Записки бывшего милиционера - Эдуард Скляров

Одно время мы надеялись на реальное привлечение дружинников к участию в обеспечении общественного порядка — хотя бы в форме контроля родительскими патрулями поведения несовершеннолетних и молодёжи на улицах, — причём с материальным стимулированием, проще говоря, за плату. Идея по этому поводу дошла до рассмотрения во властных структурах, но на этом всё и закончилось: как всегда, не оказалось денег.

Я искренне надеялся на то, что удастся найти приемлемую и для милиции, и для общественности форму её участия в обеспечении порядка на улицах. И с этой целью, с трудом выбив командировку, съездил в Калининград, где, по сведениям, почерпнутым из министерского обзора, отлично работают общественные пункты охраны порядка и дружинники. Но, увы, всё оказалось блефом, а калининградские коллеги, разводя руками, ссылались на ошибку министерства.

В поисках способов привлечения общественности к охране правопорядка (а в этом назрела объективная необходимость, обусловленная малочисленностью милицейских нарядов в городах области и их полным отсутствием в сельских районах) и с целью изучения зарубежного опыта удалось даже побывать в польском городе-побратиме Архангельска — Слупске. Об этой поездке договорённость достигалась на уровне обкомов партий — КПСС и ПОРП. Случилось это в 1986 году.

Делегация состояла из трёх человек: Виктора Павловича Насонкина (журналист газеты «Правда Севера» и мой приятель), Владимира Васильевича Коканова (директор одной из школ Архангельска, активист ДНД) и меня (руководитель этой делегации).

Польша нас поразила специальной для дружинников красивой форменной одеждой, летней и зимней, с ремнями, обувью, аксельбантами, знаками различия и прочими аксессуарами. Приятно мы были удивлены гостеприимством, встречами с активом ДНД, поездками по достопримечательностям, подарками (кукла в форме полицейского, большое настенное блюдо с гербом Польши и др.). Но, как ни приглядывались, на улицах Слупска ни днём, ни вечером мы так и не увидели ни одного дружинника. Случайность, наверное.

Так бы мы и уехали из Польши довольные, нагруженные впечатлениями, полным комплектом форменной одежды польского дружинника в качестве образца, если бы не одна ложка дёгтя. Были мы в Слупске около недели, но под конец нашего пребывания исчез закреплённый за нами начальник местного агентства «Lot» (польская авиакомпания) — кстати, отличный мужик, — и, как мы поняли, с нами некому стало заниматься. Даже никто не позаботился об обратных билетах для нас, а в кассе их банально не было. Хорошо, что нам удалось уговорить одну из проводниц поезда (бригада была московская) взять нас в вагон за наличные деньги. Благо свободных мест в вагоне было предостаточно, и, видимо, она на нас какие-то билеты оформила. Таможенники и пограничники проходили мимо нашего купе, даже не заглядывая в него. Так спокойно мы пересекли границу и доехали до Москвы.

Как бывший специалист по вопросам деятельности ДНД, заявляю: хватит обманывать себя и переоценивать возможности ДНД. Никакой силой — может быть, только деньгами — не заставить людей добровольно выходить на улицы, чтобы охранять покой граждан. Надо признать, что главное в этом — желание самих людей участвовать в наведении порядка вместе с милицией-полицией. Конечно, можно, используя административные и прочие рычаги, заставить кого-нибудь патрулировать город под видом дружинников один или два раза, но не больше, особенно в наше время всеобщего меркантилизма, а главное — беспредельной уголовщины.

Другое дело, когда сам народ выходит на улицы под влиянием каких-то чрезвычайных событий, когда видит, что власть бездействует, а милиция-полиция не в состоянии справиться с обстановкой. Так, например, было во время осенних погромов в 2010 году в Лондоне, когда полиция и власть были явно бессильны перед буйствующим эмигрантским люмпен-пролетариатом, и население, создав отряды самообороны, охраняло общественный порядок. Но кончаются чрезвычайные события — и общественность покидает улицы. Вот к такой форме участия в добровольной охране правопорядка обычными людьми и нужно быть готовыми власти и полиции, и не просто быть готовыми, а быть готовыми к руководству такой формой самодеятельности и к её обеспечению, в том числе и материальному.

Ради справедливости не могу не сказать об особой категории людей, конечно, малочисленной, но реальной, — о добровольных помощниках милиции. Практически в каждом территориальном органе внутренних дел (особенно в городах) известны один-два человека — а ими могут быть и молодые, и в солидном возрасте люди, — которые без всякого принуждения (по зову души) практически ежедневно приходят в милицию с готовностью выполнять любую порученную им работу: помогать в дежурной части, патрулировать вместе с милицейским нарядом, быть понятым, засвидетельствовать какое-либо обстоятельство и т. д. и т. п. У этой категории лиц существует, видимо, психологическая потребность находиться в милицейской, а точнее, властной, среде и быть причастными к такой работе. К сожалению, многие из них так и не становятся штатными работниками милиции — как правило, по медицинским показаниям, — но в результате своего постоянного присутствия и своей искренней помощи они становятся необходимыми, и когда их нет в отделе по какой-то причине — это уже проблема.

Был у меня такой помощник ещё в бытность моей работы следователем — молодой парень по имени Андрей. Ему только-только исполнилось восемнадцать лет, но он всё своё свободное от учёбы в техникуме время проводил у нас в следственном отделении и всегда был готов выполнить любое задание. Появился он в отделении в качестве свидетеля по одному из уголовных дел, которое расследовал Женя Ахраменко (о нём я уже рассказывал). К сожалению, через год Андрея призвали в армию, и мы, лишившись такого исполнительного помощника, нередко вспоминали его добром.

Важнейшим направлением работы отдела ООП была служба участковых инспекторов — одна из самых многочисленных в милиции. В сущности, участковый инспектор — это представитель всех без исключения служб милиции среди местного населения. И это предназначение совершенно правильное, если бы ему не мешали два обстоятельства.

Первое — это чрезмерно большая обслуживаемая территория и огромное количество населения — особенно в сельской местности (где оно, как правило, разрознено по многочисленным мелким населённым пунктам), — приходящееся на одного участкового. А это неизбежно влечёт оторванность участкового от конкретной работы с конкретными людьми, что, в свою очередь, нивелирует сам смысл этой службы. Конечно, я не имею в виду столичные города, где нередко на одного участкового приходится всего три-четыре тысячи человек, а обслуживаемая территория сводится порой к одному многоквартирному дому.