Господа офицеры и братцы матросы - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После окончания всех ритуалов, братья-рыцари расселись на лавки.
Председательствовал мастер стула контр-адмирал Алексей Спиридов.
– Причина нынешнего капитула, думается, вам, братья, понятна! – начал он заседание, оглядев всех присутствующих. – Государыней объявлена война Швеции, и мы, члены ложи шведский системы, должны уяснить для себя, что для нас важнее: Россия или масонское братство.
– Предлагаю заслушать мнение каждого из братьев! – подал голос командир линкора «Мстислав» Муловский.
– Тогда начнем с младших! – кивнул Спиридов.
Первыми встали лейтенанты.
– Братство нам дорого, но и Россия нам тоже дорога! К тому же мы принимали присягу на верность Отечеству. Поэтому предлагаем на время войны отложить дела масонские и заняться делами ратными! – сказали они.
Лейтенантов поддержали рыцари в чинах капитанских, но уже не все. Командиры линкоров Коковцев, Вальронд и Баранов были куда менее категоричны:
– Надобно нам с братьями нашими шведскими договориться, чтобы всем мимо друг друга стрелять!
– Для чего ж они на нас нападают, чтобы мимо нас палить? – резонно подал голос командир «Ростислава» Одинцов.
– Тогда надобно все одно мимо ядра кидать. Братья-масоны со стороны шведской увидят наш знак и одумаются! – даже вскочил со своего места командир «Иоанна Богослова» Вальронд.
– Держи карман шире, одумаются! – усмехнулся капитан первого ранга Муловский. – Пока мы будем мимо палить, они нас всех на дно морское отправят и не поперхнутся!
Большинство рыцарей было за то, что надо драться с братьями-шведами по-настоящему. Но несколько человек все еще сомневались.
Наконец взял слово молчавший дотоле командующий Балтийским флотом и по совместительству мастер ложи Самуил Грейг.
– Не мы, а шведский король Густав вероломно напал на нашу державу. Во главе флота его брат принц Карл, коему по закону масонскому мы подчинение имеем. Но возможно ли изменить присяге и государству своему в сей грозный час, чтобы влечения наши к совершенству превыше России ставить?
Братья-рыцари заговорили разом:
– Истину говоришь, брат Самуил! Не мы, а шведы братство наше отринули! Не мы напали, а они! Будем драться так, чтобы навек от границ наших отвадить!
Молча сидели лишь Вальронд, да его дружки – командир «Дерись» Савва Коковцев да «Памяти Евстафия» – Баранов. Эти были за святость масонских уз. Но их было меньшинство и они ничего не могли изменить в решении ложи.
– Драться, да так, чтобы от супостата щепки летели! – таково было общее мнение.
– Быть по сему! – махнул рукой адмирал Грейг, в свое кресло усаживаясь.
– Быть по сему! – с размаху ударил молотком о жертвенник контр-адмирал Спиридов. – На сем капитул объявляю закрытым!
– Прошу каждого заняться его прямыми обязанностями! – объявил Грейг. – Дела масонские откладываем до лучших времен, теперь время дел военных!
Позднее историк напишет: «Грейг и все масоны-моряки выказали себя верными россиянами и покрыли славой свои имена».
Впрочем, в реальности все было далеко не так просто…
Вскоре после победы над шведским флотом в Гогландском сражении и блокаде шведов в Карлскруне командующий Балтийским флотом Самуил Грейг внезапно заболевает и скоропостижно умирает. Официально адмирал умер от простуды. На самом деле тайна смерти командующего флотом не раскрыта до сегодняшнего дня. Есть предположение, что адмирала «убрали» свои же братья – масоны. Результатом смерти Грейга был уход Балтийского флота от Карлскруны.
А затем были похороны Грейга в Ревеле, обставленные в лучших традициях масонства. Зала, куда нескончаемой вереницей шли моряки и местные обыватели, чтобы проститься с покойным, была обшита черным сукном с серебреным флером. Сам гроб возвышался на постаменте под черным балдахином. В ногах покойника стояла серебряная чаша. В головах фамильный герб со старинным шотландским символом всегдашней готовности к борьбе – тремя поднятыми вверх ладонями и девизом «Бей точно». Сам покойный был облачен в парадный адмиральский мундир, на голову его надет лавровый венок. По сторонам на белых атласных подушках лежали ордена, среди которых так ни разу и не надетый Андрей Первозванный и погнутый пулей Георгиевский крест за Чесму.
Перед выносом тела выступал предводитель ревельского дворянства барон фор-дер-Пален, говорил о жизни, службе и добродетелях усопшего. Затем вся процессия двинулась к Ревельской лютеранской церкви, где решено было хоронить покойника.
Вдоль всего пути следования процессии стояли, отдавая честь, войска. Впереди всех вышагивали местные рыцари-масоны со своим штандартом и музыкой, затем шла гвардейская рота, городские школьники распевали псалмы, чинно вышагивало православное и протестантское духовенство. Отдельно шел герольд процессии – старый и испытанный друг адмирала генерал-цейхмейстер Домен с церемониальным жезлом в руке, за ним офицеры несли три адмиральских флага, подушки с орденами и серебряную чашу. Катафалк с гробом везли лошади, запряженные шестерней. За катафалком же тянулся бесконечный генералитет, семья и местное дворянство. Замыкала всю процессию рота Павловского полка. Когда Грейга погребали, разом зазвонили все лютеранские и православные церкви. В тот день флотские офицеры заказали золотые перстни с инициалами своего бывшего командующего.
Смерть адмирала Грейга получила вскоре самое неожиданное продолжение. Дело в том, что кронштадтские масонские ложи «Нептуна», у которых Грейг числился в немалом звании мастера стула, потеряв всякую бдительность, закатили пышное траурное заседание по случаю смерти адмирала. На этом деятельность ложи, собственно, и закончилась. Екатерина Вторая, узнав об этом заседании, велела кронштадтских масонов безжалостно разогнать. Основания у нее для этого были весьма веские. Шведская система, к которой по-прежнему принадлежало большинство российских лож, все еще подчинялась главе шведских масонов – девятиградусному Карлу Зюдерманландскому. А потому Карл, как и в прежние времена, слал в Кронштадт своим собратьям указующие меморандумы, прося лишь одного – денег. О том, давали или не давали эти деньги своему шведскому начальству российские масоны, история умалчивает, хотя ряд исследователей этой проблемы говорят прямо и однозначно: давали!
– Это же какую наглость надо иметь, чтоб на наши же деньги с нами и воевать! – возмущалась Екатерина, когда перед ней выложили целые пачки перлюстрированных писем.
Когда же ей доложили о масонском погребении Грейга и о том, что ревельские масоны задумали создать новую ложу памяти адмирала, императрица (что бывало с ней крайне редко) была взбешена:
– Мое терпение лопнуло, и лавочка масонская в России закрывается!
И закрыла в первую очередь ложи «Нептуна» и «Аполлона». А чтобы придать делу масонского разгона и должный общественный резонанс, самолично в несколько ночей написала на злобу дня сразу две пьесы: «Обманщик» и «Обольщенный», которые велела ставить во всех столичных театрах.
Д.Н. Федоров-Уайт в своей работе «Русские флотские офицеры начала XIX века» пишет: «Из морских офицеров, стоявших близко к Павлу I, были масонами С. С. Плещеев и Г. Г. Кушелев. П. П. Голенищев, служивший адьютантом при адмирале Грейге и впоследствии сделавшийся попечителем Московского университета и академиком, был также членом масонской ложи. Н. П. Римский-Корсаков и А. О. Поздеев (служивший корпусным офицером) были также масонами.
Из этих офицеров Плещеев присоединился к масонству за границей, вступив в 1788 году в организацию Новый Израиль, основанную в Авиньоне графом Грабианкою. Имея влияние на Павла Петровича, Плещеев, назначенный в 1797 году состоять при государе, пытался вовлечь императора в масонство. Известный государственный деятель и создатель Черноморского флота Н. С. Мордвинов был членом московской ложи к мертвой голове.
Имеются указания, что в царствование Александра I кронштадтская ложа Нептуна в значительной степени утеряла свой облик флотской ложи, свойственный ей в царствование Екатерины II, и объединяла проживавших в Кронштадте иностранцев, также как и русских офицеров и гражданских чиновников этого города. Из письма князя П. М. Волконского В. Васильчикову от 7 (19) 1820 года видно, что в кронштадтской ложе принимали участие и гвардейские офицеры: «с некоторого времени государь замечает, что много офицеров разных полков ездят в Кронштадт, так как там существует масонская ложа, вновь устроенная».
После запрещения масонских лож 1-го августа 1820 года в правительственных сферах существовало мнение, что «коль скоро ложи закроются, тогда члены оных, или братья, как насекомые, расползутся по всем углам и, не имея над собой ни малейшего уже надзора, более и более заражать будут простодушных, непросвещенных и любопытных сограждан своих, тем паче, что бдение полиции не в силах тогда будет объять всех частичных их действий». Масоны пели перед самым запрещением:
