Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия

Это была затея Гаэрда Дальвейга, рассудившего, что отряд привлечет внимания больше, чем трое всадников. И уж пусть преследователи идут за ратниками, пока два ласса и благородная лаисса будут продвигаться к столице. Раньше тракта разделяться не было смысла, снег мог выдать их, зато широкая и многолюдная дорога надежно хранила маленькую хитрость. Дабы скрыть от случайных свидетелей, что троица отделилась от отряда, господа немного опередили ратников, тут же скрывших их следы, следами своих лошадей, и на тракте воины свернули на кружную дорогу в сторону Провинции Катильгерд, где находились земли Дальвейгов. Гаэрд долго и подробно объяснял ратникам, как защититься от Последователей, и что говорить Ренвалю, если кто-то из них догонит отряд. Еще дольше ему пришлось объяснять, что Последователи не колдуны, и порошок их делают алхимики, а вовсе не слуги Нечистого. Немного успокоившись и даже разозлившись на злокозненных затейников, воины закивали головами, принимая указания.

Лиаль, Ригнард и Гаэрд, отделившись от отряда, направились в сторону Фасгерда. Вскоре они съехали с тракта, где Лиа могла привлечь к ним внимание, и поехали по менее оживленной и более скрытой дороге. Конечно, их затея была опасна, и против многочисленного отряда двум мужчинам было не выстоять, к тому же учитывая, что Ригнард сейчас был не воин. И все же Дальвейг видел успех именно в таком передвижении. Во-первых, преследователи, выйдя на тракт по следам отрядам, за отрядом и пойдут. Пока догонят, пока выяснят, что желанной добычи там нет, трое всадников уже успеют сильно оторваться и уйти вперед. А во-вторых, отряд не спас бы их, потому что силы того же наместника превосходили их в два раза. Ригнард, поначалу воспротивившийся идее Гаэрда, выслушав его и обдумав, согласился. А Лиаль… Лиаль готова была принять любое его решение, даже не сомневаясь, что ласс Дальвейг говорит верно.

— А вот и наш отдых, — произнес Гаэрд, глядя на маленькую деревушку, оказавшуюся впереди.

Путники направили уставших лошадей по сугробам, уже предчувствуя горячую пищу и теплый кров, когда можно будет отогреться у жаркого очага, а после и сон, которого отчаянно не хватало в последние дни. Лиаль покосилась на брата, спрятавшего гримасу боли в очередной раз, и тяжело вздохнула. Ригнарду нужен был лекарь, хотя бы деревенский знахарь. Его повязку уже давно не менялись, рана не обрабатывалась, да и толкового отдыха для раненого не было. Однако ласс Магинбьорн держался, как мог, пряча от друга и сестры, что боль порой бывает невыносимой, и в седле он держится лишь усилием воли. Свод законов велел благородному лассу терпеть, не показывая слабость, и Ригн очень старался быть достойным воином, который не уронит честь своего рода, пусть его и лишили этой чести злым наветом.

Гаэрд тревожился о друге не меньше Лиаль. Он прекрасно понимал его состояние, потому, несмотря на желание нестись вперед, они еле передвигались, чтобы скачкой не вымотать Ригнарда окончательно. На привалах Дальвейг просил друга одуматься и позволить отвезти его к лекарю, но тот был упрям и не желал слушать увещеваний, опасаясь, что их найдут раньше, чем он сможет взять в руки меч.

— Если так пойдет далее, ты станешь обузой, а не помощью, — зло отчитывал его Гаэрд, когда Магинбьорн вывел его из себя своим упрямством.

— Значит, бросите меня и поедете одни! — раздраженно воскликнул Ригн.

— Ты же знаешь, что обвинение в распутстве не снять без свидетельства мужчин рода. К тому же я посторонний мужчина, и мои свидетельства без твоих могут расценить, как попытку заполучить желанную женщину. Только все вместе мы можем противостоять навету Ренваля, — понемногу успокаиваясь, ответил ему хранитель Халидура. — Поодиночке… Лиаль — распутница, ты брат, а я вообще проезжий. Но коли каждый скажет свое слово, поклявшись на Обережном Круге, то вместе — это уже обвинение наместнику в клевете и бесчестье.

Лиаль, хранившая свой маленький секрет, тогда слушала их, но не проронила ни слова. Отчего-то так же смело произнести «я девица», когда ее слышал Гаэрд, было стыдно, словно она впускала его в свою опочивальню, подтверждая оговор. Да и кто поверит, что, прожив в супружестве несколько месяцев, супруг все еще не воспользовался правом мужа? Вздохнув, девушка отошла в сторону и сделала вид, что роется в седельной суме, чтобы скрыть горечь от своих спутников. О том, что лаисса видела еще один выход, она не сказала, ни брату, ни Гаэрду, решив уйти в Обитель, если расторгнуть ненавистный брак не удастся. Пусть не ей, так хотя бы брату будет счастье.

— Примешь ли на постой трех путников, хозяин? — Гаэрд спешился первым и теперь разговаривал с дородным крестьянином великого роста.

Тот внимательно осмотрел нежданных гостей, одного за другим, и кивнул.

— Чего ж не взять. Благородной лаиссе только придется вместе с вами спать, господа, уж не взыщите. А вам, господин, — взгляд проницательных глаз остановился на Ригнарде, — позову-ка я нашу знахарку, уж больно плохой вы.

— Со мной все хорошо, — хрипло ответил Магинбьорн, едва не упав, пока спускался с лошади. Руки друга поддержали его и помогли выпрямиться.

— Оно и видно, — пробурчал смерд. — Тут впору отца-служителя призывать, а все туда же — хорошо…

Ригн облокотился на своего коня, а Гаэрд поспешил, чтобы помочь Лиаль. Протянув руки, мужчина залюбовался румянцем лаиссы и тенями от полуопущенных в смущении ресниц. Ладони девушки опустились на его плечи, и Гаэрд поймал ее, задержав на короткое мгновение в своих объятьях. Ригнард, бросивший на друга и сестру взгляд, усмехнулся и сделал шаг, чтобы уйти в дом, но…

— Нечистый, — просипел он, оседая на снег.

— Ригн! — воскликнула Лиаль, бросаясь к брату.

Дальвейг уже поднимал его, с тревогой глядя на перекошенное от боли лицо.

— Со мной все хорошо, — срывающимся голосом повторил он.

— Да где же хорошо?! — запричитала Лиаль. — Плохо! Все с тобой плохо, Святые…

Она накрыла ладонью рот, заглушая испуганный всхлип.

— Лиа… не смей… — выдавил Ригнард.

— Молчи, не трать силы, — велел Гаэрд, поднимая друга на руки.

Крестьянин, как раз выходивший из дома, распахнул дверь, пропуская ласса Дальвейга с его ношей, и крикнул в жарко натопленное нутро своего дома:

— Эльга, помоги господину!

Навстречу постояльцам вышла женщина под стать своему мужу: высокая, плечистая, с сильными руками. Она бросила взгляд на Гаэрда, затем посмотрела на потерявшего сознание Ригнарда и покачала головой.

— Туда, — указала она на раскрытую дверь. — Сейчас воды принесу.

Гаэрд занес Магинбьорна в комнату с горящим очагом, уложил на грубо сколоченную кровать и развязал тесемки теплого плаща. Лиаль удалось взять себя в руки, и теперь она, откинув панику, помогала раздевать брата. Он казался тряпичной куклой, безвольно обвиснув на руках Дальвейга, когда с него снимали кожаные доспехи и теплую поддевку, исподнюю рубашку Гаэрд разорвал, открывая пропитавшуюся засохшей кровью и гноем повязку, потому что Ригн начал стонать. От повязки шел смрадный запах, но, ни ласс, ни лаисса не поморщились. Они обменялись мрачными взглядами.

— Святые, — прошептала Эльга, ставя на пол таз с водой.

Лиаль обернулась к ней, нахмурилась и забрала из рук тряпку. Затем смочила ее и осторожно, стараясь не тревожить брата, размочила повязку, отклеивая ее от запекшейся раны. После, все так же спокойно, без слез и причитаний, лаисса Ренваль протерла тело Ригнарда чистой водой, промыла рану и хотела просить кусок чистого полотна, чтобы вновь перевязать, но Эльга отрицательно качнула головой.

— Пусть старая Ниска сначала поглядит. Она и не таких на ноги ставила. Говорят, что ведьма она, потому знает то, что и городской лекарь не разумеет. Лет пять назад моего мужика в лесу медведь поломал, так на ноги поставила. Пусть глянет, а то и помрет господин, коли так-то замотать.

Это стало последней каплей. Лиаль тяжело опустилась рядом с братом на кровать, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Ей так ярко представился их родной замок, отец, трясущий кулаком вслед убегающим отпрыскам.