В плену их желаний - Лика Мираж

Агния отстраняется от него, поджав полные губы.

– Мы могли бы отойти в спальню… Ты говорил, здесь есть комната отдыха для нас…

Он усмехается, качает головой, такой весёлый, подвижный, будто вот-вот и бросится в пляс – или набросится на неё.

Агния не спорит, во всём этом есть что-то возбуждающее. Эта атмосфера порока, закрытого клуба для богатых, где по каким-то определённым дням происходят оргии… Возможно, один раз она и согласилась бы прийти. С лицом, скрытым бархатной маской, поболтать с раскрепощёнными и извращёнными властителями мира, посмотреть, отдаться своему Жану на глазах других, но не больше… Но то, что происходит здесь – не свидание в закрытом клубе, а её СВАДЬБА.

– Ты моя стеснительная пампушечка… Как можно пропустить такое представление? Это мой подарок тебе. Я больше никогда не пойду к этой женщине. И вообще, в подобные места. Хочу растоптать эти досадные пятна на своём прошлом и быть только с тобой! Но ты должна будешь как следует удовлетворять меня… Но ты права, сегодня твой день, пусть будет, как захочешь. Только ешь, моя сладость. Пей вино, веселись.

Агнию беспокоит, что он пытается всучить ей в подарок свою психотерапию. Метафорическое раздавливание пятен прошлого, умещая их каким-то образом в одной проститутке и сцене её массового удовлетворения.

– Боже… – шепчет она, что Жан воспринимает как восторженный отзыв и кивает, переводя взгляд на Ханну.

Он продумал всё как можно эффектнее. В центре буквы «П» расстелен специальный мягкий ковёр, упругий, эффектный, кроваво-красный, как постель в той комнате, в которой он из раза в раз трахал рыжеволосую груду жира.

Мужчины, вызвавшиеся начать веселье, собрались вокруг ковра, Ханна подошла к ним. Ещё несколько секунд, и всё начнётся. Гости замирают в нетерпении. Каждый сейчас чувствует сладкую, пленительную дрожь, каждый чувствует возбуждение и многие собираются его удовлетворить.

Благо, с их мест прекрасно всё видно, а если что – в любой момент можно будет подойти и присоединиться. Ревность со стороны жён здесь будет считаться дурным тоном, об этом Жан дал понять сразу. Сегодня не только день рождение Ханны, не только его великолепная свадьба, но и день выражения чувств. Никак нельзя быть зажатым.

Жан настолько полон энтузиазма, что, кажется, если кто-то из мужчин захочет трахнуть на столе его, перед носом жены, он согласится за милую душу!

Проверять никто не рискует, да и гомосексуализм даже сейчас не слишком-то хорошо воспринимается.

Лже-Ханна, то есть Лейла, старательно улыбается, не сводя взгляда с Френка, который занимает своё почётное место среди гостей. Он едва заметно кивает ей, мол, давай, вперёд, не тяни резину.

Она прочищает горло и обращается к гостям:

– Я хочу сегодня сделать подарок дорогим друзьям Жана, гостям на этой замечательной свадьбе. Я отдаюсь в ваши руки, и вы можете делать всё, что захотите, в разумных, – добавляет спешно, на мгновения даже дрогнул голос, – пределах.

Делить одну девушку со слишком большим количеством мужчин не каждый захочет, большинство предпочтут посмотреть и подрочить – это гораздо… сподручнее.

На Ханну пришлось семь смельчаков, пять холостых, два женатых. У одного жена сейчас свешивается со стола, чтобы иметь лучший обзор, у другого она в больнице на девятом месяце беременности – так что последнее точно можно понять.

У Лейлы красивое тело, почти идеальные параметры, нежная кожа, шелковистые волосы. Настоящая леди, дочь богатых родителей, которую они холили и лелеяли годами, желая удачно выдать замуж впоследствии.

Начинается всё с классики. В то время, как гости принимаются за еду и напитки, Лейлу касаются сильные и цепкие мужские руки. В грудь они впиваются так сильно, что, должно быть, совсем скоро по нежной коже расплывутся огромные синяки. С неё медленно на потеху гостям снимают шёлк, оставляя в нижнем белье. Френк опрокидывает в себя коньяк, не сводя глаз с того, что происходит. Лейлу заставляют опуститься на колени, приспускают джинсы и брюки, запускают пальцы в шёлк волос под свист и улюлюканье гостей.

Рядом с Френком сидит красавчик, которого никто не приглашал. Он наблюдает за всем со смешинками во взгляде, накалывая кусок красной рыбы на серебряную вилку.

– И часто у вас это здесь происходит? – как бы невзначай интересуется у Френка.

Тот пожимает плечом:

– Время от времени. Приятного аппетита, сударь.

– О да… приятного!

***

Это жестоко. Она ведь совсем ещё неопытная, зелёная, с дурацкими мечтами и планами на жизнь, которые вряд ли когда-нибудь исполнятся, даже если Френк и вправду отсыпет ей золотых. Бедная девочка выглядит и вправду шикарно, возможно, она действительно представляет, что играет роль. В очень, очень, очень откровенном фильме. Вышли те, кому видно хотелось похвастаться – большой член у каждого сочится смазкой, мужчины столпились вокруг Ханны, проявляя изобретательность в том, как именно ей можно присунуть уже на разогреве.

Её головой сразу же занялся один из самых наглых и вёртких, а оттого противных, парней, для удобства её отвернули в сторону, так что Френк видит красавицу в профиль. Её розовых губ касается массивная головка, игриво мажет по щеке, касается крыльев носа и снова возвращается ко рту. Другой парень ему помогает: трётся об узкую, бархатную спину девушки, тянется её волосам, стягивает их, намотав на кулак, заставив запрокинуть голову. Лейла стонет, затем натужно смеётся, будто исправившись. В удобно открывшийся рот первый суёт немалых размеров член. Сразу видно, что ему нравится доминировать и в этом: всё, что требуется от «Ханны» – убирать зубы и держать рот открытым, пытаясь при этом хоть как-то сглатывать слюну, пока в её горло нещадно вбиваются резкими, горячими фрикциями.

Она издаёт гортанные, хлюпающие звуки. Некоторым вполне комфортно под них есть, но большинство заняты великолепным зрелищем. Претенденты не то чтобы даже на минет, скорее, на её глотку, меняются между собой. Чьи-то руки постоянно её трогают, кто-то что-то шепчет на ухо, кожу опаляет жаром, в какой-то момент она перестаёт улавливать происходящие и действует на автомате. Водит по крепким членам руками, глядя в никуда, но Френку почему-то кажется, что взгляд её направлен именно на него в тот момент, когда её лицо снова видно в анфас.