Бабуля-суперопекун - Кейт Лонг

— У тебя есть молоко? — спросила я.

Он только опустил голову.

— Я схожу в «Хазлет» и куплю. Может, купить что-нибудь еще?

Он продолжал смотреть на меня, будто я марсианка.

— Я слышал о твоем парне. А где ребенок? — наконец спросил он.

— Я его потеряла, — сказала я. Что, в общем-то, было правдой.

Он кивнул.

— У нас нет хлеба и туалетной бумаги, — сказал он. — Тебе, наверное, захочется хрустиков. Я напишу список. У тебя есть машина? Ты могла бы съездить в «Теско».

— Нет у меня машины, — сказала я, — и сейчас мне не до хрустиков.

— Ну, как хочешь, — сказал он и, шаркая тапочками, вышел из комнаты.

И все-таки я была дома.

Глава девятнадцатая

Я больше не хотела видеть его, однако мне нужны были объяснения. Но шли дни, от Кэллума не было никаких вестей, и я подумывала о том, чтобы избавиться от кулона с осой. Я представляла, как бросаю его в реку Дуглас или закапываю где-нибудь на кладбище. А может, положить на рельсы? По рельсам промчится поезд, и кулон превратится в бесформенную массу. Полл так делала с мелкими монетками, когда была девочкой, но только это были деньги других детей, а не ее собственные.

Меня останавливали два соображения. Во-первых, этот кулон являлся единственным осязаемым напоминанием о моем брате, и, выбросила бы я его или нет, я все равно продолжала бы думать о нем. Во-вторых, оса имела некое отношение к месту в Оксфорде, если, конечно, осы могут приносить удачу, и утрата кулона означала бы утрату этого качества. Я решила носить его хотя бы до тех пор, пока не узнаю результаты.

Накануне вечером позвонила взволнованная Ребекка. Ей приснилось, что она сдала не те листки, и она спрашивала меня, не слишком ли поздно звонить миссис Клеменс, чтобы та проверила. Я особенно не парилась по поводу результатов экзамена, но после ее звонка тоже начала волноваться.

— Ради бога, сядь. Устанешь смотреть на тебя! — стонала Полл, когда я бесцельно слонялась между кухней и гостиной.

— Оставьте ее в покое, видите, она нервничает! — сказал Собачник, оборачиваясь. — Эй, Кэтрин, раз уж ты на ногах, можешь нам сделать тосты с сыром?

Я приготовила их без возражений, а сама съела пол-упаковки рулетов с инжиром, пока смотрела за грилем. По крайней мере, Собачник был безобидным, в нем не было тайн. Он вызывал отвращение, но от него вроде бы не следовало ждать сенсационных разоблачений. Лучше уж Собачник, знаете ли.

Прошла целая вечность, пока я смогла заснуть в ту ночь, и мне приснилось, будто я снова на собеседовании, и Онор задает мне вопросы по англосаксонским текстам. Вопросы не были сложными, но каждый раз, как я начинала отвечать, мой рот забивался жевательной резинкой. Я сплевывала, но ее становилось все больше и больше, длинные нити вылезали изо рта, пока вся блузка и руки не оказались испачканы. Онор была буквально в ярости, и я поняла, что провалилась.

В шесть утра я проснулась оттого, что Уинстон хакнул мне прямо в ухо. Я спустилась вниз в ночной рубашке и стала ждать почты. Через два часа вниз приковыляла Полл.

— Ну что, пришло что-нибудь?

— Нет.

— Ты должна позвонить Мэгги, если что-то придет, не забудь!

Я снова поднялась, чтобы умыться, но все время прислушивалась, не появился ли почтальон.

— Кто-то пришел! — услышала я крик Полл.

Я бросила полотенце на пол, натянула ночную рубашку и помчалась вниз.

«ВЫ ПРОШЛИ 10/10», — было написано на листке, который она держала в руках. Это был обрывок пакета из-под хлеба. Мерзкий Собачник.

— Что там написано? — спросила Полл.

Собачник постучал в окно.

— Мне нужно к девяти к доктору, не могу даже заглянуть. Увидимся позже.

Он стал гримасничать через стекло. Долго пялился на мою грудь, прежде чем вернуться на тропинку. К моему удовлетворению, он споткнулся о край парапета и сморщился от боли.

— Счастливая карта, — сказала я Полл, — а теперь мне надо пойти одеться.

Повернувшись, чтобы идти, я заметила почтальона, который направлялся к нашему дому. Я так спешила, что не постеснялась бы выскочить голой.

Стукнула крышка почтового ящика. В нем лежало мое будущее. Я бросилась вынимать конверт.

— Он там? — послышался голос Полл откуда-то сзади.

Я испустила горестный вопль и упала на стул.

— Я провалилась! Не верю, неужели я провалилась?! Но почему?! Почему это случилось?! О черт, черт! — я зарылась лицом в подушку, а Полл выхватила у меня листок и пошла искать свою лупу.

Я привстала и увидела, как она, нахмурившись, стоит у окна. Если бы она могла прочесть там что-нибудь другое!

— Я не могу разобрать, слишком мелкие буквы.

— Там два «a» и два «b».

— Два «a» и два «b»? Почему же это провал? Ты говорила, что не проходишь, если получишь У. На что это похоже? Каждый раз одно притворство! Тебе не не что расходовать энергию? — Она бросила в меня клочок бумаги, и он медленно спланировал на пол.

— Но оценка «а» по общим предметам не считается. Боже, я должна была получить, по крайней мере, «ааb». Как же так, почему я получила В по английскому? Как это могло случиться?

— Что значит «я должна была получить»?

Я закрыла лицо ладонями.

— Теперь-то тебе можно сказать, потому что я туда уже не еду. У меня было место в Оксфорде. Я тебе не говорила, потому что это было маловероятно. Теперь-то уж точно ничего не выйдет.

Пока Полл стояла и почесывала в затылке, я бросилась наверх, в свою комнату, чтобы переодеться. Мне нужно было выбраться из дома, и побыстрее.

Должно быть, час или больше я просидела у памятника жертвам войны. Почему моя жизнь такая дерьмовая? Почему мне не может повезти хоть в чем-то? Я знаю, что я умная, и это не хвастовство, это эмпирический факт, основанный на многолетних результатах экзаменов, курсовых работ и докладов, а также на том, что сказала мне миссис Ло, и еще бог знает на чем. Я столько лет жила с клеймом зубрилы и не требовала никаких наград, и все же это было так несправедливо.

Ты все равно не поехала бы в университет. Ты знаешь, что не смогла бы оставить Полл на произвол судьбы. Ты всегда это знала. Тебе никогда не следовало…

Я могла бы поехать. Могла бы! Теперь, когда это место в университете у меня отобрали, я поняла, что никогда ничего не хотела так сильно. Полл