Меч королевы - Робин Маккинли

Харри прошептала:

– Ты оказал мне такую честь… с самого начала.

– Я только следовал долгу, – отозвался Корлат. – Келар не оставлял мне выбора. Но я… я поверил в тебя, и меня не волновало, что там говорит келар.

– Ты верил в меня и тогда, когда я уехала и покинула тебя, мой король, будучи королевским Всадником, вопреки твоему приказу?

Улыбка его погасла, но глаза по-прежнему сверкали ярко-желтым.

– Верил. Лют… предупреждал меня, что ты совершишь нечто безумное… и я… боялся иного. Именно так человек дурачит сам себя и не принимает мудрости, посылаемой ему богами. Я не понимал, о чем говорил мне Лют… я забыл, что твердил мне келар… пока ты не ушла.

– Иного? Чего ты боялся?

В ожидании ответа сердце ее забилось быстрее. Она надеялась, что, если он задаст ей подобный вопрос, она сможет ответить так, как велит ей сердце.

Но Корлат огляделся.

– Чужаки, которых ты привела в мой лагерь, приехали не для того, чтобы проводить тебя домой?

Харри отчаянно замотала головой.

– Они уже проводили меня в мой дом в горах и останутся здесь, чтобы составить мне компанию, если ты позволишь.

– Я почту за честь, – ответил Корлат, – принять тех, кто стоял у Врат Мадамер и был свидетелем падения горы на Турру. – Взгляд его задержался на Джеке, тихо сидевшем верхом на Дрейке между Ричардом и Теримом. – Надеюсь, нам расскажут эту историю и повторят ее еще не раз.

– А я надеюсь, что мне никогда больше не придется делать ничего подобного, – сказала Харри и с минуту не видела желтых глаз Корлата, но только демона, некогда бывшего человеком, на белом жеребце с зубами леопарда.

Корлат взглянул на ее склоненную макушку.

– Ради тебя я тоже надеюсь, что не придется. Сила келара – не самый удобный Дар… Я видел… я смотрел, как падала гора. Слышал, как ты позвала меня, и знал, с кем ты бьешься… и понял, почему не встретил его здесь, почему мы сумели отбросить северян, хотя они превосходили нас числом. Думаю, они не ожидали, что мы так сильны, иначе Турра не разделил бы свое войско подобным образом. Ведь демонская кровь Турры твердила ему, что силен только Дар демонов.

Я гордился тобой… и радовался, что ты призвала именно меня. – Голос его упал до шепота, но затем он произнес громко: – Существует традиция, уходящая корнями в глубь веков, к Аэрин и Тору. Нынче мы видим ее нечасто. В последнее время мало было среди нас женщин-воинов, пока Гонтуран не пошел в бой снова. Но традиция такова: при помолвке мужчина и женщина меняются кушаками и таким образом вручают друг другу свою честь на глазах у всех. Я верну тебе твой кушак, если ты захочешь, поскольку не имею права носить его, ведь ты не давала мне такого права. Но я имел честь носить его на глазах у моего народа, пока ты не вернулась… Я так мало верил в тебя, несмотря на слова Люта, и поэтому решил верить, что ты возвратишься к горам и ко мне, и надеяться, что твой ответ оправдает меня.

Харри произнесла четко, так, чтобы слышали все:

– Мой король, я с радостью доверяю тебе хранить мой кушак, как хранил ты его в вере, пока меня не было рядом. Прошу тебя отдать мне взамен свой кушак, и я стану носить его на положенном месте. Ибо моя честь и самая жизнь принадлежат тебе уже много месяцев, однако я видела это не яснее, чем ты, пока не рассталась с тобой. Лишь тогда я поняла, что вернусь, чего бы мне это ни стоило. И я вернулась не для того, чтобы остаться просто королевским Всадником.

И тут приветственные крики вырвались из множества глоток, а не только у отряда Харри. Половина лагеря собралась на центральной поляне перед королевским зотаром послушать, как пройдет эта встреча. Все видели кушак Харизум-сол на поясе их короля, и те, кто помнил традицию, рассказывали о ней тем, кто не знал. И никто не удивлялся – ни среди отряда Харри, ни среди соратников Корлата, а только радовались. Эхо приветственных кличей, наверное, достигло даже границ городка Чужаков под именем Истан и запертых ворот Генерала Мэнди. И Чужаки, ушедшие вместе с Джеком Дэдхемом вслед за юной Харри Крюи, ставшей Харизум-сол и Всадником горного короля, оглядывались вокруг и смотрели на высокие фигуры перед ними, стоящие возле гнедого жеребца, и тоже выкрикивали приветствия.

И Джек в миг затишья сказал им:

– На случай, если вы не очень поняли, чего мы тут кричим, сообщаю: наша Харри выходит замуж за этого парня. Его зовут Корлат, он король.

Под всеобщие вопли Корлат притянул Харри к себе и сказал:

– Я давно люблю тебя, хотя поначалу не понимал этого. Понял, только когда отправил тебя в горы с Матином и Цорнином в качестве учителей. Я так скучал по тебе. А в Городе обнаружил, что и Наркнон последовала за тобой. И я позавидовал кошке, вольной идти, куда хочет.

Харри произнесла так тихо, что только он расслышал:

– Мог бы и сказать.

Корлат кисло улыбнулся:

– Я боялся. Ведь я украл тебя у твоего народа. Пробудившийся келар мог заставить тебя ненавидеть меня. Та, чья кровь передала тебе Дар, оставила горы давным-давно. Когда бы ты узнала, откуда такое наследство, тебя могло гораздо сильнее потянуть назад, к народу твоего отца, к судьбе, в которой горам не оставалось места. Дар – неприятное бремя.

Но когда я обнаружил твой уход, я смотрел на запад, потому что знал, куда ты, скорее всего, направилась. И я поклялся тогда: если мы оба уцелеем, то при следующей встрече я скажу тебе о своей любви и попрошу, чтобы ты встала рядом со мной не как Всадник, но как королева. Внезапно робость оставила меня, и мысль о том, что ты можешь никогда не узнать об этом, сделалась невыносима.

Харри сказала:

– Я люблю тебя. И мне не давал покоя страх, что за неповиновение мне грозит изгнание. Не из народа, который я назвала своим, хотя и этого хватило бы, но от тебя, кого я люблю больше всех на свете. Я догадывалась, что благодаря победе, завоеванной Гонтураном для тебя и твоих гор, ты не прогонишь меня. Но я знала, если ты отвернешься от меня из-за побега, это станет горчайшим изгнанием, даже если я всю жизнь буду сидеть по левую руку от тебя как Всадник.

И тут не кто иной, как Иннат, не любивший пафоса, наконец утащил ее и закружил в танце. А то Корлат с Харри могли бы бесконечно игнорировать радостную суматоху вокруг. Затем ее перехватил Джек, а потом ее обнимали, и толкали, и перекидывали туда-сюда, пока у нее не закружилась голова. Но она смеялась, и радовалась, и благодарила всех, кто прикасался к ней. Только одно лицо она искала и не находила, и его отсутствие тревожило ее. Когда ее наконец снова отпустили к Корлату, она тревожно схватила его за руку и выпалила:

– Где Матин?

Корлат замер как вкопанный посреди танца.

– Он же не умер? – крикнула она и осеклась.

Но когда он покачал головой, это не принесло ей утешения. Король взял ее за руку, сказал: «Идем», – и повел прочь, мимо шатров. Теперь Харри видела следы боя. При свете фонарей она наконец разглядела заляпанное кровью снаряжение и неопределенные лохмотья, печально шевелящиеся на вечернем ветру. Несколько человек, перевязанные, хромали вокруг или лежали у походных костров, а их уцелевшие товарищи бережно ухаживали за ними. Корлат привел ее к длинному низкому шатру и втянул внутрь. На нее обрушился запах смерти, хотя лежавшие на ковриках, одеялах и подушках фигуры были ухожены и чисто перевязаны, грудь их вздымалась и опадала в такт дыханию, и множество санитаров смотрели за ними и приносили питье и легкую еду для больных. Корлат привел ее в дальний конец узкого шатра, и лежавший там человек повернул к ним голову. Харри с плачем бросилась на колени. Это был Матин.

– Я знал, что ты вернешься, – прошептал старый воин.

Рука его сдвинулась на несколько дюймов и слабо пожала ладонь ученицы.

Харри сглотнула и кивнула. Слезы все равно текли, и она не могла их остановить.

– И ты выйдешь за нашего короля? – продолжал наставник тоном, звучавшим бы вполне светски, не будь его голос столь слаб.

Харри снова кивнула:

– Я хотела, чтобы ты произнес тост на нашей свадьбе, мой старый друг, укротитель коней и учитель.

Матин улыбнулся.

– Я оставляю свою честь в надежных руках, лучшая из дочерей, – ласково сказал он.

– Нет, – выдохнула Харри, и, хотя слезы еще текли, голос ее набрал силу. – Нет!

Когда она рухнула на колени, Гонтуран уперся ей между ребрами. Теперь она нетерпеливо вскочила, отстегнула меч и позволила ему упасть. Когда Харри наклонилась, несколько собственных слезинок упали ей на руку и оказались горячими, обжигающе горячими, и оставили красные пятна там, где коснулись кожи. Тут она сообразила, как ей жжет глаза и щеки. Харри откинула одеяло с груди и живота старого воина, где сочилась сквозь повязки длинная смертельная рана. Кровь, почти черная с зеленоватым оттенком, явно отравленная, источала нездоровый запах.

– Во времена Аэрин, – прошептала Харри, – келар предназначался для добрых дел. Он не только крушил и причинял беды.