Паруса над волнами - Николай Андреевич Внуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В одиннадцать на борт «Авроры» поднялся лейтенант Пилкин:
— Господин капитан-лейтенант, виктория! Победа! Десант опрокинут в море! Союзники оставили на берегу человек четыреста, не менее! Наши потери около сотни.
Словно подтверждая его слова, снова ударила третья батарея. Гранаты плеснули у бортов союзных фрегатов. Там уже спешно принимали на борта шлюпки, на мачтах оживали полотнища парусов.
К полудню все было кончено.
Эскадра отошла к полуострову Шипунскому.
Три дня матросы Прайса и де Пуанта хоронили своих убитых и ремонтировали изорванный в сражении рангоут.
Контр-адмирал Прайс совещался с контр-адмиралом де Пуантом. Оба с ужасом думали — смогут ли оставшиеся на плаву корабли добраться до ближайших американских берегов…
Уже когда эскадра отошла от Шипунского, Прайс, не выдержав позора поражения, застрелился.
Много лет спустя во Франции вышла книга. В ней офицер союзной эскадры Эдмонд де Айи рассказал о сражении.
Он писал:
«Аврора» — поистине удивительный фрегат. Но еще удивительнее ее командир. Он в сказочно короткий срок привел свое судно в боеспособное состояние после тяжелейшего перехода через океан и перенесенной командой цинги. Он дрался один против эскадры из шести кораблей… Мы проиграли сражение не из-за бездарности наших командиров, а благодаря блестящим способностям Завойко и Изылметьева. Они имеют право ждать, что их имена будут навсегда сохранены в летописях русского флота..»
Прекрасное имя фрегата не было забыто.
По традиции, принятой во многих флотах, оно перешло на крейсер первого ранга, спущенный со стапелей «Нового Адмиралтейства» в Петрограде 24 мая 1900 года, крейсер, прославившийся в бою под Цусимой и давший исторический выстрел по Зимнему дворцу 7 ноября 1917 года, крейсер, который все мы хорошо знаем.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Влюбленный в паруса
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В середине XIX столетия парусники строились во всем мире. Инженеры соперничали друг с другом, стараясь придать кораблям наиболее мореходные формы. Вместе с капитанами они придумывали не только усовершенствованную оснастку, но даже новые типы парусного вооружения.
В 1880-е годы появились корабли с металлическими корпусами и стальными мачтами — барки, — которые могли принимать на борт до 6000 тонн груза!
Барки — обычно четырехмачтовые суда, причем три первых мачты несут прямые корабельные паруса, а задняя — сухая, то есть без рей, и имеет только косые паруса.
Деревянные корабли никогда не строили длиннее 90 метров. Сталь впервые позволила увеличить длину корпуса. В 1902 году в Германии построили барк «Прейссен». Он был длиною 124 метра и шириною 16 метров! 5081 тонну груза могли поглотить его трюмы.
Барки были настолько прочны, что могли, не убавляя парусов, продолжать плавание при такой силе ветра и такой высоте волны, при которых деревянное судно неминуемо перевернулось бы.
Ходили по морям вплоть до 1900-х годов корабли со смешанным вооружением — знаменитые бригантины (шхуны-бриги) и баркентины (шхуны-барки). Баркентины были трехмачтовыми, на фок-мачте несли прямые, а на грот- и бизань-мачтах косые, так называемые гафельные паруса.
Гафельные шхуны вооружались только косыми парусами.
Все они были отличными ходоками, требовали немного рук для управления и прекрасно выдерживали самые жестокие штормы.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
тчим хотел сделать из него офицера, мать — юриста. Дима же мечтал только о парусах. Он увидел их впервые в Кронштадте — легко несущиеся по желтоватой балтийской волне узкие яхты и шхуны — и уже не мог забыть никогда. Все свободные минуты, которые выдавались, он проводил в знаменитом Петербургском морском музее. А такие свободные минуты выдавались только на каникулах, потому что семья жила в Москве и в Петербурге бывала наездами.
Отчим отдал десятилетнего Диму в Третью московскую военную гимназию. Мальчик сразу же возненавидел муштру. За невинные шалости, за которые в простых гимназиях оставляли без обеда или наказывали двумя часами отсидки в классе после уроков, здесь держали ребят по двое, по трое суток в карцерах — в крохотных темных камерах, где можно было только смирно сидеть на узеньких скамеечках, или даже спарывали погоны, что считалось самым унизительным наказанием.
В четвертом классе Дима заявил отчиму, что офицерский мундир его нисколько не соблазняет и что училище ненавидит всем сердцем. Отчим жестоко выпорол мальчика.
И тогда Дима решил действовать по-своему.
Он купил в букинистическом магазине «Морскую практику» Федоровича и «Теорию судостроения» Штенгауза и стал их усердно изучать. В гимназии приналег на иностранные языки и математику.
В шестом классе решил, что для мореходных классов он уже подготовлен.
И вот однажды, забравшись на большой перемене в уборную, он размалевал себе лицо акварельными красками, прицепил на голову рожки, вылепленные из жеваной промокашки, и, выждав, когда в коридоре появится воспитатель, заорал, как дикая кошка, выскочил из туалета и с разбегу прыгнул на плечи ничего не подозревавшего немца (почти все воспитатели в гимназии были немцами).
Это произошло 10 сентября 1882 года.
15 сентября Дима уже ехал в вагоне третьего класса в Севастополь.
Отчим выдрал его еще более жестоко, чем в первый раз, дал двадцать пять рублей на дорогу и приказал не являться домой до тех пор, пока «не станет человеком».
Дима осел в Керчи.
Там, в мореходных классах, благодаря хорошей теоретической подготовке, он был сразу принят на второй курс.
В марте 1883 года, блестяще перейдя в третий, выпускной класс, Дима устроился на летнюю практику на пароход Волго-Донского общества «Астрахань», совершавший рейсы между Таганрогом и Константинополем. «Астрахань» был небольшой плоскодонный товаро-пассажирский пароход типа трехмачтовых шхун. По обычаю того времени, он кроме машины имел парусное вооружение с реями на фок-мачте.
В Таганроге пароход нагрузили пшеницей и приняли на палубу двадцать четыре лошади. Эти лошади были куплены какими-то важными турками для конюшни султана.
Погода стояла отличная.
Пароход без малейшей качки прошел почти весь путь и на рассвете четвертого дня рейса подходил к пролйву Босфор.
И тут на море спустился такой густой туман, что с кормы перестал быть виден нос корабля.
«Астрахань» убавила ход и начала
