Sex и ничего личного - Алайя @Linuxikk Рейс

Алан глубоко задумался над словами бывшего учителя. По сути, его брак рухнул ещё задолго до появления в его жизни Леоноры, и последние несколько лет он просто жил по инерции. Алисия упорно не замечала некоторой отстранённости мужа, списывая всё на усталость и занятость в министерстве. А Алану попросту приелись однообразие и обыденность. Помимо этого в Леоноре было нечто, едва уловимое и очень важное, чего ему недоставало уже очень много лет.

– Тогда… получается, что правильнее будет… из того, что в значительной степени способствует тому, когда…

– Остановитесь, Литтелтон, вы бредите.

– Что нам теперь делать? – собрался с мыслями Алан.

– Нам? – удивился Маерс.

– Была бы жива мама – она всегда поддерживала меня!

– Но её нет с нами, а вы давно выросли. Не устали прятаться за юбками? – Нагрубить было проще, чем теребить раны, вспоминая Ирен.

– Сайвер, я запутался…

– Избавьте меня от вашего взгляда обездоленного спаниеля, и без того тошно. Вы спрашиваете у меня, что делать теперь? Я не перестаю умиляться вам, Литтелтон. Вынужден огорчить вас: тут я не советчик. Решили разводиться с Тьер – валяйте, но чтобы рядом с моей дочерью я вас больше не видел. Уяснили?

– Нет! – возмутился Алан. – Как только будут готовы документы о разводе, я сразу же женюсь на Леоноре. Тем более, она ждёт ребёнка.

– Только через мой труп.

– Это негуманно, – попытался пошутить министр. – Она потрясающая девушка, Сайвер. Я, наверное, влюбился.

– Она не девушка, а моя дочь! – процедил сквозь зубы Маерс. – Ещё раз увижу вас рядом с ней – кастрирую! – с этой многообещающей угрозой он покинул министерский кабинет, громко хлопнув дверью.

«Что же всё-таки делать?» – задался вопросом Алан и уткнулся в бумаги, словно в них скрывался ответ.

Глава 42

Маерс вихрем несся от парковки в сторону профессорского корпуса, сметая всё на своём пути. Те редкие студенты, что попадались ему по дороге, отправлялись без объяснения причин мести дорожки. Уже покидая министерство, профессор решил во что бы то ни стало увезти Леонору подальше от Литтелтона.

«Все ошибаются, – рассуждал Сайвер, понимая, что и сам наделал уйму ошибок.

– У меня хватит сил и средств поддержать собственную дочь. Это всего лишь ребёнок, мой будущий внук…»

Войдя в кабинет, он обнаружил Леонору, что-то ищущую в ящике его письменного стола. Весь положительный настрой тут же улетучился, сменившись мгновенно вспыхнувшей яростью.

– Какого лешего ты роешься в моих вещах?! – он с силой задвинул ящик, едва не прищемив ей пальцы.

Отдернув руку, Лео резко выпрямилась, зло глянула на отца и вызывающим тоном спросила:

– Кто моя мать?

– Я сто раз говорил, что эта тема не обсуждается. Ты достала меня своими расспросами.

– А мне плевать, – ощерилась девушка и направила на него нож для открывания писем. – Отвечай!

– Давай. Вперёд! – ядовито прошипел Маерс, гадко улыбнувшись. – Может, привяжешь к батарее и накалишь утюг? Ну, что же ты остолбенела? Духу не хватает?

Профессор медленно приблизился к дочери, гипнотизируя её взглядом, молниеносно выхватил из её руки острый предмет и сжал в кулаке с такой силой, что тот согнулся.

– Я имею право знать, – едва сдерживая слёзы, промолвила Леонора.

– По-моему, я всё объяснил тебе ещё в детстве, и мы договорились больше не поднимать эту тему.

– Ты говорил: «Когда придёт время», – оно пришло. Прошу тебя…

– Я не хочу делать тебе больно… – неожиданно признался Сайвер и сам опешил от собственных слов.

На мгновенье оба замолкли. Сказанная отцом фраза настолько впечатлила Лео, что она бросилась ему на шею:

– Прости меня, – выдавила она и расплакалась.

Маерс стоял, не шелохнувшись, а его дочь, повиснув на нём, рыдала, как пятилетний ребёнок, и бессвязно лепетала какие-то неразборчивые слова раскаяния.

– В первый раз за восемнадцать лет слышу от тебя извинения, – отстраняя плачущую девушку, холодным тоном заметил Сайвер. – Беременность на тебя хорошо влияет – хоть за что-то можно поблагодарить гнусную сперму Литтелтона. Так зачем ты копалась в моем столе?

– Ты сейчас опять рассердишься, – предположила Леонора, вытирая слёзы.

Профессор отрицательно покачал головой.

– Искала фотографию матери. Ту самую, которую ты достаешь каждое Рождество, а потом прячешь. Думал, я не замечала?

– Какая невероятная наблюдательность. По тебе работа в Скотланд-Ярде плачет. Нашла?

– Нет, – обиженно ответила девушка.

Маерс прошёл к самому высокому книжному стеллажу и достал одну из книг. Раскрыв её, он извлёк оттуда выцветшую фотографию и молча протянул её Леоноре. Она дрожащими руками взяла драгоценную вещь и испуганно посмотрела на изображение.

– Мама?

У Сайвера защемило сердце. Он зажмурился, потом тяжело вздохнул и ответил:

– К сожалению, нет.

Лео одарила его непонимающим взглядом.

– Если эта женщина не моя мать, то кто она?

– Это… – Маерс выдержал паузу, подбирая слова. – Это Ирен – мать твоего драгоценного Литтелтона.

Леонора удивилась. Она уже набрала в лёгкие воздух, чтобы задать очередной вопрос, но Сайвер остановил её:

– Избавь меня от расспросов. И так тошно. Литтелтон в курсе, выясняй всё у него.

– Выясню, не сомневайся.

Она тяжело задышала и начала наматывать круги по кабинету.

– Хватит, отец. Мне надоело собирать информацию по крупицам. Отвечай, кто моя мать?!

– Хочешь знать? – не выдержал Сайвер, мгновенно изменившись в лице. – Слушай… Тебя подбросили в плетёной корзинке холодной зимой прямо к воротам колледжа. Тебя нашла Маффи и тут же передала Хитроу, а он мне.

Леонора открыла рот, вникая в шокирующую информацию о своём появлении в доме профессора: получается, что она, при всем её высокомерии и претензиях на аристократичность, всего лишь подкидыш? Она смотрела на отца взглядом, полным боли и страха.

– Я тебе неродная?

– Экспертизу я не делал. Но ты моя в любом случае, что бы там ни было! – отрезал Маерс. – К тому же ты себя в зеркале видела, или объятия гадёныша Литтелтона теперь переносят кретинизм? Наше с тобой сходство очевидно.

– Как это – подбросили? – с трудом переваривая услышанное, невпопад переспросила девушка.

– Тебе не было и двух месяцев, – Сайвер грустно посмотрел на Лео. – И ты была завернута в нелепый сиреневый шарф, а сверху накрыта тонким одеяльцем. Мы сразу отвезли тебя в центральный госпиталь, тебя с трудом спасли – когда Маффи внесла корзинку в профессорский корпус, ты уже посинела от холода.

Сайвер вспомнил, как отнёс еле живой ледяной комочек с иссиня-чёрными глазами в санчасть, и словно наяву услышал, как ахнула Хадди, как приехали неонатологи, как он нёсся под вой сирен за машиной детской реанимации в какой-то госпиталь. Десять дней подряд Кэтрин и Хадди покидали колледж, чтобы