Великий Механизм - Иван Солин

Кстати, спонтанно придуманное и издевательски тривиальное имя Иван — даже стало каким-то, эм, моим, что ли(пожав плечами).

Ну а Маша — это Маша. Она ни разу и не парилась. Какая-то фанатичная убежденность и вера в меня.

Обнялись, расцеловались, обыденно, словно я никуда не пропадал, делясь теперь новостями, преимущественно под щебетание девочки и мои междометия с кивками.

Подскочившую же Наталию я, ведя беседу, показательно так, и не отвлекаясь от той, ущипнул за мягкое. Это для Марины, косящейся на меня, пока выслушивала показания Юниры, от старания аж захлебывающейся словами.

Не менее показательно захохавшая Наталия, видимо вкурив, что тут сейчас решающий момент и надо подыграть, тоже бросилась обниматься. А горячо чмокнув меня в губы, отстранилась и начала буквально изливать последние новости, как-то даже сумев заглушить тараторку Машу, чей напор позитива, я вам скажу, не просто превзойти.

Юнира, уже закончив «доклад», с надеждой вглядывалась в глаза Марины, а чуть позже, еще и дав ответы на уточняющие вопросы, скромно потупилась. Я же — выдал, якобы обращаясь к Маше с Натой, но так чтобы отчетливо слышала и направившаяся в мою сторону Марина:

— Это вы правильно всё тут пока позакрывали. Мы же сейчас в Париж рванем, на пару деньков. Развеяться там, по бутикам прошвырнуться. А то всё заботы, да заботы, а МОИ девочки не выгулянные совсем. Не порядок, — тепло улыбнувшим СВОИМ, как только что настойчиво объявил во всеуслышание, уже строго продолжил. — Ю, к ноге! Это — Маша и Наталия. Ну и Марина — за главную. Слушать их, как меня! Ну почти.

Закончив вещать эту «политинформацию», ну и продолжая не упускать инициативу, мягко, но решительно беру подошедшую Марину за руку и увлекаю чуть в сторонку.

Там нежно привлекаю к себе и, глядя в глаза, говорю:

— Прости меня, пожалуйста. Я виноват перед тобой. Так по-дурацки подставился Я, а больно было ТЕБЕ.

— Я тебя люблю, — сказала она то, что, блин, я должен бы был сказать, причем давно, и... если бы хоть чуток «мозгой» шевелил и глаза держал открытыми(вздохнув).

И сказано это ею было не с пылкими или восторженными интонациями. А, внезапно, совершенно спокойно, но с прям какой-то неодолимой убежденностью. Словно констатация нечто такого очевидного, что любой более-менее собранный человек, давным-давно должен был бы знать и понимать. Но, видимо, с конкретным экземпляром ей не свезло, поэтому и нужно было наконец проговорить то, что всем вокруг, кроме него, уже очевидно.

Но нужно выкручиваться:

— А я-то тебя как люблю, — мол, а я что, разве не говорил, так это же очевидно.

Ну и горячо целую, крепко прижимая, эту уже действительно дорогую мне женщину, которую, пожалуй, и правда готов полюбить. Оно ведь давно известно, что если не уверен в своем отношении к чему-либо, то на время лишись этого вот. В случае с кем-то — устрой с ним разлуку. И тогда всё сам поймёшь. Ведь нам свойственно ценить, когда теряем, так зачем доводить до этого, если можно сымитировать для, так сказать, своевременной профилактики. Ну а если само так случилось, но обошлось, то цени как момент, так и то, чего едва не лишился.

И вот, чувственный поцелуй завершен. С нежной улыбкой смотрю ей в глаза. И тихо, но искренне произношу:

— И спасибо... что ты есть у меня.

С этими романтическими перипетиями, блин, совсем дело забросил. Ну и совершенствование. А тут ещё и три дня в Париже(вздохнув).

Ну а какая женщина не мечтает о Париже? Я-то эту помойку и не выбрал бы. Но я ж и не себя «выгуливал». Провинился? Расплачивайся! В конце концов, провести несколько дней в беспрерывном шопинге, ресторанинге и достопримечатильнинге с дорогими людьми, да еще и в сопровождении эксклозивной суккуба в забавном наряде — это ведь не кровью, ну или там, тяжким трудом каким-нибудь, искупать, а то и вовсе замаливать свои грехи. Так что я мобилизовался, сжав волю в кулак, и в итоге справился. А девочки просто на седьмом небе были, чем мирили меня с тратой времени и нервов. Так что я удовлетворен и даже доволен по этому поводу.

В общем, всё — хорошо, все — в порядке.

Ну кроме Юниры... Мда. Кто ж знал, что у этих чертовых суккубов такая физиология? Я ведь, когда Машу в дочки ей назначал, и помыслить не мог, что у них с этим так серьезно.

Короче, наша домашняя суккуб начала физически изменяться. Раньше-то она была девушкой, эм, во всех смыслах, но я сейчас о фигурке, о телосложении. Правда, жопа дюже сочная и неслабо влекущая своей формой и идеальной геометрией, так сказать. Была эта зараза среднего роста, с какой-то прям идеальной не очень большой грудью, краснокожая, примерно как темная клубника, черноволосая, с тяжелыми блестящими, словно чем-то смазанными, прядями. Да она вся, блин, словно смазанная чем-то. Это, если приглядеться, такой кожный покров у нее. Микрочешуя, но теплая, очень приятная, упругая, гладка, аж скользкая на ощупь. Ее даже, когда, ну, это самое, то придерживать надо, чтоб, значит, не выскользнула. Хотя она и сама может так вцепиться, что... сильная, в общем.

Так вот, теперь же, после того как она «стала матерью», организм начал преобразовываться. Она потемнела, даже в некоторых местах заметно сильнее. Округлилась, что ли. Руки, ноги, милый животик — всё приобрело умопомрачительную притягательную округлую упругость. Ее «булки» и так были одним из выдающихся ее достоинств, а теперь так и вовсе стали объектом неосознанного притяжения внимания. А грудь. Раза ж в три, блин, выросла и поменяла форму. Я этот тип классифицирую как «нависающая», когда как ранее была «стремящаяся». И что самое лютое, у нее лактация началась. Да, сам в шоке. Вот только у этого вот «комбайна похоти» пошло вовсе не молоко, а... (рука-лицо) вино. Ска, вино!

Понятно теперь, почему они, суккубы эти, вырастают в такое вот. Ничего удивительного, если ж матери их винишком вскармливают. Ничё, к слову, такое.

Ага, отведал(отводя взгляд). Прям из «тары»(вздохнув). Да, не устоял, и только дедушка Фрейд мне теперь сможет найти оправдание. Клеймите меня, короче, полностью(совсем неискренне).

Винцо оказалось сладкое, и крепости совершено нет, но настроение при этом поднимает. Целебное, я бы сказал. Его соком вполне можно было бы считать, если б не вкус, отчетливо сообщающий: да вино я, вино.

Так что у нас в семье