Лазутчик и крот - Игорь Нерюриков

деревень. По сказанному, командир понял, что речь идет о поселении его суженной. Когда старый ветеран вместе с отрядом лучников и демонологом прибежали на место. Они увидел ужасающую картину. В безлюдной деревне около тлеющего костра лежали тела трех мертвых просительниц. Они были разорваны в клочья, будто волками. Старый ветеран побежал к дому своей суженной, но не нашел его. «Ищите женщину, с которой я вчера вернулся в крепость!» — кричал командующий хватая за грудки, то одного, то другого лучника. «Вы вчера возвращались один,» — оправдывались все они. Тогда старый ветеран стал бить командира лучников и заорал, что есть мощи: « Зачем вы мне врете! Ты же лично видел ее много раз за последний год! Мою воительницу! Мою суженую воительницу!» Но командир лучников все отрицал. Старый ветеран отстал от него, так как знал его как самого честного человека из всех, с кем за всю жизнь был знаком. Тогда демонолог, бывший с ними в отряде подошел к командиру, оттянул его веки и обнаружил в них признаки дурного сглаза. Целый год демоны водили старого ветерана за нос. Помочь ему уже никто бы не смог. Демонолог рассказал командиру, что того схватил проклятый сглаз и с горечью предложил ему яд. Но старый ветеран отказался, он сам хотел решить вопрос. Позвав вечером к себе в комнату, командира лучников, он передал ему свой меч и приказал крепко держать перед собой. Старый ветеран бросился на острое лезвие и через минуту в мучениях испустил дух.

— Дай мне свой клинок, брат Кельвус, — попросил Дарей. — Все, что я видел вчера было чересчур убедительным. Боюсь что мне ничего не поможет.

— Не все так запущено. У меня есть для тебя одно лекарство.

Демонолог передал своему другу небольшой бутылек и сказал выпить до дна.

С последним глотком, Дарей почувствовал приятный холодок по всему телу. Через десять минут он ощутил настоящий экстаз. Ему вдруг стало приятным все. Он как-будто оказался в другом мире, лишенном забот.

Через час Метис пообщавшись с Грифом наедине, поднял весь лагерь и приказал воинам отправляться за ним на север. Брат Кельвус всю дорогу шел рядом с Дареем. Ближе к вечеру содержимое бутылька перестало действовать на кандидата в лазутчики. Его охватила тоска. Он брел по широкой лесной дороге в неведении. Дарей стал замечать, что проходящие мимо лучники, немного чураются его, смотрят как на изгоя. Они тихо перешептывались, с презрением переводя взгляды на нерадивого лазутчика. Дарей почувствовал себя словно в окружении неприятеля. Около него промчался Филин ехидно протараторив:

— Дарей, Дарей дурачок. Дурной сглаз поймал его.

Кандидат в лазутчики сжал руки в кулак. Он и раньше недолюбливал Филина, теперь он его ненавидел. Когда действие дурмана стало подходить к концу, Дарей все больше себя загонял. Он не мог понять, где была правда, а где ложь. Что из всего пережитого за прошедшие дни вымысел, а что реальность. Может зря он злится на Филина, и тот и вправду ничего такого не делал. Может Дарей сам попался на происки демонов.

Рядом шел брат Кельвус. Дарею он казался единственным другом. Их потеснил, подъехавший на коне Гриф. Он презрительно посмотрел на подопечного и сплюнул себе за спину. Затем командир лазутчиков повернулся к Кельвусу и сказал:

— Мы идем проведать, что там за городок Тополя. Дарея отдаю тебе на поруки. Не хорошо получится, если что-нибудь пойдет не так. В Тополях я лично вложу ему в руку меч и прикажу убить демонопоклонника. Посмотрим, с нами он или нет.

— Не волнуйся Гриф и скачи по своим делам, — ответил брат Кельвус.

Когда пыль, оставленная на дороге конем, улеглась, а командир вылазки был уже далеко, брат Кельвус увидел, что Дарей до сих пор сжимает руки в кулак.

— Тебе нужно держать свою злость в узде, — сказал демонолог.

— Извини, они сжались сами по себе, — оправдывался Дарей. — Я клянусь.

На самом деле сказанное кандидатом в лазутчики было правдой. Он очень трудно воспринимал происходящее вокруг. Думал, что сходит с ума. Брат Кельвус передал ему еще один бутылек с дурманом. Дарей сначала отказался, но видя строгий взгляд демонолога все же сдался и выпил до дна. После он вернул пустой бутылек и спросил:

— А что случилось с жителями крепости?

— Они жили долго и счастливо.

Дарей посмотрел на брата Кельвуса с недоумением, тот видя замешательство переспросил:

— Ты имеешь ввиду, тех кто жил в округе Белы? Из рассказа о просительницах?

— Нет, я про тех, кто был там вчера. Они же не все оказались демонопоклонниками?

— А, ты про них. Нет конечно, не все. Большинство из них ушли на юг.

Дарей не удовлетворился ответом, но промолчал. Брат Кельвус заметив его недоверие добавил:

— Не волнуйся, когда мы вернемся ты наверняка встретишь некоторых из них в Первой Альте. Они ходят к нам через горы. Помнишь торговцев? Вот их и расспросишь.

Но Дарею ответ был уже не нужен, его снова поймал в свои лапы дурман.

Ранним пасмурным утром Метис приказал всем сойти с дороги и двигаться по густой лесной чаще. Добравшись до просторной поляны они остановились. Лагерь не поставили. После неплотного завтрака, стали готовиться к нападению, проверяя клинки и стрелы. Все мечники и лучники, были одеты в легкие чешуйчатые доспехи. Штаны у них были либо из шерсти, либо из плотной кожи в два слоя. Особой защиты не было, разве что, за исключением гульфика. Особенно уверенные в себе воины, обходились и без него. На ногах у большинства были легкие сапоги. На лучниках были шлема, покрывающие не более половины лба и ушей. Мечники защищали голову гораздо лучше. Железные шлема оставляли открытыми только глаза и пространство под носом, чтобы можно было издавать громкий клич и команды.

Несколько самых осторожных мечников, надевали тяжелые металлические по́ножи поверх штанов. А на чешуйчатый доспех напяливали с огромным усилием тяжелую кирасу. Для них долгий переход сначала от Первой Альты до крепости Бела и дальше на север Пепельного леса, был бо́льшим испытанием, чем для всех прочих. Предусмотрительность, заставила их тащить на легкую вылазку тяжелую броню. Некоторые над ними подшучивали: «Смотри, этим олухам, совсем не нужна добыча. Мы вас ждать там не будем. Будете собирать крохи и объедки». Другие недоумевали : «Собираетесь как на битву