Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники - Уилбур Смит

— Они захватили батареи врасплох! Канюк привел к нам голландцев и показал, где стоят наши пушки. — Голос его дрожал от гнева. — Клянусь, он заплатит за этот день кровью!

Катинка вскочила с травяного тюфяка и побежала к выходу.

— Смотри! Это голландский корабль, он пришел вырвать меня из когтей грязного пирата — твоего отца! Слава Богу! Скоро я буду далеко от этого проклятого места, в безопасности на мысе Доброй Надежды. — Она приплясывала от возбуждения. — Когда тебя и твоего отца повесят перед крепостью, я пошлю тебе воздушный поцелуй и помашу на прощание.

Она издевательски рассмеялась.

Хэл словно не слышал. Он бегом вернулся в пещеру, торопливо оделся и опоясался Нептуновой шпагой.

— Предстоит борьба и большая опасность, но тебе ничего не грозит, если ты подождешь здесь. — И он вышел наружу.

— Ты не можешь оставить меня здесь одну! — завопила она ему вслед. — Вернись, я приказываю!

Хэл, не обращая внимания на ее крики, побежал по тропе между деревьями. «Я не должен был поддаваться искушению и оставлять отца, — каялся он на бегу. — Отец предупредил меня об опасности, о красной комете. Я заслуживаю самой жестокой участи, какая нас ждет».

Он был в таком отчаянии, что не замечал ничего, думая только о необходимости вернуться к своим обязанностям, и едва не налетел на цепочку солдат, шедших между деревьями перед ним. Он вовремя учуял запах горящих фитилей и увидел зеленые мундиры и белые скрещивающиеся перевязи идущих по лесу людей. Хэл бросился на землю и перекатился за ствол высокой дикой смоковницы. Выглядывая из укрытия, он понял, что незнакомые зеленые солдаты идут от него к лагерю, держа наготове пики и мушкеты и сохраняя порядок под командованием белого офицера.

Хэл слышал, как офицер негромко приказал по-голландски:

— Держите дистанцию. Не сбивайтесь в кучу.

Не было сомнений в том, чьи это войска.

Голландцы были обращены к нему спиной, и у Хэла появилось несколько мгновений, чтобы обдумать положение.

«Я должен добраться до лагеря и предупредить отца, но на обходной путь нет времени. Придется прорываться сквозь вражеские ряды».

Он извлек шпагу из ножен и приподнялся на колено, потом застыл: в голову ему пришла новая мысль.

«Мы в меньшинстве на суше и на воде. И на этот раз не используешь брандеры, чтобы отогнать Канюка. Бой может закончиться для нас печально».

Концом сабли он выкопал в мягкой лесной почве у подножия дикой смоковницы углубление. Снял и положил в него кольцо с пальца и медальон с шеи. Печатью навигатора накрыл свои сокровища. А потом забросал землей, утрамбовал и прикрыл опавшими листьями.

Это заняло всего минуту, но, когда он встал, голландский офицер уже исчез за деревьями. Хэл пополз вперед, прислушиваясь к шороху и треску в подлеске.

«Без офицера эти солдаты будут сражаться не так хорошо, — подумал он. — Если я смогу взять его, пыла у них поубавится».

Хэл замедлил движение, подобравшись к своей добыче. Он оказался за голландцем, и его приближение не было слышно в общем гуле.

Саржевый мундир голландца покрылся пятнами пота. По его эполетам Хэл видел, что это лейтенант на службе Компании. Худой и долговязый, с алыми прыщами на тощей шее. В правой руке у него обнаженная сабля. Он много дней не мылся, и от него несло, как от дикого кабана.

— Защищайтесь, минхеер! — произнес Хэл по-голландски: он не мог ударить противника в спину.

Лейтенант повернулся к нему лицом и поднял саблю.

Его светло-голубые глаза выражали удивление и страх оттого, что Хэл смог подобраться так близко. Он ненамного старше Хэла, и его лицо побледнело от ужаса; алые прыщи на подбородке только подчеркивают эту бледность.

Хэл сделал выпад; лезвия зазвенели, соприкоснувшись. Хэл отпрыгнул, оценив при этом первом соприкосновении противника.

Голландец медлителен, и его руке не хватает силы и ловкости опытного фехтовальщика. В ушах Хэла звучали слова отца: «Сражайся с первого удара, а не тогда, когда разозлишься или будешь ранен». И он полностью отдался холодному смертоносному гневу и стремлению убить.

— Ха! — выдохнул Хэл, сделал ложный выпад, угрожая голландцу острием, готовый к ответу. Лейтенант не из проворных, и Хэл понял, что может рискнуть и применить прием, которому научил его Дэниел, как раз против такого противника. Можно быстро закончить схватку.

Его запястье закалено долгими часами упражнений с Аболи на палубе корабля и твердо, как сталь; Хэл перехватил оружие голландца и отвел острие в сторону. Он пробил брешь в защите, но, чтобы воспользоваться ею, должен открыться сам: голландец нанесет ответный удар, который у искусного противника может стать смертельным.

Хэл рискнул: перенес вес тела на левую ногу и пробил защиту противника. Ответный удар запоздал, и сабля Хэла проткнула пропотевший мундир и наткнулась на ребро. Найдя щель между ребрами, острие проникло туда. Хотя Хэл много дней провел с оружием в руках, это было его первое убийство холодной сталью, и он не был готов ощутить, что лезвие пронзает плоть.

Ощущение было тяжелое, мертвящее, оно замедлило удар. Лейтенант Маацукер ахнул и выронил саблю: оружие Хэла уперлось в его позвоночник. Он голыми руками схватился за клинок. Тот до кости разрезал ему ладони, разорвал сухожилия и вызвал поток крови. Пальцы разжались, они больше не подчинялись нервам. Лейтенант опустился на колени и водянистыми голубыми глазами посмотрел Хэлу в лицо; казалось, он вот-вот расплачется.

Хэл потянул оружие, но толедская сталь застряла во влажной плоти. Маацукер охнул от боли и умоляюще поднял искалеченные руки.

— Прости, — в ужасе прошептал Хэл и сильней нажал на рукоять. На этот раз Маацукер широко раскрыл рот и застонал. Лезвие пронзило его правое легкое, и из бледных губ неожиданно хлынула кровь, полилась на камзол и забрызгала башмаки Хэла.

— Боже! — прошептал Хэл. Маацукер упал на спину; сабля по-прежнему торчала между его ребер. Хэл несколько мгновений стоял и беспомощно смотрел, как его противник захлебывается собственной кровью. Но вдруг позади, очень близко, в кустах послышался дикий крик.

Его увидел солдат в зеленом мундире. Загремели выстрелы из мушкетов, пули пробили листву над головой Хэла и ударили в ствол за ним. Хэл оцепенел. Он знал, что должен сделать, но до этого мгновения не мог себя заставить. Однако теперь твердо поставил ногу на вздымающуюся грудь Маацукера и с силой потянул сопротивляющееся лезвие. Потянул раз, другой, вкладывая в усилие весь свой вес. Лезвие выходило неохотно, но высвободилось так внезапно, что Хэл откачнулся назад.