Кендермор - Мари Кирхофф

Вудроу убрал с глаз мягкие, пропитавшиеся потом волосы и повалился на пол по соседству с Тассельхоффом.

— Можете повторить свои слова еще раз, мистер Непоседа.

И быстро погрузился в сон.

На этот раз кендер, кажется, справедливо принял услышанное за шутку. Уставший сверх меры, он погасил искру сознания в своей голове, как затушил бы влажными пальцами огарок свечи.

Внезапно Тасу что-то почудилось.

Что еще за шум?

За колоннами кто-то скулил. Тассельхофф аккуратно обогнул спящую фигуру Вудроу и двинулся на цыпочках между колоннами, пристально вглядываясь в окружающую их тьму. В самом конце темной комнаты он обогнул очередную колонну и замер от неожиданности.

Несчастное создание, что лежало, забившись в темный угол, было большим (точнее говоря, громадным!), волосатым и очень напоминало слона. Оно лежало на боку и отстукивало хоботом грустный ритм, а по толстой серой коже ползли слезинки и собирались в лужицу у устрашающих бивней. Внезапно создание подняло голову и уставилось на Тассельхоффа, прислонившегося к колонне.

— Прошу прощения. Я не знал, что здесь есть кто-нибудь еще, — сказало оно высоким, музыкальным голосом.

— Да ты можешь говорить! — удивился Тас, выступая из тени.

— Конечно. Разве не все мохнатые мамонты разговаривают?

Подавшись назад, Тассельхофф потрясенно заморгал.

— Я… не совсем в этом уверен. Никогда прежде не встречал. А еще считал неоспоримым фактом, что они не разговаривают.

Из горла мамонта вырвался вздох, напоминающий звук трубы.

— И я никогда не встречал себе подобных.

Голова существа упала на каменный пол, а на большом сером глазу, окаймленном розовым ореолом, замаячила слеза. Жалостливый кендер опустился рядом с животным на колено и успокаивающе похлопал его по массивному плечу:

— Что случилось? — спросил он. — Не плачь, а то затопишь эту комнату слезами, и все мы утонем! — хихикнул он.

На землю шлепнулась еще одна крупная слезинка.

— Утонем, ну и что с того? В любом случае гномы-механики не оставят нас в живых, — простонал мамонт.

Потихоньку Тас начинал понимать. Он еще раз похлопал создание по спине.

— Не переживай, должен же быть какой-нибудь способ выбраться отсюда, — с надеждой сказал он. — Мы с Вудроу не оставим тебя здесь.

Глаза мамонта приоткрылись пошире.

— Вы действительно так сделаете? — пропищал он, после чего снова повесил голову. — Это невозможно, даже если вам удасться отыскать выход. Я же слишком велик и наверняка застряну в дверях. Осталась одна-единственная комната — вот эта — достаточно большая, чтобы меня вмещать.

— Но как ты здесь оказался? — осведомился Тас, переводя взгляд с широченной спины мамонта на крохотный дверной проем.

Мамонт несмело приподнялся на одно колено, отчего пол под ногами тут же заколыхался.

— Меня принесли, когда я был еще очень маленьким, — просто ответил он усталым голосом.

— И как давно?

— Боздил и Лигг говорят, что с тех пор прошло больше пятидесяти лет.

— Они держат тебя взаперти целых пятьдесят лет?! — недоверчиво переспросил Тассельхофф.

Лицо мамонта омрачилось.

— Ох, в этом нет их вины, — неожиданно начал он. Заметив удивление Таса, он добавил:

— Позволь рассказать все по порядку…

Тас не имел ни малейшего желания прерывать его.

— Боздил отыскал меня во время очередной вылазки за экспонатами пятьдесят лет назад. В то время я был еще малышом, блуждающим в окрестностях холмов южнее Зериака — так он сказал; и никакой мамаши рядом. Он привез меня сюда, и тогда они с Лиггом решили, что я еще слишком маленький, чтобы представлять в их витрине волосатого мамонта. И они дали мне возможности подрости…

Мамонт испустил еще один «трубный» вздох. Тас вытащил из кармана носовой платок и примостил его на конце толстого хобота.

— Спасибо, — шмыгнул носом зверь. — Они кормили меня и нянчились, ведь разве мог получиться хороший экспонат из худого мамонта со впалыми боками? Так они говорили. Я научился разговаривать. Они обращались со мной, как с домашним любимцем!

Через всю комнату волной прокатилось еще одно всхлипывание, исполненное безнадежной тоски.

Шум и толчки разбудили Вудроу. И уже спустя мгновение у колонны нерешительно замаячила его соломенная голова.

— Мистер Непоседа?

— Вудроу, позволь тебе представить…

Тас прямо смотрел на мамонта.

— Гномы звали меня Винни, — сказал тот. — Даже я не в состоянии выговорить полное имя, которым они меня наградили.

Тассельхофф похлопал Винни по одной из плоских ступней, видимо, изображая рукопожатие:

— Тассельхофф Непоседа.

— Вудроу, — глазея на мамонта, непонимающе произнес юноша.

— Приятно познакомиться, — вежливо ответил длинноволосый мамонт.

— Вудроу, нам нужно отыскать путь к спасению и помочь Винни освободиться! Боздил и Лигг намереваются убить его! — серьезно заявил кендер.

— Мне кажется, это у них навязчивая идея такая, — ответил юноша. — И мы туда же. — Он принялся расхаживать по комнате, сцепив за спиной руки.

— Придумал! Как только они вернутся с нашими обедами, Винни подпрыгнет, и гномы стукнутся головами! — выступил с предложением Тас.

Винни вскинул голову, и в его глазах проскочила искорка тревоги.

— О, да разве можно так поступать с Боздилом и Лиггом?! Они же единственная моя семья!

Тас раздраженно поморщился.

— А как же. Они всегда готовы натолкать в твою шкуру ваты.

Винни медленно покачал огромной головой.

— Вот тут и начинаются проблемы. Они не имеют возможности принести сюда витрину и сделать из меня чучело прямо здесь; а я не могу выйти, в свою очередь. И потому гномы просто не могут убить меня. Им ведь еще нужен экземпляр волосатого мамонта. Но в последнее время они что-то не часто со мной возятся, отсюда я и заключил, что конец близок. Какое несчастье!

Винни прижал к земле свой хобот и принялся реветь. Вскоре на Тассельхоффе не осталось ни одного сухого клочка одежды, все пропиталось мамонтовыми слезами.

"Наверное, это куда хуже, чем жениться", — грустно подумал Тас, а вслух произнес:

— Мы что-нибудь сделаем, Винни, не переживай.

Кендеру очень хотелось бы знать, чем может быть это самое «что-нибудь».

ГЛАВА 16

— По-вашему, я должна поверить вам на слово, что это настоящий шелк? — презрительно усмехнулась Гизелла, небрежно оттолкнув в сторону рулон голубой ткани, по цвету напоминающей яйца дрозда. На ее круглом лице отразилась скука.

— Конечно, шелк, — ответил заросший обильной «растительностью» старик-гном.