Дочь прокурора - Элла Александровна Савицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот только внутренний голос твердил, что не могла она. Кто угодно, но не Лия. Если она знала к кому она идёт, значит и знала о том, чем он дышит. И не устраивала бы все эти расспросы о его прошлом. Не плакала бы так, как в ту чёртову пятницу, когда узнала о Косте.
Сомнение противно царапнуло сознание. Лия не выглядела удивлённой, когда они сегодня столкнулись. Шокированной, да, испуганной, но не удивлённой. А это значит, что она была готова к этой встрече….
Документы на девушку ему привезли спустя несколько часов. Яблонский работал так, что другие могли позавидовать, именно поэтому Шахин не оставался в долгу и хорошо его благодарил.
Открыв тонкую папку, мужчина пробежался по тексту. Частный детский сад, такая же частная школа, множество кружков, танцы, английский язык, вышивание, даже борьба. Ничего такого, что могло бы натолкнуть на мысль о том, что эта девочка способна на то, чтобы лечь под мужика ради выгоды отца.
Школьный табель пестрит высшими отметками, а благодарственное письмо от волонтерской организации выражает благодарность за уход и внимание к бездомным животным. Две тысячи двадцать первый год. Это ей шестнадцать было, значит. Не соврала. Действительно уже тогда занималась тем, что помогала приютам в своём городе. В его городе. Городе, где когда-то жил сам Шахин.
А дальше следовали фотографии. Много снимков. Семейные, с отцом и матерью. С выпускного, дней рождений, с подружками у кого-то дома. Амир поднёс один из них к лицу и всмотрелся лучше. На нём Лие лет пятнадцать. Угловатая, худенькая, еще совсем ребёнок, но глаза… всё те же чистые и кристальные, так глубоко тронувшие его и пробравшиеся в самое нутро. Снявшие с него прочный защитный слой, нарощенный многими годами.
А когда он взял следующий снимок, Шахина парализовало. Глаза ошалело впились в сдержанно улыбающегося Петра, держащего на руках новорожденную девочку в крошечном нежно-розовом платье и розовых пинетках.
За грудиной кольнуло. Ослепляющей вспышкой в памяти вспылили эти самые пинетки, валяющиеся в ногах жены Игнатова, когда она со слезами на глазах гладила свой живот и просила не убивать их.
Фотография выпала из его пальцев, а по телу судорога прошла. Болезненная, сковывающая. Стало нечем дышать, и он резко дернул верхние пуговицы на рубашке, чтобы глотнуть кислорода. Схватил рядом стоящий стакан и махом опустошил его. Горло обожгло алкоголем, но мужчина даже не почувствовал. Там горело совершенно другое, перебивающее любой спирт.
Разбросал фотографии и взял ту, на которой Лия выглядела уже знакомо ему. В своем белом платье, в котором спасала дурацкого кота, волосы развеваются на ветру, а она широко улыбается в камеру. Улыбается так, что у него сердце щемит и хочется её на части разорвать за эти давно забытые эмоции.
Теперь Шахин понял, почему она вызвала в нём воспоминания из детства. Потому что она сама была частью этого детства. Частью того, кто был в его жизни много лет назад. Вот почему при мысли о ней он постоянно возвращался к Петру. Потому что у них кровь одна. Ядовитая!
37
Лия
- И что он?
- Ничего, смотрел на Лию как зверь. Даже не поздоровался. Может совесть где-то всколыхнулась, но мне этот его взгляд не понравился.
- Перестань, Петя! Выдумываешь на ровном месте! Не вздумай говорить ей ничего только! Пусть спит спокойно ребёнок.
- Да пусть спит, кто ж её будит. Но глаз я теперь с неё не спущу. Завтра в университет отвезу, а ты заберёшь. Мне на работе нужно будет задержаться, а в прокуратуру я её везти не хочу, пока Ковнев там околачивается. Сегодня документы запросил на объект, который я веду. Сука, никак мне дыхнуть не даёт.
- Там есть к чему придраться?
- Да есть конечно. Ко всему можно придраться если захотеть.
Я крепче прижала к груди кроссовки и на носочках вернулась в спальню. Тихонько закрыла дверь на замок и обулась. Запихнула в задний карман джинсов мобильный и на всякий случай пару купюр. Дрожащими пальцами открыла окно, моля, чтобы родители не услышали, забралась на подоконник и спрыгнула на землю.
Сердце колотилось как обезумевшее, страх сковывал мышцы, пока я пригнувшись пробиралась под окном гостиной. Тихонько вышла за калитку, закрывая её за собой и побежала в сторону остановки, на ходу открывая приложение такси.
Четыре минуты ждать машины.
Остановилась около остановки и вскинула голову к небу. Быстрее, миленький водитель, пожалуйста! С самого обеда в груди метель бушевала и казалось, что я сойду с ума если еще хотя бы минуту не увижу Амира.
Его взгляд не выходил из памяти ни на мгновение. Наша переписка так и оборвалась не том моменте, когда мы увиделись, и внутренний голос подсказывал, что сегодня ночью он не приедет, как обещал. Точнее, я откуда-то это точно знала. Понятия не имею, как я эти пол дня жила. Я просто существовала, сгорая в ожидании, но он так и не позвонил и не написал.
Еще долгих двадцать минут выживания, и я наконец оказалась в клубе. Музыка била по барабанным перепонкам, перед глазами мерцали отблески стробоскопа, народ веселился и танцевал, а я пробиралась через них, надеясь только на то, чтобы Амир меня не выгнал.
Взбежала по ступеням, прошла по коридору и остановилась прямо перед дверью. От страха лихорадило, плохое предчувствие душило. Колени стали ватными, но я всё же опустила ручку и вошла внутрь.
На пороге так и застыла, едва успев прикрыть за собой дверь.
Амир сидел за столом, в одной руке сигарета, в другой стакан с алкоголем, а перед ним на столе хаотично валялись какие-то бумаги.
Острый, как лезвие бритвы взгляд вонзился в меня, протыкая кожу, и мне захотелось спрятаться. Лишь на мгновение, потому что в следующее я зашагала к его столу. Преодолевая немыслимую стену изо льда, которая буквально трещала между нами, раскалываясь на мелкие осколки на каждом моём шаге.
Подошла ближе и только теперь поняла, что за бумаги были разбросаны по столу. Мои фотографии. Десятки фотографий: семейные, мои личные, из соцсетей и наших альбомов. Откуда…?
Потянулась, чтобы дрожащей рукой взять один из снимков.
- Ты таки сделал это?
- Давно надо было, - последовал мертвенно холодный ответ, от которого у меня
