Вам — задание - Николай Чергинец

Немцы тоже оценили обстановку и повели с флангов сильный огонь. Наши танки, которые пересекли первую линию, уже «утюжили» вторую. Два из них направились вдоль первой траншеи, ведя огонь из пушек и пулеметов, давили гусеницами боевые точки противника. Немцы сосредоточили огонь на этих танках, и вскоре оба танка были подбиты. Один вспыхнул, и из него начали выпрыгивать танкисты в горящих комбинезонах. У второго танка перебило гусеницу, и экипаж, развернув башню с пушкой в сторону вражеских орудий, повел огонь по ним, а из пулемета продолжал бить вдоль вражеских траншей. Мочалов бежал и почти не стрелял, экономя патроны для боя в траншее. Он был уверен, что сейчас дело дойдет до рукопашной. Наши танки и десант вели бой во второй линии обороны, и гитлеровцы, засевшие в первой, практически отступить не могли. Вот она — вражеская траншея. Бойцы с криком «ура!» вступили в рукопашную.

Первым в траншее Мочалов увидел немца, который сидел на корточках спиной к нему и строчил из автомата. «И наших, и своих, гад, бьет без разбора!» — успел подумать старший лейтенант и короткой очередью прошил фашиста. В траншее завязалась жестокая схватка. Короткие автоматные очереди и одиночные выстрелы перемешались с яростными криками, стонами раненых, глухими и тяжелыми ударами прикладов.

Обычно флегматичный и стеснительный старшина Лерков активно действовал винтовкой. Он, оказавшись между двумя фрицами, успел обрушить на голову одного мощный удар прикладом и тут же встретить штыком второго, который, замахнувшись саперной лопатой, подбегал сзади... Ловко действовал и парторг. У него немецкой пулей заклинило автомат, и Татушин, схватив его за ствол, орудовал им как дубинкой.

Мочалов внимательно огляделся. Немецкие солдаты, не выдержав стремительного и яростного напора, начали отступать, некоторые в панике бежали в разные стороны, а отдельные, вырвавшись из траншеи, убегали даже в сторону наших позиций. Из подбитого танка короткими, злыми очередями бил по ним пулемет. Мочалов громко крикнул:

— Ребята! Не задерживайтесь в траншее! Вперед, к следующей! — И сам бросился ко второй линии обороны. Прошло всего несколько минут, и враг был выбит из второй траншеи. Небольшую деревеньку взяли с ходу. Немцы в ней не смогли зацепиться. Но огонь их артиллерии и танков, укрывшихся за холмами, становился все сильнее. Один за другим были подбиты еще три наших танка. Остальные попятились назад под прикрытие холма. На высоком берегу небольшой речушки, которую пересекли бойцы роты Мочалова, мерзлая земля все больше покрывалась разрывами вражеских снарядов.

Солдаты, лежа в снегу, лихорадочно долбили маленькими саперными лопатками крепкую, как бетон, землю. И хотя вокруг каждого из них высилась горка снега, она только создавала видимость защиты от снарядов. Осколки с визгом прошивали их насквозь.

Мочалов выпустил две красные ракеты — это был сигнал для командования полка. И он был понят. Где-то далеко сзади снова ударила наша артиллерия, и в расположении немцев появились огромные черно-белые разрывы. Огонь противника сразу же ослабел.

Солдаты, пользуясь короткой передышкой, стиснув зубы, долбили и долбили землю.

Командир роты подсчитывал свои силы. Оказалось, что погибло двенадцать человек, в том числе и командир взвода Герасимович, тринадцать было ранено, из них четверо — легко, и они остались в строю.

Мочалов понимал: поскольку его рота находится на высоте, значит, в случае контратаки самый сильный удар немцы нанесут именно здесь.

Старший лейтенант вызвал командиров взводов. Подсчитали свою огневую мощь: три противотанковых ружья, два «максима» и три ручных пулемета. Остальное — винтовки и автоматы.

— Да, негусто. Если фрицы пойдут в атаку, да еще с танками, то плохи наши дела, — тревожно проговорил командир и приказал от каждого взвода выделить по два человека и направить назад к бывшим немецким траншеям:

— Пусть ищут, может, противотанковые гранаты найдут, да и автоматы не помешают.

Затем он быстро набросал комбату донесение, попросил помощи, а сам вместе со взводными начал выбирать позиции для пулеметчиков и бронебойщиков.

Увидел Кислицкого, подозвал к себе:

— Спасибо, сержант, здорово ты и твои товарищи помогли нам!

— Чего уж там, — смутился Кислицкий, — дело привычное: бей гадов, пока со своей земли их не выгонишь или не загонишь в нее.

— Правильно! — поддержал Татушин и посмотрел на Мочалова. — По-моему, группа сержанта Кислицкого заслуживает награды за умелые действия.

— Правильно, парторг, — согласился Мочалов, озабоченно глядя в бинокль, — но это чуть позже, а сейчас надо быстрее в землю зарываться и готовиться к отражению атаки. Они ее скоро начнут, — он протянул Татушину бинокль, — посмотри, на опушке леса начинают разворачиваться. Так что, товарищи, по местам, готовиться к бою.

Мочалов подозвал телефониста:

— Как со связью?

— У меня катушку осколками посекло, да и все равно ее бы не хватило. Надо ждать связистов из батальона.

— Значит, ты без дела, — почему-то удовлетворенно проговорил Мочалов и, написав короткую записку, протянул ее бойцу: — Отнеси командиру танкистов, они у речушки спрятались. От моего имени попроси, чтобы помогли от немецких танков отбиться, я об этом и в записке пишу, но все равно передай и на словах, пусть десант, который у них есть, нам на время передадут. Скажи, что в роте людей очень мало осталось.

Красноармеец козырнул и бегом бросился под гору.

Долбивший ломом землю Лерков показал рукой назад:

— Товарищ старший лейтенант, комбат идет!

Мочалов оглянулся и увидел Тарасова.

В сопровождении двух офицеров он быстрым шагом приблизился к Мочалову:

— Ну, как дела? Закапываетесь?

Старший лейтенант доложил ему об обстановке. Тарасов одобрительно кивнул и сказал:

— К тебе сейчас присоединяться десантники и два танка, я такую команду дал. Продержись часа полтора, комполка обещал на твоем правом фланге противотанковую батарею установить, ну, а пока вот тебе мой подарок, — и майор рукой показал себе за спину.

Мочалов увидел, как с тыла к ним приближаются два артиллерийских расчета, кативших две сорокапятки.

— Вот за это спасибо, товарищ майор! — искренне обрадовался старший лейтенант.

— Ну давай, браток, зарывайся в землю и готовься. Я уже вижу, что немцы очухались, сейчас рогом попрут. Так что держитесь.

Тарасов сказал эти слова так просто, по-дружески, что Мочалов сразу же простил ему сухость, с которой комбат раньше разговаривал с ним. Старший лейтенант и сам не заметил, как назвал его по имени и отчеству: