Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии - Ваджра Андрей

По своей природе фонд неуязвим и практически вечен. Он не имеет ничего такого, что можно было бы разорить или разбомбить. Он не имеет ничего такого, что можно отобрать, так как капитал фонда фрагментирован, рассредоточен и надежно спрятан. Капитал фонда — это тайна тайн. В какой он форме и где он находится, в семье, которая ему служит, знают лишь избранные. Финансово фонд принимает участие во всех возможных наиболее выгодных экономических проектах, но только до тех пор, пока это безопасно, пока это несет сверхприбыли. Фонд никогда не рискует, так как никогда ничего не создает, он лишь экспроприирует созданное другими.

Фонд — единственно возможная организационная структура, способная к беспредельному накоплению денежных ресурсов. Любая экономическая структура подобной возможности лишена, так как по мере усиления градуированной системы подоходного налога, наступает момент, когда получение прибылей не дает своим хозяевам никакого дохода, все забирают налоги. Только фонд, как «бесприбыльная» организация, способен преодолеть ограничительный барьер современной налоговой системы, аккумулируя практически безграничные финансовые средства. Примером этого может быть Фонд Рокфеллера. В 1913 году, за два с половиной месяца до того, как XVI поправка к конституции США (о подоходных налогах) обретает силу закона, Рокфеллер–старший инкорпорирует свой фонд в качестве филантропической «бесприбыльной» организации и начинает интенсивно «перекачивать» в нее доходы своей финансово–экономической империи. Кроме этого, как уже было сказано выше, фонды имеют право вкладывать свои средства в любое выгодное предприятие и при этом не платить налоги на получаемые прибыли. Так, в финансовом отчете Фонда Рокфеллера за 1998 год[102] говорится, что его вклады к концу года составляли 3,3 млрд.дол. США, а доходы с вкладов — 13%, т.е. 429 млн.в год. Допустим, административные расходы Фонда составляют 10% от дохода, в таком случае в распоряжении этой организации остается около 400 млн.долларов в год на «филантропическую» деятельность. Сумма внушительная и, что самое интересное, почти бесконтрольно может быть потрачена на что угодно. А ведь это только один фонд из тысяч других, подобных ему.

Кроме всего прочего, фонды активно действуют в так называемых офшорах. «4 тысячи «хеджированных»[103] фондов, «играющих» по всему миру и располагающих капиталом от 400 до 500 млрд.дол.» занимаются крупномасштабными валютными спекуляциями, не облагаясь при этом налогами [10].

Любой фонд стоит над финансово–экономическими и социально–политическими процессами. Он лишь эффективно использует объекты этих процессов: банки, промышленные и сельскохозяйственные предприятия, месторождения природных ископаемых и энергоносителей и даже целые народы. Таким образом, совокупность фондов — это широкомасштабная, паразитирующая система, существующая благодаря тому, что поглощает ресурсы финансово–экономических и социально–политических систем мира. Причем чем больше поглощают фонды, тем большим становится их глобальное влияние.

МАСОНСТВО, ПАРАМАСОНСТВО И МОНДИАЛИЗМ

«Чтобы найти ключ ко всем революциям, начиная от убийства Карла I до убийства Людовика XVI, — писал современник французской революции Ломбар де Ландр, автор «Les Societes Secretes en Allemagne» (изд. 1819 года), — приходится всегда прежде всего обращаться к таинственным масонским братствам… Красная фригийская шапочка, которая в 1793 году стала эмблемою якобинцев, была также головным убором британских индепендентов при возвышении Кромвеля».

Неоспоримым фактом является то, что последние три–четыре столетия в масонских ложах, а также нелегальных и полулегальных политических организациях Европы, руководимых масонами, вызревал широкомасштабный бунт против традиционных европейских порядков и ценностей, завершившийся их тотальным разрушением. Фактически масонство создало среду, в которой разнообразные загнанные в подполье маргиналы с радикальным мировоззрением получили возможность выработать цельную идеологию, программу действий и приобрести организационные навыки политической борьбы. Именно в ней воспитывались философы «нового мира» и революционеры всех оттенков, готовые воплотить эту философию в жизнь.

Своеобразным прологом к революциям, мятежам и заговорам, потрясшим Европу, были десятилетия интенсивной пропаганды радикальных идей, направленных против королевских династий (а затем монархии как таковой) и христианской церкви, целенаправленная дискредитация которой постепенно переросла в полное отрицание самого христианства. Во главе этой широкомасштабной деятельности стояли масонские ложи, активно распространяющие свою идеологию.

Вот, к примеру, как оценивал Декларацию прав человека и гражданина 1789 году очевидец французской революции, аббат Баррюэль в своих четырехтомных «Мемуарах по истории якобинизма»: «Согласно первому закону, принятому этими законодателями, провозглашалось, что все люди равны и свободны; что всей полнотой суверенитета обладает нация; что закон есть не что иное, как выражение общей воли. Еще за полвека до них то же самое заявляли в своих учениях Монтескье, д'Аржансон, Жан–Жак Руссо и Вольтер. Точно так же все софисты в своих лицеях, все адепты франкмасонства в своих ложах, все иллюминаты в своих притонах сделали подобные принципы гордыни и мятежа основой своих тайных замыслов. Таким образом, все эти разрушительные идеи лишь перекочевали из их школ и обществ, открытых и тайных, на первую страницу революционного свода законов» [11]. Кроме того, Баррюэль привел имена многих видных деятелей революции, имевших масонское прошлое. Свою концепцию он построил на широком круге источников, благодаря чему ее адекватность не вызывала никакого сомнения. «Мемуары» вызвали большой международный резонанс, были переведены практически на все европейские языки.

Сорок лет спустя протестант Эккерт, в свою очередь, печатно обвинил масонство в несомненной причастности к революции 1830 года. Затем по прошествии еще тридцати лет Дешан и Клодио Жаннэ с документами в руках показали, что террор 1793 года, революции 1830 и 1848 годов, наконец, революция 14 сентября и коммуна — все эт.е. дело рук масонства.

«Масонство самим своим существованием способствовало подрыву основ, — писал французский историк А. Лантуан в своей книге «История французского масонства» (1935). — Люди, собираясь вместе, пусть даже для вполне безобидной деятельности, меняют свои взгляды… Вот почему не стоит утверждать, что масонство не имело никакого отношения к движению умов, — вызвавшему народное восстание 1789 года. Но его невольная вина ничуть не больше, чем вина светского общества, салонов и читален».

На организованных французским Институтом масонских исследований коллоквиуме в честь 200–летия масонской организации Великий Восток (1973), французский историк А. Собуль, возглавляющий «классическое» направление в изучении «Великой французской революции», выступил с докладом, имевшим программное значение для освещения масонской тематики в историографии его школы. Критикуя тех, кто отводит масонам первостепенную роль в организации французской революции, ему все–таки пришлось признать, что масонские ложи были своего рода школами новых форм политической культуры, где просвещенная буржуазия и либеральное дворянство отрабатывали навыки публичного выступления, дискуссии, выборов и других демократических процедур, необходимые для парламентской и представительной системы. Там же, по его словам, происходило объединение на принципах равноправия родовой аристократии и высших слоев буржуазии — именно такой, далекий от «подлинного равенства» идеал нашел в дальнейшем отражение в политической программе либерального крыла революционеров. В самом же начале революции, при формировании «патриотической партии», ее организаторы использовали для координации движения свои масонские связи, как, впрочем, и связи личные, родственные, деловые, а также возникшие благодаря членству в других общественных ассоциациях.