Швейцарский Робинзон - Йоханн Висс

Я с большой осторожностью проплыл через ворота, благополучно миновав высокую каменную арку, и оказался в заливе с низким берегом, за которым начиналась почти необозримая степь. Слева ее замыкало нагромождение скал, а справа — спокойное течение орошающей эту степь реки. За рекой, похоже, простиралось большое заболоченное пространство. И наконец, совсем вдали виднелись мощные кедровые деревья.

Я двигался вдоль живописного побережья и рассмотрел в глубине вод на каменистом грунте обширные россыпи довольно крупных моллюсков, похожих на обычные устрицы. На вид они казались более жирными и питательными, нежели маленькие устрицы в бухте Спасения. Чтобы убедиться в этом, я подхватил багром несколько экземпляров, сложил в сетчатый мешок, выбросил на берег, не вылезая из каяка, и поплыл обратно за новыми; хотелось привезти лакомство в Скальный дом, поэтому ради сохранности я сложил добычу в обычный заплечный мешок и потащил по воде за кормой лодки. Когда я снова возвратился к прежнему месту на берегу и осмотрел моллюсков на суше, то оказалось, что все они на жгучем солнцепеке подохли и полностью раскрылись… пропало всякое желание их пробовать. Однако любопытство все-таки взяло верх… я начал резать ножом моллюсков, но мясо оказалось жестким, я даже засомневался, пригодны, ли они вообще к употреблению, даже после варки. Кроме того, лезвие ножа все время натыкалось на что-то твердое как камень; наконец я кончиком ножа вытащил несколько горошин — крупных и небольших — словно выточенных из перламутра. Блестящие горошины размещались между мясистой массой и крышкой раковины. Один шарик оказался даже величиной почти с орех. Я сложил перламутровые камешки в бамбуковую коробочку. Отец, посмотри, это настоящие жемчужины?

— Фриц, дай поглядеть! — закричали братья в один голос. — Ух ты! Какие красивые! И блестят! Настоящий клад!

— Да, — согласился я, — ты действительно нашел сокровище. Любой позавидует. Нам, правда, жемчужины пока без надобности. Но позже предлагаю исследовать это место. Возможно, в будущем открытие Фрица сослужит добрую службу.

— Потом я поел, выпил воды, отдохнул, — продолжал Фриц, — и поплыл дальше без всякой цели вдоль низкого берега, изрезанного многочисленными бухточками. Продвигался вперед не спеша, так как тащил на буксире мешок с устрицами. Увидел несколько мелких речек, медленно несущих свои воды и заросших красивыми водорослями, такими густыми, что порой казалось, это не реки, а заливные луга, тем более что по ним, будто по земле, сновали туда-сюда водоплавающие птицы. Пополнив запас питьевой воды, я решил закончить осмотр границ большого залива, который назвал Жемчужным. Вскоре я добрался до лежащего на другой стороне предгорья, почти симметрично противостоящего опорной арке. Они отстояли друг от друга на расстоянии полутора-двух часов пути, если идти по прямой линии, и оба объекта выступали далеко в море; между их крайними точками смыкания находился скалистый риф, отсекающий почти полностью залив от открытого моря, оставляя лишь узкий, но удобный проход. Остальное пространство занимали утесы и песчаные отмели. Таким образом, залив представлял собой прекрасную естественную гавань, недоставало только города.

Я попытался воспользоваться проходом и выйти из залива в море, однако начался прилив, каяк мог перевернуться, поэтому вынужден был отказаться от задуманного. Пришлось плыть вдоль рифа, повернуть в сторону предгорья, затем снова двигаться вдоль огромной скалистой стены в направлении суши. Почему-то не встретил ворот, виденных раньше на противоположной стороне. Зато скоро заметил множество зверей, по виду напомнивших обычных тюленей. Они лежали на скалах, играли, резвились, ныряли, плавали. Захотелось заполучить одного такого зверя. Но как? Выстрелом не достать, далековато. Незаметно подкрасться? Тоже рискованно: могу не убить, а ранить, и зверь уйдет под воду. Решил действовать иначе: подвел лодку за выступ скалы, взял гарпун и метнул его. Гарпун, пролетел стрелой и попал в одну прекрасную взрослую особь. Это произошло почти мгновенно. По камням я подбежал к месту ранения зверя и добил его лодочным багром. Интересно, что другие тюлени словно сквозь землю провалились. Исчезли, будто по мановению волшебной палочки.

— А как тебе удалось, — спросил я Фрица, — доставить добычу домой? Ведь тяжесть-то какая!

— Да, пришлось поломать голову, — ответил он. — Вспомнил о методе гренландцев надувать зверя, но у меня не было трубочек — на голой скале не сыщешь ни стержня, ни крючка. В полном унынии я раздумывал, что же делать, и случайно обратил внимание на стаи морских птиц, беззастенчиво кружившихся надо мной. Это были чайки, морские ласточки, альбатросы, фрегаты. Я бросил в них орла, он очень удачно ударил в одну большую птицу, и она, оглушенная, тотчас упала, распростерши крылья. Передо мной лежал большой альбатрос, килевые перья хвоста которого вполне годились для исполнения моего замысла. Их я и использовал для надувания морского зверя; вскоре тот был готов к плаванию. Я перетащил каяк к стенке рифа, обращенной к морю, и прикрепил перевязанного зверя к лодке, удачно преодолел прибой и вышел в открытое море. Вскоре я снова оказался в знакомых водах, откуда мог различить наш весело развевающийся флаг и услышать пушечный выстрел, засвидетельствовавший, что вы находитесь поблизости.

Таков был рассказ Фрица. По окончании его все, не сговариваясь, подбежали к привезенной добыче. Фриц же подал мне знак отойти в сторонку к дальней скамейке.

— Отец, послушай, что я скажу! — возбужденно прошептал он. — Альбатрос был не простой. Одна нога его была обмотана льняной тряпочкой. Я снял тряпочку, и знаешь, что увидел? На ней красной краской было написано на английском языке: «Спасите несчастную англичанку с Дымящейся горы».

— Неужели правда?! — всплеснул я руками.

Фриц схватил меня за плечи.

— Невероятно? — произнес он дрожащим голосом и оглянулся, чтобы удостовериться, что мы по-прежнему одни. — А что почувствовал я, дорогой отец, снова и снова перечитывая эти несколько строк! Меня будто током ударило. Боже мой, думал я, не сон ли это? Неужели на нашем безлюдном острове есть еще одна живая душа? Кто она? Каким ветром ее занесло? Причина, вероятно, та же: шторм, кораблекрушение! Если бы я только мог найти несчастную, спасти или хотя бы утешить! Бедное создание!

Думая так, я вынул перо из альбатроса, обмакнул его в кровоточащую рану убитого тюленя и попытался написать на тряпочке несколько слов, но выходило плохо, буквы расплывались, тогда я разорвал носовой платок и четко вывел на английском: «Не теряйте веру в Бога! Надеюсь, помощь близка». Потом привязал обе тряпочки к ногам альбатроса, с тем чтобы несчастная англичанка поняла, что птица побывала в чужих руках. Я размышлял так: вероятно, потерпевшая кораблекрушение приручила птицу, а значит, рано или поздно альбатрос возвратится назад к Дымящейся горе, которая, возможно, находится не так уж и далеко.

С помощью крепкого медового напитка мне удалось привести оглушенную птицу в чувство. Она поднялась, стала топотать ногами, расправлять крылья, несколько раз взмахнула ими, а потом вдруг стремительно взлетела и понеслась в западном направлении. Я думал, что смогу на каяке проследить ее движение, но альбатрос исчез из виду.

А теперь, отец, все мои мысли о том, дойдет ли послание до адресата? Где находится несчастная англичанка? Можно ли ее спасти?

— Дорогой сын, — сказал я, — то, что ты рассказал, пожалуй, самое важное из всех пережитых нами событий. Ты вел себя достойно и благоразумно. Спасибо, что доверил мне свою тайну, пусть пока она останется нашей общей, не будем беспокоить других. Ведь не известно, когда написана записка и жив ли ее автор. Альбатрос — сильная птица, возможно, она прилетела из дальних краев. А теперь пойдем к нашим, мне надо кое-что сказать.

Я взял Фрица за руку, и мы подошли к остальным. Родные, словно что-то почувствовав, выстроились в ожидании полукругом. И я начал весьма торжественно:

— Матушка, вот твой старший сын. Ребята, вот ваш старший брат. Вы хорошо его знаете, знаете, что он всегда вел себя мужественно, разумно и инициативно. Отныне я объявляю его взрослым мужчиной. Он волен теперь всегда и во всем поступать так, как ему подсказывает совесть и здравый смысл. Я освобождаю его от отцовской опеки. Отныне он мой друг, ровня мне.

Фриц был потрясен услышанным. Мать со слезами на глазах обняла его, расцеловала и тотчас удалилась — по такому случаю нужно было накрыть праздничный стол.

Братья от всего сердца поздравили Фрица с возведением в статус взрослых. Мы отпраздновали это событие вкусной едой, песнями и беседами.

На следующее утро, после завтрака, исполнив необходимое, ребята тотчас же обратились ко мне с просьбой не мешкая поехать за жемчужинами.