Самые богатые люди Земли. Большая двадцатка - Самодуров Вадим

Опасности таились во всем, и с годами их становилось все больше, как и тех правил, которые регламентировали жизнь Миши. На службе родители демонстрировали верность идеям коммунизма и посильно участвовали в его строительстве под руководством всех сменявших друг друга вождей. Дома же учили сына Мишу жизни в замкнутой еврейской общине, без устали внушали, что ее интересы стоят особняком от того, что заботит и волнует, радует или тяготит «всех этих» остальных, к их кругу не принадлежащих. Возможно, эта двойственность повлияла на черты характера будущего олигарха. Романтичный и неуравновешенный, Миша остро воспринимал любые события, которые не вписывались в его картину мира, и крайне тяжело переживал неудачи.

Легенду об одной из них недруги Михаила Фридмана пытались запустить в массовое сознание российских граждан, подсовывая ее в редакции бульварных изданий. Якобы в девятом классе Миша первый раз сильно и безответно влюбился в одноклассницу Олю Кармель и даже пытался покончить с собой.

Оля сохранила стихи всех своих поклонников. Среди этих стихов были такие: «А ты шла, разрубая воздух рукой. А ты пела, качая в такт головой…» По уверениям авторов бульварных изданий, позже она напечатала сборник в львовском издательстве «Зiв» («Зов») и поставила под этими строками подпись: «Михаил Map. Ф».

Даже если это и правда, в чем есть очень серьезные сомнения, упрекать олигарха в нервозности, сентиментальности и неуравновешенности вряд ли у кого-то повернется язык. Для миллиардера такие слабости не порок, а украшение, потому что они делают его ближе и понятнее простым людям (и не только в нашей стране). Если уж среди российских миллиардеров кого-то и можно удостоить титула «современной женщины с бородой», так это именно Михаила Маратовича. Список его странностей объемен и прекрасен. И благодаря этому списку он стал персонажем множества выдуманных и невыдуманных историй. Например, такой: однажды Фридман, уже будучи олигархом, поспорил с банкиром Авеном, что сможет проехать в метро одну остановку без охраны. Проехал. А потом долго расписывал всем, как он ездил в метро и как на него смотрели, явно узнавая, окружающие пассажиры.

…Когда первый раз в жизни Миша проехался в московском метро, он испытал ужас и такое отвращение, какое может испытать человек, которого заставили надеть чужое несвежее белье. Чужие потные тела излучали неприязнь и враждебность, потому что оказавшийся среди них Миша Фридман был для них таким же чужим и потным телом, которое посягало на их пространство, на их воздух и на их колбасу в гастрономе… Москва вообще не понравилась Мише. При всей ее огромности в ней нельзя было уединиться и спрятать свой страх, свою неуверенность, свою печаль. Этот город был уродливым и чужим. Поэтому, когда Михаил Фридман провалился на экзаменах в Московский физтех, он, возможно, вздохнул с облегчением и отправился обратно, к родным берегам, в теплый, зеленый, домашний и ароматный, как каравай свежего хлеба, Львов.

До армии оставался год, а мама не хотела, чтобы любимый сын попал туда. Проще было снова поступать в институт. Для этого надо было готовиться, и Миша, работая в лаборатории, сосредоточил все свое внимание на учебе. Ломать себя через коленку не пришлось. Времени у него было достаточно. А возможностей как-то его расходовать не было практически никаких. Поэтому в вуз Миша со второй попытки все-таки поступил. Правда, не в Физтех, а в Институт стали и сплавов.

Сам же Фридман склонен объяснять все пережитые невзгоды ненавистной «пятой графой». Золотую медаль в школе не дали потому, что еврей. В Московский физтех не взяли по той же причине. И в аспирантуру по окончании Московского института стали и сплавов (МИСиС) не пропустили якобы именно поэтому. В действительности, однако, научная карьера не состоялась потому, что в студенческие годы Миша Фридман углубленным освоением избранной специальности «цветные металлы» себя не утруждал, посвящая практически все время культурной жизни.

Меня заинтересовал театр, – рассказывает он, – я занимался билетами на лучшие спектакли. Помните, как это было? Студенты с вечера занимают очередь у касс, к утру подходит толпа из того же вуза и становится к своим в начало очереди. Я координировал это. По средам проводил совещания, определял, ставил задачи. Смешно, но я и сейчас заседания провожу по средам – с тех пор вошло в привычку.

Одну пару билетов забирал себе тот, кто стоял в очереди. Вторая доставалась Фридману. Естественно, все эти хлопоты предназначались не для того, чтобы приглашать девушек на спектакли. Это было бы полным сумасбродством. Продавать билеты Миша тоже не собирался. По крайней мере, в первое время.

Как можно! Нет конечно. Деньги я зарабатывал иначе – работая грузчиком в магазине, там, кроме денег, еще и продукты всегда под рукой… А билеты менялись – на подписки, на талоны, которые, в свою очередь, менялись на грузинское вино из дегустационного зала ВДНХ… и так далее.

Торговля билетами была налажена позже, когда у Фридмана набралось достаточное количество надежных и хватких подручных из числа студентов. Кроме хитроумных обменных операций с билетами, которые давали ему доступ к наиболее дефицитным в советское время товарам, Михаил Фридман с упоением занялся организацией концертов популярных, но тогда полулегальных бардов и поп-групп. Приобретенные в этой сфере связи здорово помогли ему наладить довольно доходный бизнес, основанный на том, что билеты в театры и на концерты были хотя и дешевы, но простому люду практически недоступны из-за отсутствия в кассах.

Кем только не представляла желтая пресса Фридмана: и агентом КГБ, и тайным мафиози. Однако в реальной жизни он не был агентом спецслужб и даже наркотой не торговал. В студенческие годы Миша носил прозвище Булочка и неотступно следовал родительскому наставлению: «Хочешь жить долго – живи тихо». Мишу Фридмана никогда не задерживала милиция. Он не приставал к иностранцам и не ошивался рядом с «Интуристом». Миша делал свое маленькое дело усердно, с любовью и без лишнего шума. Благодаря тому, что Миша имел возможность доставать любой дефицит, он быстро обзавелся весьма широкими и полезными связями. Билетные кассиры, директора магазинов, автосервисов, администраторы гостиниц, начальники складов… Миша имел свой скромный гешефт с добрых услуг, которые он оказывал всем нуждающимся, и носил старое, поеденное молью пальтишко, чтобы не привлекать к себе внимания. В это сложно поверить, но Миша Фридман не только никого не обманывал, напротив, в своей работе он руководствовался самыми благородными намерениями, стремясь приносить пользу людям. В начале его бизнес-карьеры это благородное желание воплотилось в том, что Миша Фридман сколотил бригаду, которая занималась мойкой окон. К третьему курсу института Миша скопил уже достаточно денег, чтобы счастливо жить в советской стране. Но не мог позволить себе потратиться, чтобы сводить девушку в ресторан. Отношения с модными москвичками у Миши не складывались. В результате жену он нашел в общежитии своего же института. В браке у Михаила Фридмана родились две дочери. Сейчас вместе с матерью они постоянно живут в Париже.

Впрочем, в то далекое время даже сам Михаил Маратович не мог заглянуть так далеко. Вполне вероятно, знай он, что через десять лет войдет в первую десятку самых богатых людей России, то не стал бы жениться. Но в те годы Михаил Маратович нуждался в заботе и нежности, кроме того, брак не требовал от него дополнительных расходов: жена совмещала учебу и работу. В советское время Михаил Фридман, скорее всего, стал бы нормальным теневиком: снабжал бы блатных дефицитным товаром и снимал свой процент. Но в воздухе уже носились флюиды «диких девяностых», и все знакомые Михаила Фридмана были озабочены вопросом, на чем бы заработать. Миша тоже понимал, что наступило время перемен. Менять нужно было прежде всего сферу приложения своих талантов. Вместе с двоюродным братом Дмитрием, который также учился в Институте стали и сплавов, Михаил Фридман попытался выйти на международный рынок. Родственники, используя связи среди евреев, уехавших в США, занялись перепродажей компьютеров. Два организованных Дмитрием и Михаилом кооператива – «Гелиос» и «Орск» – закупали в США вычислительную технику по оптовым ценам или списанную технику за копейки. В России, пользуясь связями Михаила, компьютеры продавали крупным предприятиям или госучреждениям. Но такой бизнес оказался хлопотным и нестабильным, кроме того, с началом перестройки продажей компьютеров стало заниматься все больше и больше предприимчивых сограждан. Конкуренция на этом рынке усиливалась – доходы стремительно падали.