Тайна голубиного пирога - Джулия Стюарт

Леди Монфор-Бебб пристально на нее посмотрела.

– Если принять во внимание обстоятельства смерти генерала, то приход сюда в наряде почтового голубя кажется мне несколько бестактным, – заметила она.

Вдруг крылышки пришли в движение и затрепетали: это леди Беатрис потянулась за бокалом шампанского.

– Я целый год собирала перья для этого костюма. Во всяком случае, он злободневен, чего нельзя сказать о вашем наряде, – заявила она, осматривая леди Монфор-Бебб с головы до пят. Леди Беатрис оглянулась на толпу. – И зачем только я привела сюда мою дочь? Мужчины теперь не слишком большие охотники до балов. Я понимаю, если они работают целыми днями, то не могут танцевать всю ночь, но что прикажете делать юным леди, присматривающим себе мужа? Тех джентльменов, которые все-таки приходят, интересуют лишь неземные красавицы. А если таковых нет, кавалеры просто отсиживаются в буфете и уходят сразу после ужина. Надеюсь, молодые вдовы не перехватят тех из них, которые все-таки вспомнят, что они на балу. А вон, я вижу, и доктор Хендерсон…

Графиня допила остатки пунша и попросила официанта принести еще.

– Давайте посмотрим на танцы, – предложила она.

Когда они вошли в танцевальный зал, увешанный красными драпировками и китайскими фонариками, мимо них в галопе[44] пронеслись Порция[45] с монахом Туком[46], а за ними царица Савская с Оливером Кромвелем. Как только этот танец закончился, зал наполнила нестройная толпа Пьеро и Арлекинов, у которых энтузиазм компенсировал нехватку фантазии в выборе костюмов.

– Теперь танцы не те, что прежде, – пробормотала леди Монфор-Бебб. – Все просто скачут туда-сюда.

– Хорошо еще, что нынче не навощили пол, – сказала леди Беатрис. – В прошлом году мы и шагу не успели ступить, как наши платья оказались замараны.

Когда Минк села рядом с графиней, она заметила Чарльза Твелвтриза. Тот был одет в костюм Юлия Цезаря, пучки его седых волос вились вокруг лаврового венка. Он разглядывал танцующих, пытаясь высмотреть среди них приметную бороду Сайласа Спэрроуграсса, который не отвечал ни на звонки, ни на стук в дверь, не желая отдавать коронеру золотые карманные часы. Вскоре мимо принцессы пронеслась в вихре танца леди Беатрис, шурша перьями своей туники и крепко вцепившись в Карла I. Король щеголял в черном атласном камзоле, на нем были бриджи, сапоги для верховой езды, кружевные манжеты, воротник, как на портретах Ван Дейка, и большая шляпа с перьями. «То, что не все билеты достались тем, кому были предназначены, – истинная правда», – подметила про себя Минк, поняв, что под длинным завитым париком короля, бесспорно, скрывается лысая голова Томаса Траута.

Дикарь из Океании в травяной юбке пригласил ее на танец, произнося слова с шотландским акцентом. Она отказалась, дожидаясь возможности переговорить с графиней, которая между тем успела несколько раз сходить в буфет, где снова и снова наполняла бокал. Тяжело опустившись на стул рядом с принцессой, леди Бессингтон раскрыла черный веер и принялась обмахивать им покрасневшие щеки.

– Предпочитаю, когда в зале горят свечи. От газового освещения всегда чересчур жарко, – пожаловалась она.

Принцесса, которая вовсе не чувствовала себя разгоряченной, предложила выйти на свежий воздух.

– Ну уж нет! – воскликнула графиня. – Сейчас полнолуние, и я могу встретить доктора Хендерсона. Мысль об этом мучила меня весь сегодняшний день.

– Конечно, доктор очень странный молодой человек, но я сильно сомневаюсь, что он оборотень и может превратиться в волка.

Наклонившись к Минк, леди Бессингтон, прошептала:

– Он прислал мне цветы!

– Но разве это не доставило вам удовольствия? – спросила принцесса.

Графиня отпрянула:

– Конечно нет! Хендерсон значительно моложе меня, и у него ужасный портной. Уверяю вас: какое бы чувство он ко мне ни испытывал, оно останется безответным.

Принцесса нахмурилась:

– Но он дал вам платок, и вы вернули его надушенным.

– Он вручил его моей горничной, когда та обратилась к нему по поводу какой-то болезни. Надеюсь, ходила лечиться от безудержного аппетита. Своим обжорством она меня разорит. Боюсь, как бы Элис не принялась глодать ковры на лестнице. А платком она стала пользоваться как своим, и я настояла, чтобы девчонка его вернула, а то как бы доктор не включил его стоимость в счет за услуги. Так что если платок чем и пах, то спрашивать за это надо с прачки.

Внезапно графиня закрыла лицо веером.

– Вот он, наш терапевт. Явился одетым в костюм Ромео! – прошептала она. – У меня ужасное предчувствие, что этот человек собирается пригласить меня на танец. Вы должны мне как-то помочь.

Одетый в зеленый бархатный камзол, бриджи и белые шелковые чулки, доктор нерешительно стоял перед ними, набираясь смелости, чтобы пригласить принцессу на танец. Он долго раздумывал, какой ему выбрать костюм. В посвященной маскарадам главе «Руководства для джентльменов по вежливому обхождению и ухаживанию за дамами» говорилось, что стиль выбранного костюма должен соответствовать лицу, фигуре и характеру того, кто собрался его надеть. «Если не проявить должной предусмотрительности, – сообщалось там, – шансы выглядеть смешно в не подходящем для вас обличье крайне высоки». Далее следовало длинное рассуждение о безрассудном пренебрежении некоторых мужчин историческими деталями, в особенности когда дело касается бороды. «Не оставляйте волос на лице при напудренном парике, – призывал автор. – Это грубая ошибка: никто не захочет выйти за вас замуж».

Чтобы помочь безнадежным невеждам, в руководстве приводилось описание типов и разновидностей бород разных эпох – от времен древних бриттов до эпохи Регентства[47]. Содержался и подробный экскурс в Елизаветинскую эпоху[48], когда можно было определить занятие человека по форме его бороды. Церковнослужители носили длинную бороду, расширяющуюся книзу, солдаты – бороду клинышком, пекари – бороду лопатой, а портные – бороденку с наперсток.

Опасаясь, что его виски могут оказаться подстриженными неправильно, доктор Хендерсон просмотрел список костюмов, предложенный в руководстве, и остановился на Ромео, которому полагалось быть чисто выбритым. Однако описание этого костюма сопровождалось довольно туманным по смыслу предупреждением: «Любой джентльмен, который выбирает наряд этого самого несчастливого из влюбленных, какого только знала история, должен делать это на свой страх и риск. Первостепенное внимание следует уделить гульфику. Эта деталь костюма, если она слишком мало набита, означает нехватку удали, но, если она чересчур выдается, легко заработать репутацию хвастуна». Пребывая в нерешительности, доктор прочел еще одно предложение, гласившее: «Удачно подобранный костюм этого героя пробудит романтические наклонности вашей избранницы лучше, чем любой другой, и вряд ли кто-то на балу будет столь же неотразим», – и немедленно отправился в Уэст-Энд за нарядом, который больше всего подошел бы отпрыску семьи Монтекки.

В тот день доктор объявил миссис Неттлшип, что дает ей выходной и она до вечера свободна. Ему не хотелось, чтобы та касалась его своими грубыми руками, когда он будет готовиться к маскараду. Но, поднявшись наверх, чтобы переодеться, он обнаружил у двери своей комнаты кучу ветоши с запиской, в которой говорилось, что его экономка попросила зайти знакомого таксидермиста: ведь кто, как не человек его профессии, сможет набить гульфик самым лучшим образом. Когда раздался звонок у входной двери, доктор открыл окно и, посмотрев вниз, увидел рыжеволосого человечка в очках и перчатках, сжимающего в руке кожаный мешок. Доктор крикнул, что услуги таксидермиста не требуются, но пришедший не принял этого всерьез. Он ответил, что все понимает, раз дело касается дамы.

– Ведь вы еще не нашли себе жену, сэр, – добавил он.

Несколько прохожих уставились на доктора, а какая-то старушка залилась слезами. Он рывком опустил окно, сел на кровать, подпер голову руками и задумался о том, как дошел до такой жизни. Вспомнив о принцессе, Хендерсон сказал себе, что надо взять себя в руки. Открыв ящик комода, он вытащил новые, с узором из ромбиков, чулки, которые были на нем, когда его затея покататься на велосипеде закончилась столь печально. Хотя те и уменьшились на пятую часть длины после того, как его экономка кипятила их два дня, чтобы избавить от запаха Темзы, он натянул чулки, придав законченность своему костюму.

Стоя перед принцессой, Хендерсон в конце концов нашел в себе достаточно мужества, чтобы открыть рот.

– Не могу ли я пригласить вас на танец? – спросил он ее, поглядывая на съежившуюся графиню.