Не повторяется такое никогда! - Александр Ройко

Все эти мысли прокручивались в голове Андрея во время праздничного концерта в честь Дня Конституции, который проходил накануне в субботу. Конституция СССР была принята VIII-м чрезвычайным съездом Советов 5-го декабря 1936-го года. Конституцию часто называют "Сталинской конституцией", потому что, как слышал Андрей, в работе над текстом основного закона СССР непосредственное участие принимал И.В. Сталин. По замыслу авторов эта Конституция должна была отразить важный этап в истории Советского государства — построение социализма, за что её ещё иногда называли "Конституцией победившего социализма". Сейчас, сидя в зале, никто из присутствовавших на концерте не догадывался, что уже в следующем году 5 декабря станет обычным рабочим днём. Андрей пошёл на этот концерт ещё послушать Александрова, который должен был принимать участие в этом концерте.

И вот, пока шли выступления других самодеятельных артистов, он, увидев одну парочку, и размышлял о том, как в гарнизоне его обитатели проводят свой досуг, главной частью которого чаще всего и становились такие праздничные концерты. В обычные же вечера рабочих дней или в выходные каждый развлекался так, на что он был горазд. И одним из таких развлечений и было совместное времяпрепровождение жильцов "Лондона" и "Парижа". Конечно, о молодых офицерах, а, тем более, женатых, слухов было немного. А прославился своими подвигами в "Париже" как раз парень из хозяйства Морозевича, один из замеченной Андреем парочки. Это был новый кочегар Анатолий Гуров, который только летом приехал. Отягчающим обстоятельством, как говорится, было то, что он был женат. Это был стройный, видный, да и просто красивый молодой человек и от девчонок отбоя не было, несмотря на его обручальное кольцо на пальце, которое он и не думал снимать. Покрутив небольшие романчики то с одной, то с другой девчонкой, он, в конце концов, остановил свой выбор на одной (под стать ему) красивой девице и с той поры в городке его видели только с ней. Роман был очень серьёзным, и Андрей надолго прописался в Париже. Он со своей подругой ничего ни от кого и не скрывал. Когда кто-нибудь начинал упрекать Андрея за такие поступки, он спокойно отвечал:

— Это моя вторая жена.

При этом невозможно было понять — шутит молодой человек или нет. Многие осуждали девчонку — что она себе думает, неужели рассчитывает, что это всерьёз. А если всерьёз, то, как она решилась разбить чужую семью, ведь на чужом несчастье своего счастья не построишь. Однако многие девчонки и откровенно завидовали той — такого парня отхватила. Андрей удивлялся и думал о том, что же будет, когда приедет из Союза жена Гурова, да и будет ли он её вообще вызывать. Но об этом пока было ещё рано думать.

Во вторник, ровно через неделю после первого разговора Григория о справке, когда никого не было поблизости, к Андрею подошёл Николай и сказал:

— Андрей Николаевич, деньги я собрал. Не так много, конечно, но это, наверное, и всё. На большее по-моему рассчитывать не следует.

— И сколько же ты собрал?

— Если не учитывать копейки, то 38 рублей.

— Ладно, нормально, давай их мне.

— А как вы их менять будете? У поляков? Так они мало дают.

— Нет, не у поляков. Буду менять официально, — и Андрей рассказал историю со справкой и о Кирзоняне. — Только ты не распространяйся.

— Обижаете, Андрей Николаевич, когда это я болтал лишнее.

Вечером Андрей зашёл к Кирзоняну и отдал собранные деньги.

— Всё равно немного не хватит.

— Но это всё, больше не собрать, если только не вводить в курс дела других.

— Да понятно.

Григорий посчитал все деньги вместе, и у него получилось 291 рубль и 27 копеек.

— Копейки, конечно, отбросим. Немцы их менять не будут. Не знаю, будут ли менять и 1 рубль, но попробую. А остальные скажу, что потерял. Всё, неси справку, я завтра же и поеду в Стендаль. А там конец года будет, Рождество — немцы работать не будут.

Андрей принёс Григорию злосчастную справку и отправился к себе в комнату.

ГЛАВА 30. Всё ближе Новый год

Новый рабочий день не принёс ничего нового. Правда, впервые за долгое время появилась внеплановая работа у газосварщиков — дал течь один из паропроводов в котельной. Поэтому пришлось почти загасить (но не совсем, чтобы можно было затем быстро довести давление до нормы) на время огонь в топке котла и заняться ремонтом. Когда Колыванов начать заваривать трубу, то оказалось, что дефектен участок трубы примерно в 30 см — пришлось его весь менять и это отняло больше времени, нежели предполагалось вначале. Андрей подумал о том, что хорошо, что течь дал паропровод, а не трубопровод, где теплоносителем являлась горячая вода. Тогда пришлось бы сливать воду из всей системы, а после ремонта заполнять вновь — и неизвестно, справились бы они за один день. Точнее, за целый день то справились бы, но сварщикам пришлось бы работать в две смены. Но участки с горячей водой редко выходили из строя. В системах водогрейных котлов вода в трубопроводах находилась практически круглогодично. Её сливали только один раз. Летом в один из дней в систему добавляли специальную жидкость (она поставлялась в бутылях подобным тем, в которые разливают кислоты) с присадками, которые очищали с трубопроводов накипь. Разогревали котлы, и воду с этой жидкостью в течение 2-3-х часов прогоняли через систему, после чего всю воду из системы сливали, а систему тут же заполняли свежей водой. Когда Андрею пришлось выполнять эту работу впервые, он подумал о том, как неразумно поступают летом с системами отопления в Союзе. Ведь там летом практически изо всех отопительных систем сливают воду и ведут ремонт. А заливают воду в системы только осенью за пару недель до начала отопительного сезона. А для влажных пустых трубопроводов не большего несчастья, нежели от соприкосновения с кислородом воздуха — они тут же начинают ржаветь. Конечно, и здесь летом, доводилось ремонтировать трубопроводы и сливать из них воду. Но сразу же после окончания ремонта в систему заливали воду и не держали сколь-нибудь длительное время трубопроводы без воды.

Вечером к Андрею заглянул Кирзонян и вызвал его в коридор. Он вручил ему с десятое бумажек — марок ГДР.

— Здесь твоим ребятам, всё по счёту и тебе с премией, так сказать.

— Да мне не надо никакой премии. Я ведь только 30 рублей давал.

— Ты больше всех давал — справку. Не будь её, то и денег не было бы. Так что, бери. Я никаких возражений и слушать не хочу.

— Ну, а как прошёл процесс обмена — без проблем?

— Абсолютно, — Григорий улыбнулся, — как говорится, я им стулья — они мне деньги. Никто никаких вопросов не задавал, да и зачем — вся отчётность соблюдена.

На следующий день Андрей отдал Николаю причитающиеся марки. У кого он их одалживал, он не знал, так же как пока он и не узнал, где же в Стендале производится обмен рублей на марки. Так благополучно завершилась эпопея со справкой, выданной Андрею ещё в конце мая в Бресте.

В первой декаде декабря стрелка показания термометра снизились практически до нуля градусов (это днём, а ночью вообще ниже нуля) и в хозяйстве Морозевича начали возникать отдельные более серьезные проблемы. Слесарей всё чаще стали вызывать в жилые дома — в штабе в специальном журнале, которые начальники служб ежедневно просматривали, начали появляться жалобы, что в квартирах холодно. Однако слесари, которые приходили на место очередного происшествия никакой вины службы теплохозяйства не устанавливали. Но когда записи в журнале начали увеличиваться, Лукшин на очередной планёрке обратился к Морозевичу:

— Андрей Николаевич, и вы, и я доверяем вашим слесарям, люди они, конечно, квалифицированные. Но нужно, всё же, разобраться в этом вопросе — обоснованные эти жалобы или нет? Я попрошу вас, выкройте время и сами заскочите в пару таких квартир. В чём же там, всё-таки, дело?

Андрей пообещал майору разобраться, взял на заметку для себя 3 квартиры и на следующий же день после, так называемого, "развода" рабочих по участкам, направился по одному из адресов.

На его звонок дверь открыла молодая женщина в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Андрей представился и объяснил цель своего визита. Андрей снял свою куртку, повесил её и кепку на вешалку в прихожей, и женщина провела его в комнату.

— Что у вас стряслось?

— Холодно в квартире, — коротко ответила женщина.

— Извините, я этого не ощущаю.

— Конечно, не ощущаете. Вы только что с мороза, да ещё в тёплой куртке.

— О каком морозе вы говорите? На улице температура, хоть и не на много, но всё же выше нуля градусов.

— Ну, я не так выразилась — с холода.

— Хорошо, а какая у вас температура в квартире?

— Я не мерила.

— А градусник у вас есть? Я имею в виду комнатный.

— Есть, в другой комнате.

— Отлично. Чтобы я у вас не натоптал, вас не затруднить принести его сюда.