Хворый пёс - Карл Хайасен

— Он хочет переговорить с тобой, Вилли.

— Мне казалось, это твоя работа.

— С глазу на глаз.

— С какой стати?

— Дик — публичный человек, — сказал Стоут.

— Хренов торгаш.

— Он хочет компенсировать твои неприятности и узнать, как это лучше сделать.

— И конечно, до начала сессии?

Стоут заговорщически кивнул.

— На следующей неделе приплывут кое-какие денежки. У тебя как со школами в округе? Новая школа нужна?

— Шутишь? — рассмеялся Вилли. — Все окраины обеспечены новыми школами.

— Это неважно, — сказал Стоут. — Есть государственный пирог, федеральная программа, а кому достанется — лотерея. Подумай.

— Не верю я в эту чепуху.

Стоут достал ручку, что-то написал аккуратными печатными буквами на бумажной салфетке и подвинул ее Вилли Васкес-Вашингтону. Тот прочитал, усмехнулся и перекатил во рту сигару.

— Ладно, — сказал он. — Я с ним встречусь. Где?

— Есть идея. Ты когда-нибудь участвовал в настоящем сафари?

— Куда уж нам, дикарям.

— Нет, Вилли, тебе понравится, клянусь. — Стоут подмигнул и попросил счет.

Взгляд депутата вновь упал на бумажную салфетку, которую он предусмотрительно смял и бросил в пепельницу. Возвращаясь в Майами, он опять вспомнил написанное Палмером Стоутом, и представил пятифутовые буквы на мраморном фасаде:

СРЕДНЯЯ ШКОЛА ИМЕНИ ВИЛЛИ ВАСКЕС-ВАШИНГТОНА.

Аса Ландо заставил Дургеса посмотреть рог. Первоклассный, ничего не скажешь. Однако...

— Сколько лет носорогу? — спросил Дургес.

— Честно — не знаю, — ответил Аса. — Сказали, девятнадцать.

— Да? Тогда я — еще младенец.

Это был самый старый из всех виденных Дургесом носорогов, даже старше и немощней носорожихи, добытой для Палмера Стоута. Этот был фунтов на пятьсот тяжелее, что все-таки являлось слабым утешением. Животное доставили в «Пустынную Степь» из заповедника в окрестностях Буэнос-Айреса. Его «отправили в отставку», потому что он спал в среднем двадцать один час в сутки. Туристы думали, что он гипсовый.

— Ты говорил, цена не имеет значения, — сказал Аса. Дургес жестом его прервал:

— Все верно. Базара нет.

— Его зовут Эль Хефе. — Аса произносил «Джефи».

— Зачем ты мне это рассказываешь? — рявкнул Дургес. — Мне его имя ни к чему. — Если притвориться, что животные в «Пустынной Степи» действительно дикие, то все эти охоты казались менее липовыми, и тогда спокойней спалось. Но зверь с кличкой — это ручной зверь, и Дургесу не удавалось обмануть себя, что все это имеет хоть какое-то отношение к охоте. Так же опасно и напряженно, как выслеживать ручного хомяка.

— Эль Джефи означает «босс», — уточнил Аса. — По-испански. Его как-то называли и по-американски, но я забыл.

— И не вспоминай. Выкинь из головы.

Дургес угрюмо привалился к воротцам носорожьего стойла в изоляторе №1. Подогнув ноги, огромное животное лежало на соломенной подстилке и сопело в глубоком и, вероятно, беспробудном сне. Шкура в ярких сочащихся пятнах какой-то невиданной экземы. Вокруг пергаментных ушей роились зеленые мухи, глаза в коросте зажмурены.

— А чего ты хотел, Дург? — сказал Аса. — Просиди целых пять дней в ящике.

Ручкой швабры Дургес осторожно потыкал недвижимое толстокожее. Сморщенная серая кожа дернулась, но никакого внятного отклика не последовало.

— И потом, ты сказал, что неважно, какой носорог, главное — рог, — оправдывался Аса. — Ты говорил брать любого.

Дургес хрустнул пальцами.

— Я помню, Аса. Ты тут ни при чем.

— Чего уж тут, в такие-то сроки. И они ж под охраной, носороги и слоны. Берешь, что дают.

— Все нормально, — сказал Дургес. Угадывалось, что Эль Хефе некогда был крепким, откормленным и ухоженным. Сейчас он стар, невероятно стар и изможден долгим перелетом в духоте. — Он хоть немного бегает? — Аса уныло помотал головой. — А ходить-то может?

— Иногда. Он вышел из ящика.

— Ура.

— Там место под горку.

— Черт! — потерял терпение Дургес. — К еде-то он подходит. Смотри, какой здоровенный.

— Понимаешь... это... — прокашлялся Аса. — Еду ему приносили — ветки, траву и все такое. Он стоял целый день на одном месте и жрал все, что сваливали у него перед носом. Найдите ему большое тенистое дерево, сказали мне, и он никуда не денется.

— Не сомневаюсь.

— Так и устроим охоту — под огромным дубом.

— Дубы у нас есть, — вздохнул Дургес.

Потом возникла мысль: а вдруг удастся одним выстрелом убить двух зайцев? Может, важный охотник от мистера Стоута согласится на черного африканского носорога вместо гепарда? Даже спящая, зверюга производила впечатление. А передний рог Эль Хефе был просто класс, а Стоут обещал отвалить за приличный экземпляр пятьдесят штук. Только вот не попытается ли таинственный мистер Йи перебить цену...

— Мне нужно позвонить, — сказал Дургес.

— Тут еще одно. Вдруг пригодится.

— Что?

— Он затоптал насмерть человека.

— Иди ты?

— Лет шесть-семь назад. Один идиот-турист забрался ему на спину и попросил жену сфотографировать. Вроде как он объезжает дикое животное. Аргентинцы рассказали, что старина Эль Джефи обезумел. Сбросил мужика на землю и растоптал ему башку в лепешку. Об этом писали все газеты Южной Америки.

Дургес ухмыльнулся:

— Значит, у нас не просто носорог, Аса. Это носорог-убийца. Всемирно известный!

— Точно. Так пригодится?

— Еще как! Позови меня, когда он проснется.

Мистеру Гэшу казалось невероятным, что глубокой ночью в лесу объявился бродяга с красным глазом и в диковинной клетчатой юбке. Да еще с пистолетом!

— Я сказал, мальчик — мой.

— Куда ты лезешь, старикан, а? — зыркнул мистер Гэш. — Рейнджер вонючий.

— Женщину тоже забираю. — Ханыга шевельнул пистолетом в сторону фургона с Дезиратой Стоут.

— Можешь забрать «мальчика». Он все равно подыхает. Что касается дамочки, — Гэш помахал пистолетом, — она остается со мной. А теперь вали отсюда на хрен! Считаю до шести.

Бродяга сверкнул белозубой улыбкой. С насквозь промокших косичек бороды стекали капли, срываясь с блеклых клювов идеально круглыми шариками. Вид и странное спокойствие этого человека выводили мистера Гэша из себя. Холод и отсутствие одежды лишали его психологического преимущества. По справедливости, у него беспроигрышное положение — курковому «смиту» не тягаться с верным полуавтоматическим «магнумом». Однако один удачный выстрел в темноте мог вывести в лидеры и бродягу.

Мистер Гэш избрал неспешную тактику, чтобы ему, не дай бог, не отстрелили пестик.

— Ну хавай тогда и собаку, — сказал он.

— Я еще не достаточно проголодался, мистер Гэш.

— Слушай, дед, что за педрильские выкрутасы? — Мистер Гэш перенес вес тела на одну ногу и с чавканьем выдернул другую из грязи. Ему слегка польстило, что бродяга знает его имя.

— Меня прислал губернатор, мистер Гэш. Здесь я командую.

— Ух ты! Губернатор?

— Так точно. Забрать юношу.

— А мистер Клэпли прислал меня абсолютно за тем же самым. По моим прикидкам, он-то платит получше губернатора. Стало быть, мы конкуренты, да?

За деревьями послышалось бряканье, и на краю опушки силуэтом появился Макгуин. Второй выстрел подстегнул его к новым бесплодным поискам падающих уток. И вот, вернувшись, он обнаружил только еще одного человека с оружием — необычно крупного, пахнущего костром и жареным опоссумом. Рот Макгуина наполнился слюной. Вывесив язык, он зарысил поприветствовать незнакомца в традиционной лабрадорской манере.

Мистер Гэш понял, что сейчас произойдет, и напряг руку, готовясь стрелять. Вот шанс, которого он ждал. Бродяга непременно взглянет на собаку. Никто не сможет игнорировать эту полоумную привязчивую тварь. Лишь только мужик отвлечется, мистер Гэш прострелит ему сердце.

Из машины раздался крик Дези:

— Макгуин! Ко мне!

Пес, естественно, не обратил внимания. Спеша к незнакомцу, он игриво перескочил через распростертого на земле окровавленного Твилли.

— Неслух! Ко мне! — безрезультатно кричала Дези.

Макгуин чувствовал, что здоровяк с оружием не представляет никакой угрозы; тут скорее светило угоститься опоссумом. Срочно требовалось подружиться...

Когда нос собаки скрылся под подолом клетчатого килта, мистер Гэш напряг палец на спусковом крючке. Он ждал реакции бродяги — чтобы тот удивленно отпрянул, возмущенно завопил, отшвырнул пса... Ждал движения. Любого.

Но бродяга даже не вздрогнул и не отвел ни пистолета, ни взгляда здорового глаза от мистера Гэша. Просто стоял и сиял улыбкой в безлунной ночи.

Улыбается, когда мерзкая здоровенная мохнатая тварь обнюхивает ему причинное место!

— Ты чокнутый ублюдок! — сплюнул мистер Гэш.