Николай II. Отречение которого не было - Петр Валентинович Мультатули

Этот план предусматривал свержение с престола императора Николая II. В этом и Гучков, и Керенский были едины. Но и тот, и другой имели свои собственные планы и цели на будущее новой российской власти, тщательно ими скрываемые. Как выяснилось позднее, эти разные планы и цели стали причиной большой политической игры двух заговорщиков.

Глава 4

Заговор генералов

Участие генералов и старших офицеров Ставки верховного главнокомандования, а также командующих фронтами и их штабных работников в государственном перевороте 1917 года представляет собой одну из главных причин успеха заговорщиков. Этот успех определялся в первую очередь той ролью, которая играла Ставка верховного главнокомандования в жизни России. Советский историк А. Я. Аврех, давая определение роли Ставки, писал: «Значение ставки определялось уже самими масштабами войны, поставившей под ружьё миллионы людей и потребовавшей крайнего напряжения всех материальных и духовных сил страны. […] Ставка была фактически вторым правительством не только на театре военных действий, но и в столице»[444].

Нет сомнений, что если бы генералы Ставки остались хотя бы нейтральными в противостоянии царя и его противников, то исход событий в феврале 1917 года мог бы быть иным. На деле же мы видим не только сочувствие к заговорщикам со стороны представителей верховного командования, но и самое активное им содействие.

Однако существует целый ряд исследователей, которые, вопреки имеющимся неопровержимым фактам, продолжают считать недоказанным факт измены отдельных генералов императору Николаю II, а некоторые из этих исследователей вообще отрицают сам факт этой измены. Главная причина этого странного упорства заключается в сложившейся в последнее время у части нашего исторического сообщества ложной апологетики так называемого белого движения. Не секрет, что большинство генералов Ставки, оказавших неоценимую услугу Февральской революции, впоследствии стали командующими белыми армиями. В силу этого некоторые исследователи никак не могут расстаться с героизированным образом этих генералов, отожествляя их непримиримость к большевизму времён Гражданской войны с якобы присущим им монархизмом.

Другие же исследователи, нехотя признавая участие высшего военного комсостава императорской армии, или части его, в заговоре против царя и верховного главнокомандующего, объясняют это участие конкретной политической ситуацией зимы-весны 1917, в которой генералы были якобы обмануты заговорщиками. Если исходить из этой логики, то сотрудничество генералов Ставки и заговорщиков началось только в условиях февральского политического кризиса. Подобного мнения придерживался, например, эмигрантский историк Февральской революции покойный Г. М. Катков.

Между тем совокупность источников позволяет нам сделать определённый вывод, что тесное сотрудничество части высшего военного руководства Российской империи и оппозиционных императору Николаю II общественных и политических сил началось гораздо раньше февраля 1917 года. Конечно, надо сразу оговориться, что речь идёт только о небольшой части высшего генералитета и офицерства. Большинство русских генералов и офицеров до конца оставались верными присяге и долгу. Но среди тех, кто предал царя в феврале 1917 года, оказались военные, занимавшие ключевые должности верховного командования. Это предопределило успех переворота.

Как верно писал И. Л. Солоневич: «В этом предательстве первая скрипка, конечно, принадлежит военным. Этой измене и этому предательству нет никакого оправдания. И даже нет никаких смягчающих вину обстоятельств: предательство в самом обнажённом его виде»[445].

Переход генералов Ставки на сторону заговора стал результатом этого сотрудничества. К моменту февральского переворота многие из генералов и старших офицеров верховного командования установили тесные отношения с верхушкой заговора и прежде всего с А. И. Гучковым.

А И. Гучков и генералитет русской армии

А. И. Гучков понял всю необходимость установления контроля над армейской верхушкой задолго до 1917 года. Будучи человеком лично смелым, добровольно принявшим участие в двух войнах (англо-бурской и русско-японской), Гучков не понаслышке знал, что может совершить даже небольшое военное соединение, спаянное железной дисциплиной.

С. Ю. Витте утверждал, что во время своего пребывания во Франции он встречался с «живущими там русскими». Во время одной из таких встреч «один из них мне говорил, будто бы еще недавно ему Гучков говорил: в 1905 году революция не удалась потому, что войско было за Государя… теперь нужно избежать ошибки, сделанной вожаками революции 1905 года; в случае наступления новой революции необходимо, чтобы войско было на нашей стороне, потому я исключительно занимаюсь военными вопросами и военными делами, желая, чтобы в случае нужды войско поддерживало более нас, нежели царствующий дом»[446].

Надо сказать, что Гучков весьма преуспел в этом «военном деле». Являясь в 1907–1910 гг. председателем думской комиссии по государственной обороне, Гучков смог войти в тесный контакт со многими генералами и офицерами, некоторые из которых занимали высокие должности в военном руководстве. В конце 1916 года Охранное отделение составило приблизительный список военных, с которыми Гучков поддерживал не только, или не столько, деловые, но и политические контакты. Среди них были три бывших военных министра генерал-от-инфантерии А. Ф. Редигер, генерал-адъютант А. Н. Куропаткин и генерал-от-инфантерии А. А. Поливанов, бывший морской министр вице-адмирал С. А. Воеводский, главнокомандующий войсками Северного фронта генерал-адъютант Н. В. Рузский, генерал-лейтенант пограничной стражи Е. И. Мартынов[447].

Кроме того, в записке Охранного отделения сообщалось, что 28 ноября 1909 года Ф. И. Гучков сообщил своему брату А. И. Гучкову «о желательности оказать поддержку заведующему разведывательной частью Главного Штаба полковнику Самойло»[448].

Генерального штаба полковник А. А. Самойло впоследствии будет горячо приветствовать Февральскую революцию, в октябре 1917 года перейдёт на сторону большевиков и станет одним из «красных» генералов.

Особо доверительные отношения были у Гучкова с полковником Генерального штаба С. И. Зиллоти[449], родным братом любовницы Гучкова М. И. Зиллоти, о которой мы уже писали. С. И. Зилотти «много помогал А. И. Гучкову в организации работы III Государственной Думы»[450].

Чтобы понять всю степень влияния его на высшие военные сферы, достаточно ознакомиться с секретными сообщениями Петербургского (Петроградского) охранного отделения накануне войны. По его сообщениям Гучков «устроил в квартире некоего генерала на Сергиевской улице так называемый «гучковский главный штаб». В собраниях этого «штаба» принимали участие чины Генерального и Главного штабов, офицеры разного рода оружия, военные писатели и члены Комиссии по государственной обороне с Гучковым во главе. На означенных частных собраниях нередко оглашались и совершенно секретные сведения.

Секретарю комиссии по государственной обороне капитану Михайлову Гучков приказал относить в вышеупомянутую квартиру на Сергиевской улице по одному экземпляру каждого представления Военного и Морского министерств. Когда же капитан Михайлов отказался выполнять это распоряжение, то Гучков отдал приказание, чтобы вышеупомянутые представления доставлялись на его, Гучкова, квартиру в 5 экземплярах, что и выполнялось экспедицией Государственной Думы, сдававшей эти секретные документы под роспись в разносной книге»[451].

В своих