­ством не допускать использования немецкой тер­ритории третьими странами или группами стран для проведения политики силы по отношению к кому бы то ни было в Европе или за пределами Европы. При такой конструкции советские инте­ресы получали бы нужную правовую защиту.

Далее. В качестве первого шага в реализации обязательств об отказе от насилия и о неисполь­зовании немецкой территории в целях создания военных угроз другим предусмотреть выравнива­ние степени милитаризации Германии хотя бы до среднеевропейского уровня (сейчас он многократно выше), имея в виду, что на последующих этапах именно Германия как по темпам, так и глубине мероприятий в области разоружения и контроля над вооружениями задавала бы тон в создании об­щеевропейской системы безопасности.

Нынешние обязательства ФРГ и ГДР об отка­зе от производства и обладания оружия массово­го уничтожения (ядерного, бактериологического и химического — «АВС») желательно воспроизвести в более полном виде (по японскому образцу — не производить, не приобретать, не ввозить). Кроме того, записать отказ от работ над созданием или приобретением систем массового поражения, ос­нованных на новых физических принципах.

К односторонним военным обязательствам Гер­мании, подлежащим фиксированию при мирном урегулировании, теснейшим образом примыкает проблема военного статуса Германии как таково­го. Соображения на сей счет излагаются в п. 2. Здесь же уместно отметить, что мирный договор — у нас единственный шанс состыковать объедине­ние Германии и общеевропейский процесс, хотя по времени они разойдутся, и, похоже, серьезно.

Вопрос о границах требует строгой юридичес­кой прописи. Ни в коем случае обязательства Гер­мании не должны получить форму односторонней декларации или отсылки к ранее состоявшимся и возможным будущим урегулированиям. Следует проявить осторожность в признании за немцами права на «мирные территориальные изменения». Актуальный опыт с ГДР показывает, во что все может вылиться. Не исключены «покупки» и «вы­купы» немцами своих «бывших» земель или части из них у поляков и не только у них, особенно ког­да в рамках интегрированных экономических и иных структур проблема государственных («наци­ональных») границ сотрется в общественном со­знании.

Остальные, в частности, экономические момен­ты мирного урегулирования, легче поддаются раз­решению. По ним спор пойдет скорее о том, как и насколько события, имевшие место в период вой­ны, могут и должны быть искуплены теперь. Особ­няком стоит тема экономических интересов СССР по многосторонним и двусторонним договорам с ГДР. Она рассматривается в п. 4.

Еще один аргумент в пользу полнокровного мир­ного урегулирования. Допустим, восстановление единства Германии пойдет по пути действительно­го объединения двух государств, а не поглощения большим меньшего. Даже и в этом случае возник­ли бы асимметрии в части учета интересов четырех держав, если, понятно, мы не потребуем неучастия Германии в «общем рынке» и т. п.

Реальность, однако, такова, что уход трех дер­жав и ФРГ от мирного урегулирования тождестве­нен намерению погасить права Советского Союза как державы-победительницы и как архитектора и союзника ГДР при сохранении за США, Англией и Францией весомого пакета «первоначальных прав», поскольку они перешли в боннский дого­вор 1952 года (с поправками 1954 года) и другие их договоренности с ФРГ.

Вполне вероятно, что Вашингтон, Лондон и Па­риж, желая продемонстрировать свое «великоду­шие» на фоне «неуступчивости» СССР, в состоя­нии заявить о готовности прекратить действие своих особых прав и многочисленных оговорок к суве­ренитету ФРГ. В этом случае возникла бы юриди­ческая фикция, так как ограничения суверени­тета немцев давно встроены в структуры НАТО, «общего рынка», военно-политических организа­ций Западной Европы. Пересмотр же всей сово­купности возникших за 40 с лишним лет взаимо­связей — задача в чем-то превосходящая по слож­ности воссоздание единой Германии.

Чем мог бы ответить Советский Союз на фор­мальное «великодушие» Запада? Видимо, вы­движением проекта мирного договора («Акта мира»), выдержанного в максимально благопри­ятном ключе для широких масс немцев и дело­вых людей и предложением во имя полного и окончательного примирения наших народов под­писать такой договор (акт) только с нами. Если в 1952 году идея мирного договора с единой Гер­манией нашла широчайший отзвук в сердцах и умах немцев, то, надо полагать, отвертеться от нее сейчас противникам замены временных решений в Европе постоянными было бы значительно труднее.

2. Военный статус объединенной Германии.

Судя по всему, на этом направлении Запад решил устроить генеральное сражение. После первоначаль­ной растерянности, в момент которой высказы­вались отдельные не лишенные привлекательности идеи (вывод ФРГ из военной организации НАТО; одновременное участие Германии в НАТО и ОВД; шаги по ограничению вооружений на немецкой территории, опережающие общеевропейские темпы; возможность частичной денуклеаризации Германии и др.), наблюдается ужесточение от недели к неделе подходов США и ФРГ, а также руководства атланти­ческого блока.

Геншер продолжает время от времени рассуж­дать о форсировании движения в направлении ев­ропейской коллективной безопасности с «раство­рением в ней НАТО и ОВД». Ему же принадлежат высказывания о том, что разоружение должно стать «ядром» общеевропейского процесса. Но Генше­ра, кроме западногерманских социал-демократов и левых партий в ряде стран «общего рынка», мало кто слышит.