Белый туман - Жаклин Рединг

– Гэбриел, вы только что рассказали мне нечто ужасное о себе и о своем прошлом, что изменило всю вашу жизнь, но над чем вы не имели никакой власти. Прежде чем вы дадите ответ на мое предложение, вы должны узнать кое-что обо мне.

Элинор достала из кармана сложенный лист бумаги. Это было то самое объявление, снятое ею со стены гостиницы в Обане, в котором предлагалась награда за ее благополучное возвращение домой. Она нашла его днем раньше, когда они вместе с Майри разбирали пострадавшую от дыма одежду, и спрятала подальше с намерением от него избавиться. Однако теперь оно лучше любых слов могло объяснить ему то, что она хотела сказать.

Гэбриел взял у нее из рук объявление, едва удостоив его беглым взглядом.

– И?…

Неужели он не понимал, о чем там говорится?

– Разве вы его не прочли? Женщина, о которой идет речь в объявлении… это я, Гэбриел.

Он долго смотрел на нее в упор, после чего произнес тоном спокойным, как небо в ясный день:

– Вы хотите сказать, что мне следует потребовать награду?

Элинор не знала, шутит он или нет. Она опустила глаза на свои руки, внезапно пожалев о том, что ей вообще пришлось лгать ему, выдавая себя за ту, кем она на самом деле не была.

– Я просто хотела, чтобы вы знали: я не мисс Нелл Харт. - Она снова посмотрела в его темные глаза. - Прошу прощения за то, что я обманывала вас, но…

Элинор забыла, что еще собиралась ему сказать, поскольку Гэбриел неожиданно открыл ящик стола и вынул оттуда какой-то лист бумаги, после чего положил его перед ней. Она в замешательстве взглянула на него. Это оказалась точная копия того объявления из Обана, которое она ему только что показала.

– И как давно вы об этом знали?

– С того самого дня, когда мы побывали в Обане. С тех пор прошло уже несколько недель.

– И тем не менее вы не сказали мне ни слова. Почему?

– Потому что я понимал, что у вас должны быть веские причины скрывать свое настоящее имя.

– Да, так было до недавнего времени. Теперь я уже ни в чем не уверена. - Элинор вдруг захотелось сбросить с плеч эту тяжесть, дать выход боли, гневу, унижению, которые она так долго таила в душе. - Гэбриел, я оставила семью, когда мне стало известно о том, что человек, которого я считала своим отцом, в действительности им не был. Мне всегда говорили, что мой отец умер от какой-то внезапной болезни вскоре после моего рождения, однако я узнала - и притом при самых прискорбных обстоятельствах, что это было ложью. Человек, которого весь мир знал как моего отца, Кристофер Уиклифф, погиб, сражаясь на дуэли с мужчиной, с которым моя мать ему изменяла. Его звали Уильям Хартли, граф Херрик.

– И? - спросил Гэбриел, безошибочно почувствовав, что тут крылось что-то еще.

– Когда они сошлись на дуэли, мой отец - то есть Кристофер Уиклифф, - уточнила она, - был убит. Но лорд Херрик, который его убил, также не покинул в то утро места поединка. Он погиб от рук моего брата, лорда Найтона, который подобрал пистолет отца и застрелил Херрика, когда тот собирался уходить. Единственной причиной, по которой мне все это рассказали, было то, что за мной стал ухаживать наследник Херрика, Ричард Хартли.

– Сводный брат, о существовании которого вы не подозревали.

Элинор кивнула, пораженная его спокойным и невозмутимым тоном.

– Ричард предложил мне стать его женой, а поскольку мой брат знал слишком хорошо, что брак между нами невозможен, у него не осталось иного выбора, кроме как чистосердечно мне во всем признаться. Если бы не моя встреча с Ричардом, я, наверное, так и не узнала бы о том, что я, вполне возможно, незаконнорожденная.

– Возможно, но не обязательно. - Гэбриел не сводил с нее взгляда, полного самого глубокого и искреннего сочувствия. - В моих глазах вы остаетесь той, кем вы всегда себя считали, Элинор. Никто не вправе отнять этого у вас.

Его слова настолько тронули Элинор, что та не произнесла ни слова в ответ, опасаясь расплакаться.

– Должно быть, это явилось для вас тяжким ударом, Элинор. Мне уже приходилось слышать о вашем брате, Кристиане, даже в моем узком кругу. Он человек чести и во всех отношениях глубоко порядочный. А поскольку в то время он был еще очень молод, то независимо от того, что произошло в то утро между ним и лордом Херриком, я уверен, он действовал исключительно под влиянием эмоций, без какого-либо злого умысла.

Элинор кивнула:

– Теперь-то я это понимаю, но в тот день, когда Кристиан впервые рассказал мне об этом, я чувствовала себя до такой степени оскорбленной и преданной как им, так и моей матерью, что даже не задумывалась о том, каково им обоим было нести это бремя в течение двадцати с лишним лет. Они жили в постоянном страхе, что правда рано или поздно откроется. Вам прекрасно известно, общество может быть очень жестоким, когда дело доходит до скандала. Неудивительно, что они опасались за мое будущее. Поэтому-то я и решила рассказать вам обо всем прежде, чем вы примете какое-либо решение, затрагивающее ваше будущее и будущее Джулианы. То, о чем я тут вам говорила, еще может стать достоянием гласности. Для любого мужчины было бы… - тут она на миг умолкла, подыскивая нужное слово, - трудно решиться на брак с женщиной, которую все кругом подозревают в том, что она рождена в блуде.

В ответ Гэбриел только взглянул на нее и произнес:

– На самом деле это совсем не трудно. Более того, я уверен, что это самое простое решение из всех, какие когда-либо случалось принимать мужчине. Я согласен на ваше предложение, Элинор.

Они поженились по пути в Лондон как раз в том самом месте, куда Элинор грозилась убежать вместе с Ричардом Хартли, в Гретна-Грин - вернее, в крохотной деревушке неподалеку от Гретны под названием Спрингфилд, находившейся на шотландском берегу реки Сарк.

Они навели справки у местных жителей, и те указали им на трактир «Голова королевы» - небольшое глинобитное строение, расположенное у подножия Спрингфилд-хилл рядом с заставой на дороге, ведущей в Лонгтаун. Напротив него, по другую сторону дороги, находилось еще одно похожее заведение, «Герб Максвелла», построенное сравнительно недавно и соперничавшее с первым в весьма прибыльном предприятии, известном как «нелегальное заключение браков».

Гэбриел поговорил с хозяйкой трактира, миссис Джонстон, бойкой жизнерадостной вдовушкой, говорившей на диалекте внутренней Шотландии. Она приветствовала их у дверей и сразу же представила мистеру Роберту Эллиоту, местному «пастору», который, судя по всему, целыми днями просиживал в гостиной трактира за кружкой эля в ожидании удобного случая.

Мистер Эллиот здесь же, в гостиной, совершил короткую церемонию, на которой миссис Джонстон и ее слуга Сони присутствовали в качестве свидетелей. Джулиана и Брайди стояли рядом с невестой. Им пришлось взять обеих девочек с собой после того, как Майри в частной беседе призналась Элинор, что мать Брайди, Эйлин, в ночь праздника святого Михаила сетовала на то, что ее старуха-мать, жившая в Лондоне и медленно угасавшая от неизвестной болезни, никогда не увидит внучку, названную в ее честь. Сама Эйлин находилась на восьмом месяце беременности, и пускаться в такой далекий путь ей было небезопасно, поэтому Элинор предложила ей взять девочку с собой, чтобы та могла встретиться со своей тезкой, пока еще не поздно. Разумеется, Эйлин с благодарностью согласилась.