Воронье сердце. Отбор по принуждению (СИ) - Бородина Мария

— Немного, — призналась я с горестью. Говорить об истинных причинах моей тревоги совершенно не хотелось.

— Я думаю, что ты покажешь себя достойно, — заметила подруга, и ее губы тронула добродушная улыбка.

— Ну если…

— Отстойно? — прокомментировала Лусьена, вваливаясь в отсек, как голодный медведь. — Я тоже так считаю. Если человек рожден неудачником, им и умрет.

— Не надейся, дорогая. Прежде, чем сдохнуть, я посмеюсь над тобой, — я подмигнула Лусьене и тут же поправила: — Посмеемся.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — парировала та. — А плачет громче всех тот, над кем смеются в последнюю очередь. Я выступаю третьей, ты — девятой. Так что, Крэтчен, твоя судьба решена.

Лусьена довольно поправила серебряную диадему с розовыми кораллами. Облегающее платье глубокого малинового цвета делало ее бледность невообразимо-болезненной и даже страшной.

— Можно сесть со зрителями? — недовольно проголосила Ровена.

— Нет, — коротко оборвала Хельга.

— Но я хочу посмотреть представление! — Ровена оказалась не просто непреклонной, но и прямолинейной до наивности.

Хельга в ответ показала на экран, вмонтированный в одну из белокаменных стен:

— Визиоллы покажут вам все так, словно вы сидите в зале. И даже интереснее. Будьте уверены, вы все хорошо увидите друг друга.

— А к чему такие меры? — вылезла я со своим ценным мнением. — Мы ведь действительно можем в зале посидеть, все вместе. Не потеряемся же.

— Без лишних вопросов, — отрезала Хельга.

Мы переглянулись. Каждую — даже Лусьену — грызла тревога. А меня — сильнее всех. Ведь я знала, отчего нас спрятали за сценой, не позволив спуститься в зал к зрителям. Королевская семья осведомлена о готовящейся атаке на Хрустальный рубеж: другой вариант невозможен! И они боялись не только за себя, но и за нас, потенциальных королев.

— Я выступаю первая, — неожиданно проговорила Альви, сминая свою бумажку в кулаке. — Но я готова бежать отсюда прямо сейчас.

— Почему? — с прежней прямолинейностью поинтересовалась Ровена.

— Воздух… пахнет, — заметила Альви, — как-то странно.

— Не иначе, как Роттильда притаилась поблизости, — гаркнула Лусьена.

— Я тоже чувствую, — поддержала Эландрис, почесав длинное эльфийское ухо. — Напряжение какое-то непонятное. Словно беда должна приключиться.

Я облизала губы. Показалось, что каменная стена надвигается на меня, вмуровывая в свои мертвые недры. Воздух загустел и обрел вкус. Терпкую горечь. Казалось, что его можно рвать на кусочки или кусать, как черствый хлеб.

— Перестаньте, девочки, — дружелюбно отозвалась Бруна. — Это просто волнение. Все нормально. Сейчас выступите — и все как рукой снимет!

Бруна умела убеждать. И ее дипломатический дар пришелся весьма кстати.

Минут через двадцать, когда мы уже устали от бессмысленных разговоров и механического штудирования текстов и стихов, на экран подали изображение. Хельга была-таки права: обзор оказался потрясающим! Прямо перед нами развернулся огромный зал, полный зрителей. Особо наглая визиолла пролетела над головами гостей, собирая макушки, как бусины на нить, и зависла перед главной ложей. И сердце сразу пронзила острая игла.

Я действительно ошиблась.

Рэнимор не соврал: король действительно был жив. Сидел прямо по центру ложи и вовсе не походил на чахнущего от недугов: держался прямо-таки бодрячком! Роскошная мантия с серебристой оторочкой и драгоценными камнями закрывала его плечи, щеки цвели здоровым румянцем, золотой венок на голове приминал пышные седеющие волосы. И да: король Рихар улыбался во все тридцать два, так, словно на дворец не шли войной. To ли обезумел окончательно, то ли намеренно создавал видимость благополучия.

— Принц просто великолепен сегодня, — заметила Генриэтта, и меня снова передернуло от ревности. А когда девушки закивали, соглашаясь, даже не сообразила, куда себя деть! И, кажется, раскраснелась, будто томат перезрелый.

Он действительно сражал наповал. Сдержанностью, воспитанием, благородной скромностью, которые сквозили в каждом его осторожном движении. Сегодня Рэнимор облачился в черное, словно специально решив составить мне пару, и этот цвет выгодно оттенял его холодную внешность. Светлые кудри, чуть присобранные на висках, свободно падали на плечи. Принц поднял ладонь и улыбнулся, едва визиолла поровнялась с ним, и мое сердце тронула теплая волна. Я точно знала: этот жест адресован мне. И никому больше.

С замиранием сердца мы следили за открытием представления. Цветные маглюмы опустились, бросив на помостки яркие блики, и занавес распахнулся под звуки музыки. Бруна едва не бросилась облизывать экран, когда на сцену вышел импозантный Микола Тенорков с Тасией Наклоний и исполнил нежный розовый романс. Не скажу, что такая музыка радовала мои эмоции, но, как ни крути, у живого выступления совсем другой вкус.

Артисты под бурные аплодисменты зрителей собрали цветы с края сцены и скрылись за кулисами. И сразу же на помостки опрокинулся настоящий маглюмовый дождь! Светящиеся струи били по доскам, рождая водоворот цветных искр, что ручейками стекали в зал и постепенно сливались с воздухом. Озоном разило так, что запах долетал даже до нашего укрытия.

— Вот это да! — Альви восхищенно хлопнула в ладоши.

— Ты что, — зевнула Оливия, — простейшей иллюминации никогда не видела?

— Не-а, — Альви мотнула головой, разбрасывая по плесам мелкие косички.

— Тут все просто, — буркнула Оливия. — Под потолком установлены маглюмовые помпы, а за сценой два воздушных мага трансформируют пространство так, что получается эта горка. Они же регулируют скорость падения частиц. А вот силу притяжения к полу определяет один земной маг. Красота и динамичность иллюминации зависит от того, кто из них какую силу приложит.

— Можешь выражаться немного точнее? — выдохнула Генриэтта с испугом.

— Точнее сможет только Роттильда, — Оливия взглянула на рыжеволосую аристократку, как на дуру. — Хотя, сомневаюсь, что у нее хватит потенциала на понимание магфизики.

Когда магический водоворот иссяк, резко запахло пионами, и к зрителям выбежал Киро Филкор в красивой розовой кофточке вместе со своим разодетым — или раздетым — кордебалетом. И наступила очередь Лусьены ронять челюсть!

— Я год назад пробовалась к нему в кордебалет! — призналась она на взводе.

— И отчего же тебя не взяли? — спросила я. — Слишком некрасивая?

— Да тебе вообще даже отбор к нему не светит, с такой-то фигурой, — Лусьена презрительно сморщилась. — Просто Киро был в плохом настроении и сказал, что его раздражает моя зеленая юбка и мои ляжки.

— Девочки, потише, — в дверном проеме показалась Хельга. Выглядела она весьма самодовольно. — Альви, готовься. После Киро выходишь ты.

Альви сдержанно кивнула, и в ее огромных глазах появился тревожный блеск.

Между тем, Киро закончил выступление. Артистки кордебалета, красиво раскланявшись, унесли его за сцену на волне воздушного потока, обсыпая маглюмовыми искрами. Что ни говори, шоу Киро Филкора всегда отличались зажигательностью и эпатажем.

— A сейчас вы увидите одну из фавориток отбора, — объявила ведущая. — Не зря ей выпала честь открыть наше представление: ведь она уже много лет поет в трактире своей матери! Кстати, ее мать участвовала в отборе невест для короля Рихара. Встречайте ибресу Альвину Иванез из Томокры! Она исполнит вам песню «Лунатик» из репертуара группы «Ночная нужда»!

Альви гордо задрала голову и почти выбежала в узкий коридор, что соединял наше укрытие со сценой. Фокус изображения тут же переключился на ее личную визиоллу. Мы видели, как Альви под бурные аплодисменты вышла на сцену и подошла к усилителю голоса. Свет вокруг померк, скрадывая лица зрителей, и тонкие маглюмовые потоки окрасили темные стены искрами.

Заиграла музыка: плавная, таинственная. Но уже после трех тактов сквозь нежные фортепианные аккорды прорезались острые гитарные рифы, и Альви запела потрясающим оперным голосом: