Элементарно, Ватсон! - Лори Кинг

— На основании каких доказательств? — спросил Уитмен. — По истечении года?

— Вдове напомнили, что Уильям добивался ее внимания еще при жизни супруга.

— Напомнили? Но кто?

— Ее служанка, — ответил Конан Дойл. — Которая стала одним из свидетелей против Уильяма.

— А кто напомнил служанке? — с любопытством поинтересовался Уитмен.

— Не думаю, что ей кто-либо напоминал. Судя по всему, она никогда не любила Уильяма и убедила хозяйку, что тот вел себя неподобающе при жизни жертвы. Уильям отрицал это, равно как и то, что добивался внимания замужней дамы. Как бы то ни было, дело довели до суда. Однако судья настаивал на том, чтобы полиция выяснила способ убийства супруга. Подозрение — это одно. Но вскрытие не выявило явных причин смерти. Здоровые мужчины тридцати семи лет редко падают замертво без видимых на то оснований, но в данном случае их не обнаружили. А как вам известно, универсального теста на яды не существует. Коронер провел некоторые исследования ввиду необычности обстоятельств, однако они дали отрицательный результат, а в момент смерти никто не заподозрил Уильяма или кого-либо другого. Тем не менее теперь, когда обвиняющий перст вдовы указывал на него, полиция желала пересмотреть дело.

— Понимаю, почему оно вас заинтересовало.

— Действительно. Адвокат Уильяма подчеркнул, что смерть мужчины не принесла подзащитному никакой выгоды и что его предложение явилось результатом долгого общения, а не преднамеренного расчета. «Вина не доказана», — гласил вердикт, и Уильяма отпустили. Тем временем вдова наконец сделала выбор, и не в пользу Уильяма. Еще большие муки причинил ему тот факт, что она решила выйти замуж за его друга. Репутация Уильяма пострадала, и он оставил медицину.

— Но, разумеется, Холмс этим не удовлетворился.

Конан Дойл вернулся к креслу и сел.

— Ну разумеется, нет. Он выяснил, что Уильям — в рассказе его зовут Гамильтон — стал жертвой хитроумного заговора. Дело рассматривалось в английском суде, и, конечно, бедного Уильяма признали виновным. Истина же заключалась в том, что разбогатевшая вдова и друг, за которого она впоследствии вышла замуж, разработали план, чтобы избавиться от ее супруга. Сначала вдова убедила Уильяма, что он ей небезразличен. Затем использовала яд, чтобы подозрения пали на Уильяма как врача. Единственная проблема заключалась в том, что преступники по неведению выбрали совершенно неизвестный западноафриканский яд, который нельзя обнаружить. Такого в медицинской сумке Уильяма точно не было. Но существовала еще одна улика — сфабрикованная, однако достаточно весомая.

— Почему Западная Африка?

— Я провел там некоторое время, знаете ли. А в моем рассказе там некоторое время жил человек, за которого вышла замуж вдова. В любом случае коварная женщина с самого начала приманивала клиента Холмса, Уильяма, делая вид, что проявляет к нему интерес. Против столь преступной парочки у бедняги не было никаких шансов. Перспективы выглядели весьма печально, и уже назначили дату казни. Подобные безнадежные случаи и любит Холмс. Кроме того, не забудьте про таинственный яд. Холмс всегда считал себя знатоком в этих вопросах. А обращенная к Холмсу просьба Уильяма расследовать его дело также заинтересовала доктора Ватсона, поскольку речь шла о враче. «Не навреди» — гласит клятва. Более того, Ватсон служил в Индии и немного разбирался в уникальных особенностях растений, о которых мы в Англии и не слышали.

— И как Холмс решил эту задачу? — спросил заинтригованный Джон Уитмен.

— Последнюю улику Холмс получает, когда говорит вдове, что поскольку она теперь богаче своего мужа, ей следует его опасаться. И показывает ей пришедший из Африки пустой конверт, который Майкрофт принес ему из корреспонденции министерства иностранных дел. Адрес на конверте был стерт — Холмс ведь разбирается в чернилах — и заменен на адрес конторы нового супруга вдовы. Холмс вслух рассуждает, не послал ли тот за новой порцией яда. Сами понимаете, письма в конверте нет, однако вдова верит Холмсу, когда он говорит, что конверт нашли в мусорной корзине в ее лондонском доме. Она разражается слезами и признается — думая, что спасает свою жизнь, — что ее новый муж разработал и воплотил ужасный план.

— А вы не думали, что в вашем рассказе могло содержаться зерно истины, которое нельзя проигнорировать? И речь не только о Шотландии.

— Да, подобная возможность всегда существует. Но остается вопрос: каким образом кому-то удалось узнать о том, что я пишу этот рассказ, не говоря уже о том, что я его закончил? Дело было в Эдинбурге более четверти века назад. И Уильям мертв. Я об этом упоминал? Он впал в глубокую депрессию и покончил с собой через несколько лет после суда. Вот почему я решил, что можно спокойно использовать эти факты в рассказе.

— Тогда меня интересует тот факт, что кто-то решил подать в суд на Шерлока Холмса, а не на сэра Артура Конан Дойла.

— Я очень рад, что вам интересно, — раздраженно бросил Конан Дойл. — Скажите лучше, как они собираются притащить Холмса в суд!

— Возможно, дело вовсе не в Холмсе и не в иске против него. Возможно, кто-то хочет посмотреть, как вы справитесь с этой задачей. Скажем, при помощи денег.

— Этого я делать не собираюсь. И что с рассказом? Мне разрешать его публиковать? Или спрятать с глаз долой, как нежеланное дитя? Уверяю вас, Смит не обрадуется, если я его заберу. Он уже запланировал публикацию и собирается представить читателям нового Холмса в следующем выпуске «Стрэнда».

— С этим нужно разобраться. В настоящий момент я считаю, что нам следует встретиться с адвокатом, представляющим вашего противника.

— Слишком много чести называть его противником. Мориарти — вот противник. Ирен Адлер — противник. А человечишка, предъявивший этот иск, — ничто.

Уитмен улыбнулся.

— Ваша точка зрения мне ясна. Как зовут адвоката?

— Некий Бэйнс. У него контора в Лондоне, на Айронмангер-лейн. Место так себе. В самый раз для человека, занимающегося подобной ерундой.

— Я навещу его завтра. А пока советую вам выбросить все это из головы.

Но Конан Дойл не мог успокоиться.

— Хотел бы я знать, как рукопись попала к ним в лапы.

— Вы не приглашали никого в дом для ремонта канализации? Поиска сухой гнили и паразитов на чердаке? Никого, кто имел бы доступ к вашему кабинету?

— Боже мой. На прошлой неделе приходил трубочист.

— Тот же, что обычно?

— Откуда мне знать? Их лица всегда покрыты сажей. Но у меня не было причин подозревать — по крайней мере, до нынешнего момента, — что он не тот, за кого себя выдает. Я подобными делами не занимаюсь, но как-то утром, уходя, я видел, как он шел к черному ходу.

— А он мог увидеть рукопись? Мог прочитать ее?

— Полагаю, что да. Но если он понятия не имел, что я пишу подобный рассказ — а никто об этом не знал, — с чего вдруг он стал бы искать его?

— Возможно, подошел бы любой рассказ. В конце концов, вы знаменитый писатель. И вполне разумно предположить, что в данный момент вы работаете над очередным делом Холмса.

Конан Дойл помедлил.

— Я обращался к другу в Эдинбурге с просьбой выяснить судьбу участников подлинной истории. Мне сообщили, что умная вдова с новым мужем отбыла в Канаду вскоре после самоубийства Уильяма. Но Фергюс Мактаггарт — надежный человек. Одно время мы с ним и Уильямом дружили и Мактаггарт не бросил Уильяма, когда все остальные от него отвернулись.

— Все люди кажутся надежными, пока не получишь доказательств обратного.

— Действительно, проще писать о преступниках, чем искать их в реальной жизни.

С этим Конан Дойл ушел. Уитмен просмотрел свои записи. Захочет ли издатель публиковать историю, вокруг которой разыгрался скандал? Если она улучшит продажи — возможно. Но если претензии вызовет сама история, не отпугнет ли это Герберта Смита? И в чем причина иска? Холмс имел славу блестящего частного сыщика. Не натолкнулся ли он на истину, которую кто-то желает скрыть?

В этом заключался главный вопрос. Соглашение, включающее изъятие рассказа из печати, подтвердило бы эти подозрения.

Однако кому выгодно избавиться от рассказа, еще предстояло выяснить.

На следующее утро Уитмен отправился к Роналду Бэйнсу.

Его контора располагалась на первом этаже дома номер двенадцать по Айронмангер-лейн. На обшитой красным деревом двери красовалась латунная табличка. Дверь вела в хорошо обставленную приемную. Не успел Уитмен присесть, как появился клерк.

— Вам назначено, сэр? — спросил он, глядя на Уитмена поверх очков.

Уитмен назвал себя и цель своего визита.

— Я узнаю, сможет ли мистер Бэйнс вас принять, — сказал клерк. Он ушел, а Уитмен сел в кресло у окна, глядя на спешившие по небу облака, которые обещали скорую смену хорошей погоды, радовавшей Лондон в последние дни.