Горничная для Мага (СИ) - Богатова Властелина

 — Мой, как по тебе соскучилась, Хэварт, — зашептала горячо фиалка, впиваясь в его губы.

Хэварт с нетерпеливым рыком перехватил её за пояс, переместил себе на колени, заставляя девушку изящно перекинуть через его бедро ногу и оказаться сверху, прогнувшись в пояснице в его руках. Ламмерт стиснул её, когда светлые пряди упали на его лицо, набросился, целуя везде: шею, лицо, подбородок, грудь, плечи, не останавливаясь, всю покрывая поцелуями, гладил её плечи, сминал грудь, сжимал бёдра.

Фабиана, постанывая, склонилась над ним, торопливо расстегнув, чуть ли не разрывая рубашку на его распалённой груди, потянулась пальчиками к брюкам, в то время когда он с жадностью впился в её рот, стиснув в пальцах ягодицы, вжимаясь в неё пахом, отчаянно жаждав оказаться в этой сводящей с ума горячей тесноте. Девушка, почувствовав его возбуждение через ткань, охнула, прерывая поцелуй.

— Фабиана… — прошептал он в её раскрывшиеся губы, содрогаясь от бешеного возбуждения, толкающего кровь в венах, слыша собственные гулкие удара сердца.

Девушка застыла, давая понять, что что-то не так, а следом терпкий запах, проникший в горло, отрезвил Хэварта. Туман рассеялся, и перед ним оказалась вовсе не Фабиана. Глаза Игнес — темные, как две воронки смерча, и в них сверкали яростью молнии. Хэварт скривился от пронизывающей боли, сжал жёстко Ларси и сорвал с себя её руки. Но Игнес вцепилась в его горло пальцами, врезая в кожу ногти.

— Фабиана? Ты думал, что ты с ней, да? — низким голосом требовательно спросила.

— А ты думала, что о тебе? — выпалил Хэварт, злясь.

Громкая пощёчина оглушила слух и опалила скулу. Хэварт не почувствовал удара, он вообще ничего не чувствовал, весь превратившись в скальную глыбу, но удар был явно сильный потому что голова всё-таки откинулась, а в глазах вспыхнули искры.

Он повернулся к ней, сжимая челюсти.

— Пошла, вон, — процедил сквозь зубы каждое слово.

Игнес застыла, но не шевельнулась. Ламмерт рывком сдёрнул её с себя, поднялся с софы и тут же взялся за голову, унимая круговерть. Игнес собрала ворот пеньюара на груди, продолжала сидеть на месте, уставившись на него.

— Ты не слышала меня? — покосился на неё, смотря потемневшим взглядом. — Это последнее моё предупреждение. Ты мне отвратительна. Убирайся.

Ларси горько поджала задрожавшие губы, пальцы сильнее стиснули ткань, её глаза затуманились. Всё зашло слишком далеко, и он позволил сам это распутство.

— Как же я тебя ненавижу, Хэварт Ламмерт, — процедила, подрываясь с софы, будто пружина, продолжая стискивать на груди ткань. — Ты ничтожество, мерзавец и дурак, она тебя ни во что не ставит, а ты защищаешь её, что в ней такого скажи, что нет во мне? — Игнес смолкла тяжело дыша, не дождавшись ответа, выдохнула: — Я зря тратила на тебя свои силы и время. Ты пожалеешь обо всё, клянусь — за каждое слово пожалеешь. Ты и эта твоя потаскуха.

Хэварт схватил её за шею и грубо толкнул к двери.

Игнес, отлетев, вздрогнула будто её ударили, сжав плечи, ринулась в дверь.

В глазах Хэварта резко потемнело. Надрывно дыша, он обвёл тяжелым взглядом полутемную комнату и направился к двери, открыл её резким движением. Покинул кабинет, прошел через гостиную. Оказавшись на втором, спальном, ярусе, прямиком прошёл в ванную, открыл кран и сунул голову под струю ледяной воды, умывая лицо, пока мысли не стали проясняться, а кожа неметь.

Взяв полотенце, всё же вернулся в свои покои, вытирая досуха волосы, и отшвырнул полотно, оглядев взбитую постель, простыню, которая так и осталась лежать на рояле, пустую коробку из-под украшения — все остро напоминало утро. Отсекая от себя все мысли, Ламмерт потянул с себя мокрую рубашку и, раздевшись, рухнул на кровать, смежил веки, желая поскорее провалиться в небытие. И если он думал, что сон придёт сразу, то он ошибался…

Утром громким стуком в дверь его снова разбудил Аскил, кажется, постучавшись не единожды. Хэварт с трудом разлепил веки и поднялся, не давая себе больше никакой поблажки. Нужно было привести себя в должный вид и собираться. Несмотря на нещадную головную боль и сухость в горле, всё же оделся, велев управляющему подать легкий завтрак в его кабинет и не беспокоить его до полудня.

Сегодня вечером он должен быть на месте. После полуночи он проникнет в тайник, а утром передаст артефакт посреднику. И заберёт Витлара.

Принеся в кабинет обед, Аскил оповестил, что Игнес покинула Ристол ещё ранним утром. Конечно, ещё бы после их последнего разговора она этого не сделала! Даже не верилось, что эрн Ларси наконец-то его услышала.

А вот Фабиана…

Фабиана была в комнате и не выходила, хотя ещё когда Ламмерт был в Вальшторе, как сказал Аскил, сделала попытку покинуть Ристол. А потом заперлась у себя и не выходила. Не искала с Хэвартом встреч.

Он откинул прочь мысли о ней и, пообедав, принялся собирать все необходимые вещи.

Было полной неожиданностью, когда в кабинет ворвалась без стука мисс О-Лидер, кажется, чем-то недовольная и разъяренная. Хэварт втянув в себя больше воздуха, беря себя в руки, когда взгляд скользнул по ней с жадностью. Проклятье, он за эту ночь уже так истосковался по ней, и единственное, что ему хотелось — стиснуть её в руках и впиться в губы, забыть обо всём, что она говорила.

Он уже готов был услышать ряд обвинений и грубостей по поводу того, что запретил ей покидать Ристол, но Фабиана начала с другого вопроса:

— Зачем вы это сделали?

— Что именно? — сложил бумаги, запрещая себе смотреть на неё.

— Игнес, она уехала. Вы её выгнали?

Хэварт поднял на неё взгляд, недоумевая, почему О-Лидер должно это волновать, попутно отмечая нездоровую бледность фиалки и красноту ее глаз. Неужели миледи так расстроилась, что он не пустил её никуда из замка, что проплакала всю ночь? И всё-таки рёбра сдавило от её вида.

— Выгнал или нет — это моё личное дело, — ответил, ввергая тем самым девушку в оцепенение, и фиалка чуть поубавила пыл, вдруг поникла. Проклятье, и почему он так реагирует на неё, отмечая, как она прикусывает нижнюю губу, и та наливается краснотой… — Это всё? Если да, то лучше вернись в свою комнату, — взял со стола перчатки.

Фабиана проследила за ним.

— Вернуться в комнату? — вдруг всполошилась она.

И Хэварт мог удержаться, видя её невинную растерянность и волнение, чтобы не приблизился и не заключить в объятия. Сказать, чтобы она дождалась, и тогда они всё обсудят. Потом. Обязательно.

Фабиана, оторвав от него взгляд, мотнула головой, дыша неровно и глубоко. Не так он хотел с ней расстаться перед отъездом, совсем не так. Холодная и отчужденная, она смотрела с каким-то колючим отторжением.

Надев перчатки, вышел из-за стола, намереваясь позвать Аскила, чтобы тот перенёс вещи в карету. Но когда Хэварт поравнялся с Фабианой, она вдруг повернулась. Маленькая, встревоженная, хрупкая, не его.

— Я не ваша собственность, — подтвердила его мысль, — вы не можете удерживать меня здесь силой, — заявила вдруг она, гордо приподнимая подбородок, холодные льдинки глаз подрагивали блеском. Такая далёкая, недосягаемая.

Хэварт опустил голову, усмехнувшись, и повернулся к ней, снова посмотрев сверху.

— Если ты так хочешь уехать… — горло сдавило от собственного напряжения и усилия говорить, — …можешь ехать куда хочешь, я тебя не буду больше держать.

Неизвестно, каким усилием он это сказал, желая совсем другого — сейчас же схватить её, отнести самому в комнату и запереть на замок, чтобы её упругая попка сидела ровно на месте. Но он не мог её заставить остаться, не мог и отпустить. Вот незадача.

Мысль о том, что едва он пересечет порог, фиалка пустится к своему… мужчине, обожгла изнутри почти болью. Которую тут же заглушила ослепляющая ярость на себя, на то, что испытывает.

— Прощай …фиалка, — сказал он, сглотнул сухость, качнувшись, но удержался.

Фабиана вздрогнула, раскрыв губы, посмотрев на него как-то странно, мутно.