Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

Графиня Корфу наклонилась еще ниже, ее огромные фиалковые глаза буквально впились в Эдмунда.

– Конечно! Разве можете вы, крестоносцы, потерпеть неудачу? Разве вами не руководит такой мудрый и удачливый воин, как герцог Боэмунд Могучий?

– Правда, правда, – бормотал он. – Из того, что я слышу и вижу… да сравните его хотя бы с этим жалким хвастуном из Вермандуа… Нет, ни одна армия христианского мира не сравнится с нашей.

– Конечно, если только герцог прибудет до того, как другие западные властители, возбудив в нем страх и зависть, настроят нашего императора против него, – высказала свое мнение Сибилла, снова наполняя вином кубок воина. – Это легко было бы сделать, лишь напомнив нашему императору, что Боэмунд и Робер Гюискар, его отец, едва не захватили этот город. Так что прибудет ли он вскоре? Станет ли продвигаться к Константинополю по самой короткой дороге?

Луч инстинктивной осторожности, вспыхнув в мозгу англо-норманна, тут же погас, растворившись в дурманящих парах, которые, казалось, подымались из кубка.

Сибилла рассмеялась и поднялась, чтобы немного постоять перед пламенем, освещающим ее прелести.

Небрежный взмах руки как бы отстранил расспросы красавицы.

– Я не могу сказать вам этого.

– Но вы же знаете, Эдмунд, драгоценный мой, конечно, вы должны это знать. Или нет? Возможно, милорд из Таранто недостаточно доверяет вам?

– Это не так. Он очень верит мне. – Эдмунду становилось все труднее ясно выражать свои мысли.

– Тогда не говорите ничего больше. Прошу вас. Пусть это доверие останется незапятнанным, – промурлыкала она, а затем, поднявшись с кресла, окружила его аурой благоуханий – Ваша туника такая толстая, а ваш плащ такой тяжелый – не удивительно, что вы потеете как деревенский жених! Разрешите мне расслабить вам воротник и пояс.

Он едва понимал, что Сибилла уселась к нему на колени и одной рукой пытается расстегнуть серебряную брошь, закрепляющую воротник его туники.

Испустив деланно испуганный возглас, она покачала головой – и благоухающие локоны скользнули по его лбу и подбородку.

– Деспоина Евдокия, безусловно, огорчилась бы, Эдмунд, если бы узнала, что на ее прием вы надели рубашку из стальных колец. Ведь было так тепло, что вы, должно быть, чувствовали себя ужасно неудобно.

– Да, – вздохнул он, стягивая С себя плащ и верхнюю тунику. – Такая рубашка становится со временем страшно тяжелой.

Ощущение прохладных пальцев на его лбу, мягко проводящих по волосам, приятно волновало его.

– Как странно, что ваши локоны и локоны моего друга из Таранто почти одного цвета. Но почему бы и нет? Ведь вы оба могучие воины.

Он поднял глаза, глядя на освещенные контуры женского лица, которое все приближалось к нему, чувствовал зовущую теплоту ее легкого тела под тонкой нижней туникой. Как изумительно мягка была Сибилла и как легка. Ее голова теперь покоилась под его подбородком, пальцы их рук переплелись.

– Вы даже не можете себе представить, как долго и как упорно я спорила с герцогом по поводу того, куда ему следует двигаться после того, как он переплывет Адриатическое море и снова вступит в Грецию. – Голос ее теперь был едва слышен. – Представляете? Он пренебрег моим самым искренним советом и настаивал на том, что поведет свою армию по Македонии через… дайте вспомнить… да, через Охриду и Додону. – Она еще теснее прижалась к его широкой, мускулистой груди. – А знали вы, что его армия в действительности отплывает не из Бари, как он говорил, а из Бриндизи?

Его рука жадно потянулась к кубку. Глядя на колыхающиеся длинные полотняные занавески, прикрывавшие деревянные ставни окон библиотеки, он сделал большой глоток вина, согревший его, а затем окунулся в иное приятное ощущение – ее щека теперь прижимается к его щеке, нежная рука обвивается вокруг шеи, а плотные груди касаются его тела.

– Вы не правы, прекрасная леди, – проговорил он сонно. – Милорд герцог планировал такой путь, но уже давно отказался от него…

Треск углей в очаге остановил его. Освещенная огнем среди погруженной в сумрак библиотеки Сибилла задержала дыхание, а затем ее рука потянулась к пряжке на его поясе и расстегнула ее.

– Давайте, – предложила она, улыбаясь ему прямо в глаза, – освободимся от этой отвратительной железной рубашки.

Графиня Корфу оказалась такой проворной, что через несколько мгновений плотные стальные кольца со звоном упали на пол рядом с поясом, кинжалом и амулетом с противоядиями. Эдмунд сидел теперь с голой грудью, если не считать нижней туники из белого полотна. Она же снова уселась к нему на колени, начала пальцами щекотать ему ухо, а потом нежно его пощипывать.

– Нет, это ты, наверное, ошибаешься, любовь моя, – продолжала она, – именно этой дорогой лорд Боэмунд и собирается следовать. Я в этом уверена.

– Нет, – настаивал он заплетающимся языком, – он не пойдет следом за армией Франции, Фландрии и Бульона. Крестоносцы опустошат весь край, разгонят или возьмут в плен ее жителей, хотя они их братья-христиане. – Эдмунд облизнул губы, внезапно ставшие жесткими и сухими. – Говорю вам, что он высадится в Дураццо.

– А потом? – Голос ее прозвучал равнодушно.

– Линия продвижения проходит по реке Апсас до места, называемого Антипатрия. Так мне кажется. Потом вассалы спустятся еще по какой-то реке, не знаю ее названия. Как бы там ни было – она протекает между горой Боюс и горой Тимфе по пути к Элимее, а затем через Тирессу, Алорус, а оттуда к Фессалоникам. Понимаете? Он… великий руководитель, великий властитель. Оч-чень храбрый и знаменитый…

– О, я так рада. Впрочем, моя любовь к нему истощилась. Вы, теперь только вы!

Он рухнул на нее с таким пылом, что она закричала, а Эдмунд как в розовом тумане увидел, что она выскользнула из своих аметистовых одежд и прильнула к нему обнаженным серебристым телом. Затем в позыве страсти все остальное потеряло смысл.

Задыхающаяся, в экстазе, все еще прерывисто дыша, Сибилла поднялась с кресла и облачилась в свои одежды. С тонким, шелестящим звуком стилет выскользнул из ножен. Не без колебания Сибилла подняла узкий стальной клинок на уровень его сердца.

– Пьяный глупый франк! – промолвила она. – У тебя не должно остаться воспоминаний об этом!

Подобравшись и выпрямившись, чтобы изо всех сил нанести удар, она на минуту застыла – никто не узнает, в этом циничном обществе никому нет дела до исчезновения какого-то рыцаря – но клинок отклонился в сторону.

– О, Эдмунд, Эдмунд! Почему? Почему я осуждена на это чувство к тебе – грубому отродью варварства и дикости?

Глава 6 ШПИОНАЖ В ПОЛЬЗУ ПРИМОРСКОГО ДВОРЦА