Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды - Владимир Короткевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ура! — загудело в толпе. — На бесприданниц! На сирот!
Народ хлынул вперёд.
В ту же ночь, когда они убегали из Любчи, над мрачной землёй летел в высоте освещенный последними лучами солнца и розовый от него комочек живой плоти. Он нёс весть о том, что так называемый Христос поднял руку на имущество Церкви и приказ самого Папы, которого к тому же бесчестил неистово вместе с Церковью. Он нёс весть о том, что так называемый Христос забыл своё место, что он, мошенник, подстрекал толпу на рынке. Он нёс весть о том, что известный Церкви человек распустил слухи об известной женщине, которая вроде бы находится в округе новогрудском и сейчас ведёт Христа с апостолами в самое сердце воеводства, где и попробует задержать их на три дня. Известный человек просил, чтобы сотник с отрядом поторопился.
Голубь летел, и лучи последнего солнца угасали на нём, а на оперении отражался синий отсвет ночи.
Когда-то он нёс Ною известие о прощении и мире. Теперь он нёс лязг мечей, дыбу и позорную смерть.
Глаза 20
ДЕНЕЖНЫЙ ЛАРЧИК ИУДЫ
...у Иуды был ящик.
Евангелие от Иоанна, 13:29.Не всем достаются портки, кто их жаждет.
Присказка.Они бежали ночью, ибо знали: за свершённое в Любче мало им не будет. Они не ведали того, что по их следам мчит Корнила, но, побаиваясь любчинского кастеляна, путали следы, пробирались окольными дорогами.
Одну ночь, заметая следы, они шли прочь от Новогрудка на север, ночевали в пуще, а потом двинулись кружным путём, направляясь на Вселюб. К полудню следующего дня приблизились к селу Ходосы.
Магдалина шагала с Христом, словно опасаясь, что вот теперь он может взять и исчезнуть. А он, опустив голову, думал о своём, не замечая ничего вокруг... Всё же это были слухи. Снова слухи. Только слухи. А прошли недели, и лето утвердило своё господство. И неизвестно, то ли вправду Анею спрятали, то ли она сама его бросила.
И тревога разрывала его сердце. И ничего он не замечал. А замечать было что. Деревня будто вымерла. На пригуменье у первой хаты дикого вида человек требушил корову со вздутым животом, выбирал какие-то куски, и мухи вились над ним тучей.
На избах нигде не было стрех.
Они шли через чёрное от горя село. Христос смотрел в землю. Апостолы болтали о чём-то своём. А позади всех тащился жерди подобный, хоть и небольшой ростом, неуклюжий Иуда с денежным ларцом через плечо.
Мрачные глаза на худом и тёмном лице ворочались туда и сюда.
Иудей никак не мог решить, в аду он или на земле, покуда не понял:
— Голод!
Голод. Чёрная грязь на дороге. Чёрные хаты. Чёрные сады.
И у каждой хаты сидели дети, похожие на стариков. Безнадежно провожали глазами прохожих апостолов.
Не просили. Только смотрели.
И вспомнил он всех брошенных и голодных, и оскорбился в сердце своём.
И, проходя мимо каждой очередной хаты, делал он незаметный жест рукой. Сколько детей — столько и жестов.
Дети непонимающе глядели в кулачки на маленькие жёлтые солнца. И всё ниже и ниже в бессилии своём опускал голову Раввуни.
...Только за околицей догнал он Христа.
— Ты что это такой лёгкий? — спросил тот.
Иуда глянул на небо и прерывисто вздохнул:
— Нашему Слонимскому раввину — а он, надо вам сказать, был ну просто царский дурень — каждый вечер клали на пузо горячее мокрое полотно. Так он имел обычай говорить, когда его укоряли: «Мясо мирной жертвы благодарности надлежит съесть в день приношения её; не нужно оставлять от него до утра». В этом смысле он знал Тору и Талмуд даже лучше меня.
Случайно он тряхнул ларчиком, и в нём зазвенела одинокая монета.
И тут Христос, вспомнив, что идут они всё же навстречу невесте, сказал:
— Нужно, Иуда, полотна купить. Ты посмотри на всех. Это же шайка разбойников, а не апостолы. Девки глядят на них, и хихикают, и, глаза платком прикрыв, смотрят из-под платков.
Тогда Раввуни покраснел, ибо его поймали на преступлении, на растрате общих денег, и пробормотал:
— Купить. На что купить? У тебя есть лишние деньги? Главное, чтобы была голова и чтоб в этой голове была идея полотна, где его достать... как сказал... А кто сказал? Ну, пускай Хива.
Он высказал взгляды некоторых философов о том, что только человеческие представления — реальность, но не возгордился, ибо не знал, какое это откровение.
Глава 21
ХРИСТОС И КАМЕННАЯ БАБА, ИЛИ «ПРОРОКИ, ПРОРЕКАЙТЕ...».
...Где, к одной шляхтянке пришедши, в одном селе, рекли ей: «Христос тебя, о невеста, со своими апостолами навестил. Про то Ему ся жертва, а будет избавлена душа твоя».
Хроника Белой Руси.Завесили уши каменьями драгоценными и не слышат слова Божьего.
«Моление Даниила Заточника» о женщинах.Шляхетский хутор чуть на отшибе от деревни Вересковой был богатым. Сеновалы, конюшни, дровяники, бесконечные гумна, ветряная мельница. Большой дубовый дом под толстой многолетней стрехой. По склону к самой реке тянулись, снежно белея на зелёной траве, полосы полотна.
Пётр, покуривая трубку, внимательно смотрел на них.
— Большой дом, а богатый какой, — сказал Тумаш.
Вошли в сенцы, покрутились там и наконец, отыскав двери, постучали в них.
— Конавкой, голубчики, конавкой своей... Макитрой, — отозвался из дома визгливый голос.
Всё же вошли, не воспользовавшись советом. Дом с вычищенными стенами топился по-белому. Висело над кроватью богатое оружие. Саженная, поперёк себя толще и ядрёней, хозяйка с тупым лицом — очень похожая на каменную бабу — месила в квашне тесто.
Тесто было беленьким, оно пищало и ухало под шлепками страшных рук. Как будто страдало и просило о милости.
— Белое, — заметил Тумаш Неверный.
— А рядом в Ходосах люди мрут, — добавил Иуда.
Баба подняла широкое, каменно-неподвижное лицо:
— Пускай мрут. И так этих голодранцев развелось. Скоро на этой земле плюнуть некуда будет, чтобы в свинью какую двуногую не попасть.
Оглядела вошедших:
— Нужно что? Ну?
— Христос тебя, о невеста, со Своими апостолами посетил, — не слишком решительно начал Братчик.
— Идите-идите, — буркнула она. — Бог подаст... Какой ещё Христос?
Ильяш, он же Симон Канонит, шнырял цыганскими глазами по хате: по налавникам[111], бутылкам на столе, кадкам.
— Воистину, баба ты дурная, с неба, — укорил он.
Та вытянула руки. Тесто сцепляло её пальцы с квашнёй, тянулось. И одновременно темнело, наливалось кровью каменное лицо.
Фаддей понял, что дело здесь может добром не кончиться. Поэтому постарался встать так, чтобы шляхтянка не видела его, сделал два неуловимых движения руками, словно бросал что-то, и застыл. За мгновение до этого грудь его была выпуклой, как у женщины. Теперь хитон лежал на ней ровно.
