Позови меня трижды… - Ирина Дедюхова

— Боже мой, как же это тебе идет! — с восхищением выдохнула Ленка. — Ни за что не отдавай обратно! А придурку своему, Карташову, скажи, что мама подарила!

— Нет, Лен, пока я с ним не разойдусь, никому это показывать не буду!

— Правильно! — горячо выдохнула Ленка.

Сама она стояла в расклешенной каракулевой шубке с огромным стильным воротником. Каракуль был мягкий, шелковистый, он радостно блестел в лучах солнца, падавших через окошко.

— Ну и пусть, что он это где-то украл из социалистической собственности, — простонала Ленка. — Я теперь больше не смогу жить без этой шубы! Пусть я — дрянь, пусть у меня развился вещизм и мещанство, пусть у меня нет принципов! Боже мой, какая я гадкая! Ты знаешь, я уже ничего в нем плохого не вижу, ничего! Особенно, если его обезвредит Розалия Львовна… Хорошо бы он, по правде, был мой дедушка, а? Кать, а за что мы били-то его?

— Ты совсем уже, что ли? Ты что, в самом деле, думаешь, что если бы мы ему морду не поцарапали, он бы нам такое принес? Что-то я у него в «Былине» никаких шуб с собой не видела!

— Правильно Бибикус говорила, что эти мужики все идиоты. Чем больше бьешь, тем больше любят!

В курилку Бибикус прибежала сразу после обеда. Она помогла им аккуратно подшить Катин пиджак. С утра она сдавала объект, и, конечно, с самого утра к ним рвалась, но никак не могла, никак. Она вся измучилась в неизвестности, потому что про них уже гудел весь институт, и только она была не в курсе. В общих чертах они ей рассказали все, упустив некоторые детали про Карташова и тщательно припрятанные подарки Вахитова. Про Вахитова они сказали, что избили его, в общем-то, зря. Никакой опасности для их общества он не представлял, а теперь отношения у них из-за этого конфликта стали натянутыми и как-то не заладились. Но вот она, Розалия Львовна, может поиметь для себя из этого знакомства много положительных моментов, только не надо его бить. Они намекнули, что Вахитов сказочно богат, но никакой пользы для себя они из этого факта извлечь не могут, в силу их малой опытности и общей неустойчивости психики.

В принципе, именно это и хотела услышать от них Бибикус, которая, из-за сдачи двух горевших синим пламенем объектов, уже пару месяцев была на голодном пайке. Еще Ленка ей сказала, что действовать с азербайджанцем надо наверняка, упускать его нельзя ни в коем случае. Сложность задач не смущала Розалию Львовну. Завершать дополнительную ведомость по канализационным отверстиям она ушла в глубокой задумчивости. Потом она заглянула к ним перед самым концом рабочего дня и заговорщески подмигнула. Глядя на нее, ахнул весь сметный отдел. Графини так и застыли с открытыми ртами. За три часа ударного труда она из жгучей шатенки превратилась в платиновую блондинку. Катя поняла, что потерявшего бдительность товарища Вахитова с их стороны ожидает коварный удар ниже пояса.

Они дождались, пока здание института покинули архитекторы и генплановый отдел, больше известный своими длинными языками, чем производственными успехами. С Бибикус они встретились в холодном тамбуре на выходе, пройдя вахту порознь, и рванули от здания института карьером к назначенному Вахитовым «мэсту». Верный своему слову кавказский мужчина уже ждал их на черной «Волге».

Когда на переднее сидение с ним села обесцвеченная Розалия Львовна, ласково глядя на него бархатными восточными глазами, доставшимися ей от папы помимо фамилии, и он растаял как эскимо на палочке. Накануне в «Былине», даже с учетом того, что Ленка от природы была русоватой блондинкой, он все-таки сохранял в глазах некоторую твердость и жесткость. По крайней мере, тогда у него на лице уж точно не было этой робкой собачьей покорности. Он повез их прямо по главной улице Ленина, как они догадались, к самому роскошному ресторану «Жемчужина», а Розалия Львовна, обернувшись, снова им подмигнула.

Ту весну в целом они провели хорошо. Бибикус и Вахитов еще несколько раз возили их в рестораны. Но когда Баба-оглы из гостиницы переехал жить к Розалии Львовне на квартиру, они вдруг совсем одомашнились, а Бибикус принялась вить гнездо. Из легкой на подъем дамы она превратилась в пристойную до тошноты матрону вроде Натуси и Ксюши. Больше того, она теперь с ними принялась покупать тесто в столовке в два приема, экономя на растительном масле, и, похоже с трудом бросала курить.

МАМИНЫ ЗАБОТЫ

Весной Валентина Петровна ездила с Машей в деревню к Тереховым. Там они с Галей совместно разбирались с огородными посадками. Это было не слишком утомительно, поскольку Терехов приводил от соседа лошадь и вспахивал на ней весь огород. Он натягивал парники, растаскивал навоз, правил грядки, приносил им из озера огромных щук и каждый вечер налаживал баню. Валентина Петровна зимой выстаивала в городе в очередях за пленкой и семенами овощей в пакетиках. Она даже привезла им с сельскохозяйственной выставки две пары породистых кроликов. Только кур породистых ей тогда не хватило, и на подворье бегали невзрачные белые куры, помеченные Тереховым синей масляной краской.

Для Тереховых Валя была не просто своей. Еще с похоронных посиделок по Васе она стала им близкой родней. По деревенской привычке сбиваться гуртом они, незаметно для себя, объединились в какое-то подобие общей семьи, чтобы так, совместно "ломать жизнь".

Галя ничего особенного не говорила о том, как они живут тут без нее, она сообщала только незначительные бытовые факты: "Вчера ездили в райцентр на базар. Летом купим мотоцикл. Ягоды в этом году будет много". Но в этих кратких замечаниях Валя чувствовала больше довольства жизнью и покоя, чем в многословных заверениях. А Терехов, по своему обыкновению, больше помалкивал, но все время что-то делал руками. Валя с удовлетворением обнаруживала каждый приезд плоды этой неуемной деятельности: резную калитку, мощеные дорожки, беседку с деревянной кружениной, летнюю кухонку… Двух коз завел — Пашу и Дашу, мастеровой мужик! Вот только почему-то поросят брать отказывался, все говорил, что Терех этого не потерпит. И что было на этого урку ссылаться? Он даже к отцу родному не ездил, в бабки родной дом! Даже с сенокосом или картошкой помочь не ездил!

А Машке-то там какое раздолье было! С весны в большой дом съезжались двое Танькиных парнишек, Валеркин пацан и дочки близнецов Саши и Вани. Что они там только не творили, что только не выделывали! И всему потакал молчаливый Терехов. Он им и дом построил на старой березе, и секретную базу на сеновале организовал. Девочки близнецов, приезжавшие из военных городков, всё базы секретные, заслоны и тайники строили, а мальчиков учили карате. Честно говоря, с этими комиссаршами Маша бы чувствовала себя не в своей тарелке, но Егорка, Валеркин сын, так хорошо с ней водился, так нянчился! Всё: "Машенька! Айда на базу! Не плачь, Машенька, сейчас в дозор пойдем!" Умильный такой пацанчик, жаль только, что вишенка от яблоньки недалеко катится…