Конклав бессмертных. В краю далеком - Виталий Зыков

Догадка показалась весьма похожей на правду.

Выходит он попадает в чужие сны? Хозяева давно ушли, а сны остались. Отпечатались на некоем пласте бытия, к которому Артем вдруг получил доступ. Чудеса!

Лазовский воспринял поначалу открывшиеся возможности как некое странное, но бесполезное умение. Наподобие способности шевелить ушами. Необычно, забавно, да только совершенно ненужно. Ему не до исторических изысканий, а где еще приспособить свои навыки Артем не представлял.

Пока не провалился в сон шамана пигмеев.

Произошло это просто и обыденно. Будто пошел в булочную за хлебом да нарвался на злющего пса. Теперь вроде и брюки жалко, но от мысли, что жив остался, мозги клинит. Лазовский тогда впервые попытался самостоятельно попасть в мир снов. Почти сразу поймал нужный настрой и нырнул в поток из сотен тысяч ярчайших искр. Его сразу закрутило-завертело. Затуманило разум. Полностью потеряв всякие ориентиры, он вдруг натолкнулся на полыхающий огнем уголек. Успел сжать его в пальцах, а тот вдруг вырос одним махом и, пыхнув жаром, втянул Лазовского внутрь себя.

В один миг Артем оказался посреди сражения. Десяток огромных зеленых горилл вытворяли нечто несусветное с обжигающе-холодными молниями, полосуя ими воздух точно кнутами. От них медленно пятились трое краснокожих, укрываясь за высокими – в их рост – прозрачными щитами, бессильными против странных молний. У двоих на плечах уже вздулись уродливые рубцы.

Шаруш и кнешаль – вклинилась в сознание чужая мысль. Привыкший к странностям этой реальности, Артем принял случившееся, как должное. Пусть будут шаруш и кнешаль. Ему не жалко.

Поначалу он принял троицу защищавшихся кнешаль за людей, но потом разглядел вытянутые лица, острые уши, когти на пальцах, кучу иных деталей… Что-то многовато здесь рас для одного мира!

Один из краснокожих вдруг вытянул в сторону горилл «козу» из пальцев. Оставив дымный след, в шаруш врезался сгусток тьмы. Пару из них сшибло с ног и проволокло несколько метров по траве. Одного отшвырнуло в кусты, насадив на острый сук. Защищаться кнешаль сразу стало легче.

Еще двоих Артем заметил, лишь когда те вступили в бой.

Дасур, – знакомо ухнуло в голове.

Иди к черту, мысленно посоветовал Лазовский неизвестному советчику. Разворачивающееся действо его по-настоящему увлекло.

Долговязые, с фигурами дистрофиков, дасур не внушали уважения. Но только на первый взгляд. Артем быстро разглядел, что из-под их длинных плащей не видно ног. Чужаки левитируют, непонятным образом просто висят в воздухе!

Дасур в плаще с зеленым узором на капюшоне вытянул руки, и с открытых ладоней хлынуло темное пламя, опалив траву. Его поддержал второй, и из земли, прорвав дерн, вырвался облепленный грязью мертвяк.

Сон сном, но Артема увиденное проняло всерьез. Заставило пятиться назад. Зомби, повертел сгнившей башкой, увидел цель и потопал к начавшим наступление кнешаль. Битва вступила в решающую фазу.

Сильный рывок развернул Артема. Перед ним стоял молодой парнишка – хотя нет, мужчина-пигмей в расцвете сил, и грозно кричал, потрясая коротким деревянным жезлом. Инструмент показался знакомым. Где-то он уже видел эти зеленые перья и пучки хитро увязанных кожаных лент… Лазовский поймал взгляд пигмея и вздрогнул. На него смотрели глаза древнего старца, глаза старого шамана. Тело Артема охватила жуткая боль. Он начал кричать…

Очнулся Лазовский в холодном поту. Бешено колотилось сердце, огнем горела кожа. Вот тебе и мир снов!

Снаружи раздались раздраженные голоса. На стенах заплясали тени, отбрасываемые множеством факелов. После резкой команды отлетела в сторону закрывавшая вход циновка. Внутрь ворвались трое пигмеев и, угрожая копьями, заставили Артема встать и выйти наружу.

Черт! Сбежались почти все воины деревни. У многих факелы. Впереди замерли вождь с шаманом. Первый что-то возбужденно втолковывал колдуну, но тот лишь недовольно морщился.

Поравнявшись с Артемом, старый заклинатель оживился и наставил на него жезл. С костяного навершия сорвалась зеленая искра, врезавшись Лазовскому аккурат между бровей.

Точно дубиной треснул! В голове помутилось, но сознания Артем не потерял. Устоял. Выдержал. Его заставили опуститься на колени – дикари не забывали поддерживать с боков, – и подскочивший шаман начал сосредоточенно массировать ему виски. Кожу противно щипало, но терпеть можно. Только очень унизительно. Не задумываясь о последствиях, Артем стряхнул руки и зашипел:

– Жену свою лапай, пес! А меня не трожь.

Казалось бы, не ему, бродяге, о гордости вспоминать, а вот шевельнулось в душе что-то. Дрогнула какая-то черточка. Не звериная ярость поселившегося в разуме чужака – нечто свое.

Не разбирая слов, шаман прекрасно понял интонацию. Склонив голову набок, он чуть отстранился от Артема, пошевелил губами и… ткнул жезлом в подбородок. Голову пронзила молния, выбившая из глаз искры. В желудке зародилась противная дрожь. Лазовского замутило и вывернуло наизнанку прямо под ноги старого пигмея. Дикари вокруг дружно засмеялись, лопоча что-то по-своему. Ай да старый, ай какую шутку отмочил. Ур-роды!

Несмотря на выходку Артема, шаман ухитрился разглядеть нечто ему интересное. Держа жезл наготове, заставил посмотреть себе в глаза и медленно, с расстановкой произнес пару слов. Точно пообещал чего-то.

Понял, сморчок гнилой, догадался о причине переполоха Артем. Разобрался, кто в сон к нему залез и приперся выяснять. Своими методами. Сволочь!

Радости догадка не прибавила. Выглянувший из своего угла зверь, ворча, спрятался обратно. Не время драться с колдуном. Да и не так прост старый хрыч – сам любого в бараний рог скрутит. А когда в душе шиш, на заемной силе далеко не уедешь.

…До утра Артем не сомкнул глаз. Стервецы пигмеи силой влили в него полкувшина гадостного пойла. Вдобавок к мерзкому вкусу, оно обладало неожиданно сильным тонизирующим эффектом. Внутри словно бомба взорвалась, вышибив из мозгов даже намек на дремоту. Старая сволочь, нашел-таки способ оградить себя от интересующегося чужими снами пленника. Главное, чтобы умник не решил держать Лазовского в таком состоянии постоянно. А то так и рехнуться можно.

Весь день до Артема никому не было дела и вспомнили о нем лишь вечером. Когда стемнело. Выволокли наружу и при свете факелов погнали на деревенскую площадь. Он вяло отбрыкивался, но не всерьез. Рисковать здоровьем из-за упрямства глупо. Его все равно доставят, куда дикарям надо. Можно, конечно, попробовать сбить конвоиров с ног, отнять копье, а потом рвануть в джунгли. Но он еще не настолько обезумел.